Ночь оборотня - Светлана Сухомизская

Благодушное молчание нарушила Надя – вопросом, которым женщины обожают допекать мужчин в самое неподходящее время:

– О чем ты сейчас думаешь? Даниель неторопливо выдохнул табачный дым и улыбнулся:

– О тебе, конечно

– А если честно? – не унималась Надя.

– Ты считаешь, что я тебе вру?

– Считаю. Во-первых, зачем тебе обо мне думать, если я и так рядом. А во-вторых, с таким выражением лица о женщине не думают.

– Даже если собираются убить ее? – с самым невинным видом уточнил Даниель. – А что ты смеешься? Я стою и думаю себе: брошу-ка я Надюху в набежавшую волну – и концы в воду.

– Скорее, это я тебя брошу в набежавшую волну, – со смехом кладя руку на плечо Даниеля и упираясь в нее подбородком, сказала Надя.

– Да уж, уморишь меня, бедного, как пить дать. Не сегодня, так завтра.

– И все-таки о чем ты думал? Ну ладно, не смотри на меня так. Обижаться не буду. Злиться тоже.

– Честно говоря, я думал о нашем деле. Прикидывал, к кому завтра пойду и что буду спрашивать.

Надя беззлобно усмехнулась:

– Удивительно. Мужчины почему-то всегда думают о работе. Но самое странное – другое. Ты же не просто мужчина. Вернее, ты не мужчина.

– Эй-эй-эй, – угрожающе сказал Даниель. – Выбирай выражения!

– Но ведь ты же не человек, а ангел. Почему же ты ведешь себя совершенно так же, как и все другие мужики?

– А ты пораскинь мозгами. Раз я не бестелесная сущность, раз я принял вид человека, как я могу себя вести? Как обезьяна? Или как страшилища из фильмов ужасов?

– Вот интересно. И мысли о работе, и отношение к женщинам, и знаменитая мужская дружба – абсолютно все, как у людей!

– Кстати, о мужской дружбе. – Даниель затушил сигарету о парапет. – С Себастьяном творится что-то странное, я не могу понять, в чем дело. Придирается к мелочам, реагирует на все как-то странно. Недавно смотрит, как я сигарету закуриваю, и вдруг как выдаст: «Ты что, без этой дряни совсем обходиться не можешь? Привык?» Я отвечаю: «Нет, не привык. Просто мне нравится». А он: «Нравятся вкус, привычка или то, что так делают люди?» Я в ответ: «Не знаю, не задумывался. Просто нравится, и все». А он возьми, да и скажи: «Только не забывай, что многие курильщики умирают от рака легких. Впрочем, все остальные умирают тоже. Это тебе тоже нравится?» Представляешь?.. А с Мариной как он обращается, ты видела?

– Да, имела такую возможность.

– Я пытался с ним поговорить по душам – отмалчивается или отвечает какими-то непонятными намеками. Может, между ними какие-то личные проблемы? Может, у нее кто-то появился, а он переживает?

Надя громко презрительно фыркнула:

– "Появился"! «Переживает»! Как можно быть таким недогадливым! Это даже для человека перебор.

– Ну, просвети меня, тупицу!

Надя помолчала и тихо, серьезно сказала:

– Твой лучший друг не находит себе места по очень простой причине. Он не хочет становиться человеком и боится, что ты им уже стал.

Глава 12

ЛЮБОПЫТНЫЕ ОТКРЫТИЯ

Шум закипающего чайника, приглушенное пение радио и непонятное жужжание.

Проснувшись, я некоторое время в недоумении слушала эти звуки – совершенно очевидные признаки чьей-то жизнедеятельности – и пыталась сообразить, кто их издает, а заодно и объяснить тот странный факт, что окно, при пробуждении обычно находящееся за мной, таинственным и невероятным образом переползло на стену слева.

Занавески рывком разъехались в разные стороны, пропуская в комнату ослепительно яркий летний день. Мне пришлось зажмуриться, а когда я вновь открыла глаза, передо мной стоял благоухающий лосьоном Марк в зеленом халате до пола, приглаживающий щеткой мокрые волосы. Загадки разъяснились сами собой – жужжание издавала электробритва, а окно никуда не уползло, просто я находилась не у себя дома.

– Завтрак готов, – сказал Марк, и в ту же секунду до меня донесся запах кофе и тостов, вызвав слюноотделение не хуже, чем у собаки Павлова.

– Халат тебе дать?

Если вы что-то не то подумали, то должна вас предупредить – каждый думает в меру своей испорченности, и не я это первая заметила.

Я чищу зубы щеткой, предоставленной, как и халат, радушным хозяином, и прокручиваю в голове события вчерашнего вечера, начиная с момента, когда мы наконец узнали имена друг друга. Поскольку иначе вы все равно не отвяжетесь, поделюсь с вами.

Ничто так не способствует сближению, как совместно пережитые приключения. Между мной и Марком завязался оживленный разговор. Обсудив ситуацию с беременной девицей, оказавшейся не беременной, но зато весьма опасной, мы решили, что обо всем этом надо поставить в известность милицию. Но мысль об общении со стражами порядка нагнала на нас обоих такую беспросветную хандру, что мы решили подождать с выполнением гражданского долга до завтра и с облегчением немедленно забыли об этом, кажется, навсегда. Беседа незаметно опять перескочила на животрепещущую тему личной жизни, и не успела я опомниться, как выложила Марку все про себя и Себастьяна. Конечно, история была изложена с купюрами – признание о том, что я фея и работаю вместе с ангелами, явно не входит в число тех, которые стоит делать человеку в первый же день, то есть вечер знакомства.

Марк слушал, не перебивая, а когда я закончила, сказал:

– Не в моих правилах делать скоропалительные выводы, но, судя по тому, что ты мне сейчас о нем наговорила, он не любит тебя, никогда не любил и вряд ли полюбит. Остается только решить – нужен ли тебе рядом такой человек. Если нужен – смотри на все открытыми глазами и не жалуйся, потому что за необходимое нужно расплачиваться. Если все-таки ты разумный человек и понимаешь, что без взаимности любое чувство ведет только к саморазрушению, тебе надо бросить его, немедленно найти замену и мучить эту замену всеми способами, чтобы не мучиться самой.

– Какой ты, оказывается, циник! – поразилась я.

– Не циник, а практик и реалист. Можно, конечно, назвать это цинизмом, но лучше уж мой цинизм, чем идеализм, от которого ломаются судьбы и гибнут люди, причем гибнут, так и не поняв, что с ними случилось.

– А что случилось с тобой? – прищурясь, спросила я. – Почему практик и реалист одинок, печален и не может найти себе компанию на вечер? Знает ли он этому причину?

Марк снова побледнел, хотя и не так сильно, как в клубе. Поворот руля – и машина замерла у тротуара. Замолчал мотор, в салоне наступила тишина. Побарабанив пальцами по рулю, Марк глухо сказал:

– Женщина, которую я люблю, умерла прошлой ночью. Вот моя причина, – и опустил подбородок на грудь.

Я подавленно молчала, уставившись на приборный щиток.

– А если ты спросишь, почему человек, у которого только что умерла любимая, идет в ночной клуб, я тебе отвечу, – он закрыл глаза и откинулся на спину, – что не могу оставаться один. Что мне страшно. Что весь день я прячусь от себя и от своего горя, а со стороны это выглядит как бесчувственность.