Тайна Леонардо - Андрей Воронин

– Ну, – сказал Бек, – и что это значит? Стенки дырявить любой дурак умеет. Или ты думал, что я тебя испугаюсь?

Гаркуша посмотрел на Кота. Тот сидел, вольно раскинувшись, в кресле-качалке, слегка покачивался и с совершенно непроницаемым лицом наблюдал за происходящим. Правда, глаза у него были слегка прищурены и как-то странно поблескивали, но что означает этот блеск, Гаркуша, честно говоря, не понял.

Тогда он посмотрел на Клаву. Он удивился: у Клавы был такой вид, словно он участвовал в каком-то очень смешном розыгрыше и сейчас, в кульминационный момент, пытался продержаться еще чуток, чтобы не заржать раньше времени, испортив тем самым все удовольствие.

Гаркуша перевел взгляд на Короткого, который откровенно наслаждался, оскалив в широкой улыбке свои мелкие испорченные зубы. Всем вокруг явно было очень весело, только Гаркуша, как и Бек, никак не мог понять, в чем соль шутки.

Он увидел, что все, не отрываясь, смотрят на Бека, тоже посмотрел на него и наконец-то сообразил, что к чему. Сообразить-то он сообразил, вот только поверить в это ему было трудно. Ведь Черный, когда стрелял, на Бека даже не смотрел!

Бек поднес сигарету ко рту, сунул ее в зубы.

– Нет, Кот... – начал он и осекся.

Потому что сигарета, закуренная им пару минут назад, не дымилась. Тлеющего уголька как не бывало, а вместо него из неровно оборванной, словно обгрызенной, бумажной трубочки торчали разлохмаченные волокна табака.

Глава 5

За окном светило яркое, уже по-настоящему весеннее солнышко, по жестяному карнизу громко барабанила капель, и, если повернуть голову, можно было увидеть, как крупные капли талой воды одна за другой срываются с края крыши и пролетают мимо окна, сверкая на солнце, как бриллианты. Время от времени по водосточной трубе с рассыпчатым грохотом съезжали готовые разбиться вдребезги на тротуаре пласты смерзшегося, слежавшегося снега; то и дело с крыши срывалась сосулька и с похожим на выстрел из пневматического ружья треском ударялась об асфальт.

Сиверов стоял у окна и курил, наблюдая, как по двору, матерясь и взывая к прохожим, бегает владелец "мерседеса", на крышу которого с высоты пятого этажа рухнуло центнера полтора подтаявшего, мокрого снега. Крыша была вдавлена, казалось, до самых спинок сидений, и в этом углублении уютно расположилась груда серых снеговых комьев вперемешку с кусками мутного льда. Снег рассыпался по капоту и крышке багажника, мелкие комья таяли, растворялись на черном мокром асфальте – словом, зрелище было печальное. Владелец "мерседеса", лысый как колено коротышка в расстегнутой кожанке, из-под которой выпирало круглое объемистое брюхо, размахивал руками и орал так, что его было слышно даже здесь, на самом верхнем этаже, и даже сквозь тройной стеклопакет. Судя по доносившимся до Глеба выкрикам, бедняга намеревался подать на коммунальщиков в суд и пустить коммунальные службы города-героя Москвы по миру без штанов – пускай у Лужкова кепку попросят и ей срам прикрывают...

Федор Филиппович, у которого подобные вещи уже давно перестали вызывать даже мимолетный интерес, сидел на удобном кожаном диванчике, листая принесенный с собой глянцевый журнал, выглядевший, по крайней мере на первый взгляд, как каталог ювелирных украшений. На журнальном столике перед ним курилась паром, остывая, чашка кофе, расстегнутый портфель стоял рядом на полу. Время от времени генерал отрывал взгляд от каталога и поверх очков смотрел на Сиверова. Он ждал доклада, но Глеб не торопился; можно было подумать, что его действительно занимает происходящее под окнами конспиративной квартиры безобразие.

Слепой докурил сигарету, раздавил окурок в стоявшей на подоконнике пепельнице и повернулся к Федору Филипповичу. На нем была короткая кожаная куртка – батареи в квартире были едва теплые, и снимать куртку совсем не хотелось. Глеб нацепил еще черную водолазку, черные кожаные перчатки торчали у него из кармана, а на переносице, по обыкновению, поблескивали темные очки в тонкой металлической оправе. В таком виде он здорово смахивал на того, кем являлся в действительности, и Федор Филиппович подумал, что в его подчиненном пропадает неплохой актер.

– Докладывай, – сказал он. – Как прошло внедрение?

Глеб пожал плечами.

– Как по маслу, – сказал он. – Даже подозрительно. Этот Кот принял меня, как родного.

– С такими рекомендациями да не принять? – сказал Федор Филиппович.

– Рекомендации... – Сиверов едва заметно усмехнулся, видимо что-то припомнив. – Интересно, чьи это были рекомендации?

– Это к делу не относится, – сказал Потапчук. – Если бы данная информация была тебе полезна, я бы тебя с ней ознакомил. А так...

– Меньше знаешь – лучше спишь, – закончил за него Глеб. – Согласен. Я только хочу быть уверен, что полученные вами данные... Ну, словом, что ваш стукач не выдумал всю эту историю, чтобы срубить пару лишних евро.

– В этом можешь не сомневаться, – успокоил его Потапчук. – Источник надежный, проверенный. Эти кретины действительно имеют в виду что-то вполне конкретное. Нет, какова наглость, а?! Ей-богу, я очень хорошо понимаю твои сомнения. Ограбление Эрмитажа – это что-то из области фантастики. Тебе удалось выяснить, на что именно они нацелились?

Глеб взял со стола пачку сигарет, задумчиво повертел в руках и бросил обратно.

– Представьте себе, да, – сказал он. – Только я не понимаю, зачем вы спрашиваете. У вас ведь каталог на коленях.

– Спрашиваю, чтобы получить достоверную информацию от своего лучшего агента, – строго пояснил Федор Филиппович. – А каталог, – он швырнул глянцевый журнал на столик, – каталог, Глеб Петрович, это так, догадки и предположения... Можешь, кстати, полюбопытствовать.

Сиверов взял со стола яркую глянцевую книжицу и быстро, невнимательно перелистал. Текста в каталоге было совсем чуть-чуть, да и то по-испански, зато фотографий хватало, и были они отменного качества. Фотограф был силен в композиции, и даже равнодушному к золоту и прочей бижутерии Глебу, глядя на снимки, поневоле захотелось подержать некоторые из этих вещиц в руках, ощутить их вес, почувствовать заключенный в них груз времени, прикоснуться к этому наследию кровавой истории великих завоеваний.

– Отчаянные ребята, – сказал он, кладя каталог на стол. – Замахнуться на такое дело...

– Так они действительно имеют в виду это? – уточнил Федор Филиппович, кивнув подбородком на каталог.

– Да, – сказал Глеб. – Сокровища испанской короны, золото инков, наследие конкистадоров... Парни спят и видят, как бы устроить крупный международный скандал и при этом стать богаче на... я даже не берусь предположить насколько. Нет, в самом деле, замысел смелый: с тюремных нар – прямиком в олигархи...

– Но-но, – строго сказал ему генерал, – ты не увлекайся. А то, глядишь, и тебе захочется... того, в олигархи.

– Заманчиво, – улыбнулся Глеб. – Только, на мой взгляд, дело это гиблое. План они разработали неплохой, очень подробный, но такие планы осуществляются только в кино. Малейшая случайность, непредвиденный сбой – и все идет прахом, а участники... Ну, тут уж кому как повезет. Кто-то оказывается в наручниках, а кто-то – на грязной земле, с пулей в кишках.

– Посмотрим, – не совсем понятно отреагировал на эту тираду Федор Филиппович и пригубил остывший кофе.

– Вам удалось выяснить, кто они такие? – спросил Глеб.

– Разумеется, – Федор Филиппович отодвинул чашку и поставил на колени портфель. Вынул оттуда старомодную картонную папку, развязал тесемки и начал выкладывать на стол какие-то бумаги. – Начнем с Кота, он же – Петр Иванович, идейный вдохновитель и организатор данного мероприятия. Настоящее имя – Андрей Иванович Васильев, год рождения – одна тысяча девятьсот шестьдесят третий от Рождества Христова. Образование – неоконченное высшее, судимостей три, и все на приличные сроки...

– По нему ни за что не скажешь, – заметил Глеб. – Он больше похож на бывшего военного, чем на урку.

– Он прилагает к этому много усилий, – сказал Потапчук. – И, кстати, любит представляться подполковником в отставке. Крупный аферист, но в организации вооруженных налетов до сих пор замечен не был. Вообще, до этого случая он предпочитал работать в одиночку, без партнеров, и отвечать только за себя.

– Да, – задумчиво произнес Глеб, – это довольно странно. Не мальчик, но муж... Странно! Обычно такие люди своих привычек не меняют. Впрочем, ради такого куша, – он постучал пальцем по яркой обложке каталога, – не грех один раз отступить от правил. Ну, хорошо... А что остальные?

Федор Филиппович порылся в бумагах, поправил очки.

– Про Недосекина ты знаешь, – сказал он. – Черт, агент перестарался, уложил его в реанимацию... Его бы расспросить хорошенько, припугнуть – глядишь, он бы нам что-то полезное и выложил.

– Вряд ли, – усомнился Глеб. – Он ведь, как я понял, в той системе человек новый... Ну, а остальные?..