Тайна Леонардо - Андрей Воронин

– Какая галантность, – с отвращением произнесла Валерия Захаровна, небрежным жестом отбрасывая в сторону пистолет. – Вы настоящий рыцарь!

– Вы мне льстите, – сказал Сиверов. В его левой руке возник серебристый цилиндрик – цифровой диктофон доктора Мансурова. – Я записал вашу страстную речь от первого до последнего слова. Так что, уважаемая Валерия Захаровна, и до суда и в особенности после него вы встретите великое множество мужчин и женщин, многократно превосходящих меня во всем, что касается галантности, манер и светского обхождения. Ваша прекрасная внешность очень пригодится вам в лагерном бараке, там для нее найдутся настоящие ценители... вернее, ценительницы.

Он еще не успел договорить, а Валерия Захаровна уже вонзила себе в плечо иглу шприца. Это было проделано жестом самурая, совершающего церемониальное самоубийство; пластмассовый поршень без колебаний устремился вперед и вниз, выдавливая из шприца прозрачную жидкость.

– Чтоб вы сдохли, – сказала Валерия Захаровна.

– После вас, мадам, – ответил Сиверов, и пожилая женщина с молодым, уже начавшим деревенеть лицом упала ничком в дымящуюся лужу серной кислоты.

Ирина пришла в себя только в гараже и обнаружила, что идет, механически переставляя ноги, поддерживаемая за талию Сиверовым. В другой руке Глеб Петрович держал "Мадонну" – держал небрежно, за раму, как какой-нибудь паршивенький пейзажик работы безымянного уличного художника ценою рублей в пятьсот, не больше. Она сбросила руку Сиверова, покачнулась, но устояла и потянулась к картине.

– Вы с ума сошли! Немедленно дайте сюда!

Глеб посмотрел на нее. Черные очки, как всегда, мешали разобрать выражение его лица. Немного помедлив, он отдал картину, ограничившись тем, что осторожно взял Ирину под локоть. Она хотела вырвать локоть, но передумала: честно говоря, картина оказалась тяжелее, чем ей представлялось, да и ноги слушались плохо.

Они прошли мимо большого черного джипа с волчьей мордой на чехле запаски. Как во сне, Ирина мельком заметила лежащий на краю ямы труп водителя Гены с большим автоматическим пистолетом в руке. Потом в лицо ей ударил сырой холодный воздух, и она с наслаждением вдохнула полной грудью и выдохнула, освобождая тело и душу от липких испарений кошмара, который только что пережила.

Глеб подвел ее к маленькому смешному автомобильчику с нелепо торчащим на крышке багажника антикрылом и галантно распахнул перед ней дверцу. Закудахтал стартер, вспыхнули яркие фары, и крошечный "фиат" бодро выкатился на дорогу. Он ехал на удивление быстро – пожалуй, слишком быстро для такой маленькой, маломощной тележки, – и Ирина вдруг вспомнила, где совсем недавно видела этот смешной маленький автомобильчик. Благодарность за спасение собственной жизни и шедевра мирового искусства мгновенно сменилась в ней свирепой жаждой убийства: Глеб Петрович, при всех его неоспоримых достоинствах, действительно заслуживал того, чтобы его растерзали на части, не дав даже времени остановить машину.

– Куда мы едем? – спросила Ирина через некоторое время, глядя, как летит навстречу красиво подсвеченный фарами снег.

– В Эрмитаж, куда же еще? – ответил Сиверов. – Сейчас немного поздно, но ради такого дела, думаю, нас туда впустят. Или я не прав? Может, вы хотите недельку-другую подержать ее дома? Это можно устроить, ведь никто ничего не знает...

Повернув голову, Ирина прожгла его насквозь испепеляющим взглядом, но вложенная в него огромная сила чувства пропала зря: Глеб Петрович внимательно следил за дорогой и ничего не заметил.