Дети Земли - Павел Ганжа

Зов прозвучал именно отсюда – из милого кирпичного гнездышка на окраине. Впрочем, это в дикую эпоху развитого социализма данный район города именовался окраиной, а еще частным сектором (собственным прозвищем в отличие от других городских кварталов с деревянной застройкой – Овсянкой, Благовещенкой, Кузнецовкой – по неизвестным причинам не обзавелся), ныне в ходу было новомодное словечко "предместье". Что никого не удивляло. Метаморфоза произошла не только с названием, но и с районом в целом; убогие и мелкие деревянные бараки, в которых ранее ютился люмпенизированный пролетариат, постепенно вытеснялись солидными добротными коттеджами, где оседали упитанные буржуа. Огороды и палисадники сменялись лужайками в духе англо-саксонских традиций и декоративно-садовыми насаждениями. Даже дороги вместо грунтово-гравийного пыльно-грязного безобразия покрылись ровной асфальтовой коркой. Немудрено, ведь на поверку место оказалось привлекательным: недалеко от центра, экологически благополучное и земля не слишком дорогая. Поэтому дома и участки здесь долго скупались оптом, и строительство велось едва ли не круглогодично.

Строений-аборигенов в районе почти не осталось, редкая улица красовалось проплешиной заросшего сорняками огорода и фурункулами потемневших и покосившихся образцов деревянного зодчества. По соседству с кирпичным особняком Воронина таких пережитков счастливого советского прошлого не наблюдалось.

Домик глава стражи Сибирского домена Дмитрий Воронин построил славный, но несколько… нескромный – недаром ходили упорные слухи о том, что он не чужд излишествам и слишком любит удобство и роскошь. Вон, квадратов на четыреста домину отгрохал, не считая приусадебного участка. Расположился, как барин в поместье. О том, что воронинское жилье, по сути, является и резиденцией стражи домена злые языки обычно умалчивали…

Расплатившись с водителем, Вика скользнула сквозь приоткрытые ворота внутрь "поместья". По коже недисциплинированным стадом пробежались мурашки, почудился треск пропитанного электричеством воздуха, и едва ли не запахло озоном. Так организм измененной реагировал на установленные охранные барьеры. Задумай сунуться за ворота ментал, он получит заряд бодрости и хорошего настроения… и будет валяться в отключке до седьмого пришествия. Правда для обычного человека барьер нечувствителен, любой пенсионер или школьник миновал бы ворота, не моргнув глазом и не поморщившись. Впрочем, о его визите хозяин особняка узнал бы тут же. А для любопытствующих пенсионеров, милиционеров и прочих недоброжелателей приготовлены свои сюрпризы. Сам дом, например, отгорожен от окружающего пространства ментально-силовым коконом, и забредший на территорию усадьбы любопытствующий будет слоняться вокруг флигеля, беседки и тополей, свято полагая, что флигель – это и есть двухэтажный кирпичный особняк. И даже при желании может зайти туда и побродить по комнатам. А заодно по лабиринтам чужой фантазии.

Если, конечно, Воронин не врал, когда описывал прелести собственного жилья. Но зачем ему выдумывать? Глава стражи и тополя с черемухой специально рассадил, чтобы помимо "колдовской" защиты от посторонних взоров дом скрывала своеобразная живая изгородь. Не считая еще высокого забора и специально обученных псов.

Один из них, мордастый и вечно грустный ротвейлер Вист ткнулся мокрым носом в ладошку. Вика поежилась. Вот черти! Несмотря на повышенную бдительность, почти всегда Вист и его напарник Рич подкрадывались незаметно и заставали ее врасплох. Пару раз она осрамилась, позорно взвизгнув, когда более общительный Вист здоровался с ней таким образом. Да и сейчас не вздрогнула лишь потому, что точно знала – с секунды на секунду две лобастые тени возникнут рядом, и мокрый нос уткнется в ее ладонь.

– Вы когда-нибудь меня до инфаркта доведете!- пришлось выразить напускное неудовольствие.

В ответ Вист понимающе-плотоядно облизнулся, а Рич возмущение гостьи проигнорировал.

– Не доведут, ты сама кого и куда угодно доведешь.- Из беседки высунулась тощий и взъерошенный Витька Оспешинский – ближайший помощник, а официально – заместитель Воронина.

– Нас скоро всех новости… в гроб загонят.- Рядом с Витькой возникла упитанная фигура самого хозяина особнячка. Именно возникла, словно из ниоткуда, материализовалась, образовалась. Внезапно и без предупреждения.

Глава стражи на памяти Вики почти всегда оказывался в поле ее зрения именно так – не входил, не вбегал, и даже не влетал, а возникал. Миг назад Ворониным и не пахло, и вдруг – на тебе, он уже здесь, покусывает кончик любимой сигары или недоверчиво внимает аргументам спорщиков. И никакие экстра способности учуять его появление не помогут, будь ты хоть трижды ведунья. В умении внезапно материализоваться рядом Воронин ничуть не уступал, напротив, превосходил своих четвероногих охранников. О нем, то бишь о пресловутом воронинском умении подкрадываться и возникать среди ашеров чуть ли не байки бродили. Небезосновательность которых – в смысле баек – глава стражи в очередной раз и продемонстрировал.

– Это вы, шеф, своими… возникновениями нас того… – вякнул Витя, а затем вздохнул, – хотя и новости тоже того…

– Экий ты сегодня косноязычный, – усмехнулась Вика.

Несмотря на весомый статус среди измененных и далеко не юношеский по общечеловеческим меркам возраст, иначе, чем на "ты" к Оспешинскому никто не обращался. "Вы" к нему подходило, как ботинки – хромой козе. Неизвестно почему, но все общались с воронинским замом запросто, без экивоков и расшаркиваний, словно к старинному приятелю, с которым съели не один пуд соли. То ли внутреннее мироощущение Виктора тому виной, то ли крайне несолидный вид. Скажете, можно ли оказывать знаки почтения человеку, который выглядит как едва продравший глаза после вчерашней попойки студент-неформал? Длинные спутанные, колючей проволокой торчащие в разные стороны волосы, странные круглые очки, вечно распахнутый в ехидной улыбке рот, пятна на любой одежде, начиная от пиджака и заканчивая майками, темпераментная жестикуляция в лучших итальянских традициях, вечные смешки и шутки – такого типуса воспринимать серьезно? Никогда! И это притом, что Оспешинский обладал незаурядным Даром, да и на недостаток опыта, слава богу, жаловаться не имел оснований. Вид студента переростка был обманчив, на чем погорел не один матерый ментал.

На самом деле Виктору Евгеньевичу перевалило за семьдесят, что впрочем, по меркам ашеров не считалось преклонным возрастом. Продолжительность жизни зависела в основном от способностей измененного, конечно, помимо таких заурядных вещей, как козни врагов, стихийные бедствия, огнестрельное, холодное и прочее оружие. Фактически каждый ашер коптил белый свет столь долго, сколь позволяли возможности и обстоятельства, а отнюдь не болезни и естественный для прочих стремительный процесс старения. Обладателю могучего Дара смерть по естественным причинам не грозила, по крайней мере, в течение нескольких сотен лет. На эпитет "пожилой" ведун мог претендовать, оттоптав тройку, а то и пяток веков по грешной земле. Оспешинскому и по объективным, и тем более по субъективным мотивам претендовать на почтительное обращение было рановато. В отличие, например, от Воронина, который, по непроверенным слухам, застал еще эпоху Петра Алексеевича. Да и выглядел солиднее, чем чопорный английский аристократ. Или, не побоимся сравнения, дворецкий чопорного английского аристократа. Вот к кому на "Вы" обращаться было также естественно, как дышать.