фильме кунг-фу, вошел мастер, сенсей или, как говорят истинные знатоки видеосалона и бледных фотокопий "36 стоек Шаолиня" -- шифу. Позже Ярик спросил, какой стиль практикует Билл, тот ответил, что стиль "вин-чунь" и "пьяницы". Ярик заявил -- с юношеским максимализмом: я бы в твоем возрасте, Степаныч, практиковал классическое каратэ шотокан. Как Чак Норрис. Это красиво. Билл мягко улыбнулся и ничего не ответил. Он давно выбрал свой путь. Оказалось, Килл Билл -- тренер по акробатике (тогда никто не говорил "спортивная", просто акробатика), теперь будет вести секцию в нашей школе. А еще он ночной сторож по совместительству, потому что сторожу положена комната. И фанатик боевых искусств. Они с Яриком устроили легкий спарринг, причем Килл Билл даже тапочки не снял. Двигался он плавно и быстро. Странно, но его маваши в тапочках совсем не казалось смешным. Когда Степаныч ушел, я спросил у Ярика: - Ну что? - Будем с тобой делать парный номер. - По кунг-фу? - удивился я. - По акробатике. Так и получилось. Мы делали номер по вечерам, а по утрам три раза в неделю я ходил на секцию акробатики. И частенько просыпал начало. На вечерних занятиях мы с Яриком повторяли тао кунг-фу и каратэ-до, отжимались на кулаках и пальцах, бегали с утяжелителями и спарринговали до посинения, а потом приходил Килл Билл, и я прыгал заднее сальто с яриковых плеч и с камеры, вставал ему на руки, а Ярик поднимал меня под потолок на вытянутых руках. Он был зверски сильный, но мне все равно было страшно. Я приходил домой и падал. Всю ночь мне снилось, как меня медленно и мучительно растягивают между слонами. Я просыпался от боли в спине и коленях. До слез. А утром вставал на секцию акробатики. После разминки мы шли на дорожку. Разбегаешься и прыгаешь. После занятий с Яриком это было отдыхом. - Дмитрий Овчинников, Советский Союз, - объявлял Билл торжественно. Такой чести удостаивался только я. Кажется, он видел во мне будущую гордость советского спорта. - Поехали! Я поднимал руки, выпрямлялся. Вперед! На акробатике пацанов было только двое, я и один мальчишка. Девчонки иронично называли меня "Советский Союз" и завидовали моей растяжке. "Советский Союз", думал я. Вот это прозвище! Великий, могучий, добрый и всегда на страже справедливости и защиты природы. А потом Советского Союза не стало. У китайцев есть старинное проклятие. "Чтобы ты жил в эпоху перемен". Мы, подростки, жили в эпоху перемен и это было невероятно интересное время. Возможно, потому что мы менялись вместе с ним. Стремительно, бурно, яростно и необратимо. На разрыв. Время было -- как взрыв петарды в руках. Грохот, вспышка, искры в глазах, лужа крови и оторванные пальцы. А тебе все еще весело. Прыгая заднее сальто, я разбил колено. И потом еще много лет хромал в сырую погоду. Номера не получилось. Ярик занимался в секции рукопашного боя и ездил на подпольные соревнования. Килл Билл ушел из школы, акробатику закрыли. Больше я его не видел. Через два года Ярик ушел в армию и попал в морскую пехоту. Говорят, вырубил проверяльщика с одного удара. Разведка морской пехоты, Дальний Восток. Позже, вернувшись, рассказывал, как к ним приезжал сенсей "джиу-джитсу" из Японии и давал мастер-классы. После ухода Ярика в армию я потерял интерес к кунг-фу и записался в секцию каратэ шотокан. Просто это была классика. Время кошачьих криков Брюса Ли сменилось временем прямого удара в нос.
27. Одна, но пламенная страсть
В гости приехала тетя из Парижа. То есть, живет она в Перми, но сейчас проездом из Франции на Урал.
Разговорились. Зашел разговор о сладостях, и я заявил, что в детстве очень любил шоколад.
В ответ тетя недоверчиво посмотрела на меня сквозь очки и сказала:
- Да ладно. Мне помнится, ты в детстве кроме книг ничего не любил.
Я даже не нашелся, что ответить.
28. Сэр Жданчик и Грааль
Наши мечты, благородный сэр рыцарь, издавна и славно о Граале.
Кунгур, лето. Забегает в гости Димка Жданов.
- Почапали в "Сладкоежку"? - кричит Жданчик с порога. - А?! Да брось ты свою дурацкую книгу!
В этом весь Жданов. Всегда на движухе. Лето проходит, а тысячи интересных вещей еще не опробованы, сотни не исследованы, десятки не сломаны. Наверное, у каждого есть такой друг барагоз, у которого всегда миллион идей, как прикончить вас обоих самым изощренным способом. В смысле, увлекательно и необычно провести время. Но идеи у них, а организацией занимается кто-то вроде меня.
Я отложил зеленую "Графиню де Монсоро". Я эту книгу уже читал, конечно. Вообще, удобно. Бабушка подписалась на полное собрание сочинений Дюма, книга приходит раз в несколько месяцев. Летом я приезжал к деду с бабкой и перечитывал все зеленое собрание, начиная с первого тома -- и по последний пришедший. Так что "Королеву Марго" я мог цитировать с любого места наизусть, а "Графиню де Монсоро" -- пока только выборочно.
- Так чо насчет "Сладкоежки"? - не унимался Жданчик.
Вообще, заманчивая идея. Я на мгновение прикрыл глаза.
Кафе "Сладкоежка". Сияющий замок на склоне заката. За сто метров от него стоит запах толстых сладких оладий и меда. Мед я терпеть не мог, но остальное...
"Париж стоит мессы", как сказал бы Генрих Наваррский.
Белый крем и черный крем. На самом деле, конечно, "ванильный" и "Шоколадный". Еще можно было взять желе -- желтое и прозрачное. Оно смешно колыхалось на тарелке. Цены не помню, но копейки.
Но желе -- это ерунда. Желе можно и дома сделать, сварить из пакетиков. Потом разлить по формочкам -- и в холодильник. Правда, мне никогда не хватало терпения дождаться, пока желе полностью застынет. И я ел его полузастывшим, истекающим слезой. А вот "крем" -- другое дело. Особенно шоколадный. Такой дома точно не сделаешь. Он назывался у нас "черный крем".
На самом деле это было молочное желе с какао. Скорее всего на агаре, потому что у него не было специфического запаха и привкуса желатина.
Или, по современному, панна котта. Мы были гурманы и хипстеры, хотя ни фига об
