большие дары, расхваливая преимущества их будущего брака. Даже ее матушка, звавшаяся Альбиной, прониклась желанием заключить этот союз и склоняла к нему свою дочь. Но та ей отвечала: «Если мне захочется снова навязать себе брачные узы и отречься от целомудренной жизни, я изберу мужа, а не наследство». Соискатель, думая, что она имеет в виду его преклонный возраст, возразил, что старики могут жить долго, а юноши, напротив, быстро умереть, на что она заметила: «Конечно, молодой человек может вскорости погибнуть, но старец не способен долго протянуть». На сем ему пришлось откланяться. Я нахожу слова той дамы весьма благоразумными и исполненными решимости, как и речи Марции, а особенно сестры ее Порции, каковая после гибели супруга решила более не жить и предать себя смерти, но, поскольку ее лишили всего, что могло помочь самоубийству, проглотила горящие угли и сожгла себе все внутренности, объявив, что мужественная дама не может не отыскать способа покончить с собой; все это великолепно изобразил в написанной по сему случаю прекрасной эпиграмме Марциал, хваливший смелость римской матроны; также упоминает о ней Аристотель в своей «Этике», когда речь заходит о природе душевных сил, однако он полагает, что в подобном поступке не много смелости и высоты духа – как и в самоубийстве ее мужа и прочих иных людей, – ибо, как утверждает философ, они, дабы избегнуть худшего зла, прибегают к меньшему. О подобных вещах я составил особое рассуждение в другой книге. Некоторые утверждали, порицая ее благородное деяние, что все же было бы лучше, если бы названная особа посвятила остаток дней оплакиванию супруга и мщению за его смерть, – а помереть вот так не значит отомстить. Что до меня, я все же не могу не воздать ей должное, как и прочим вдовам, любившим своих мужей после смерти так же сильно, как при жизни. Вот почему святой Павел расточал им хвалы и ставил их в пример, следуя здесь за своим великим учителем. Однако от самых здравомыслящих и красноречивых людей я слышал и такое мнение, что прекрасные собой молодые вдовы, храня чистоту в цветущие лета, предрасполагающие к галантным усладам, идут против природы, жестоко угнетая свое естество и не желая повторно отведать сладкого плода; тогда как законы небесные и людские, юная красота души и тела – все толкает их к противоположному, наперекор непреклонно суровым обетам, принятым в воспаленном состоянии духа, из-за которых они, оставленные смутными бесплотными тенями усопших мужей, превращают себя на этом свете в часовых, коих забыли отрешить от ненужной уже повинности; а быть может, там, за пределом земным, на елисейских полях, мужья их вовсе позабыли о страдалицах и даже посмеиваются над их упорством. Значит, юные создания должны бы отнести на свой счет полные глубокого смысла увещевания, с какими в четвертой песни «Энеиды» Анна обращается к сестре своей Дидоне; слова ее хорошо бы вызубрить каждой молодой вдове, чтобы не приносить обета безбрачия, вызванного часто не истинным богобоязненным рвением, а покорностью пустому обычаю. Да ежели бы, по крайней мере после кончины супруга, их окружали особым почетом, венчая голову каким-нибудь венком из цветов и трав, как делали некогда и как поступают теперь иные девицы, тогда подобное воздержание было бы уместнее и длительность его имела бы оправдание. Однако ныне все, что они могут получить в награду за самоотвержение, – жалкие слова похвалы, не оставляющие следа, вянущие и иссыхающие так же быстро, как и тело. Так пусть же молодые и свежие красотою вдовы отведают прелестей этого света, пока они еще причастны ему, оставив старухам истовость и суровость вдовьего уклада.
Но достаточно о вдовах, умерщвляющих свою плоть. Поговорим о тех, кто, в ужасе от строгих обетов, приспосабливается к новой супружеской жизни, отдавая себя в сладостную власть богу Гименею. Среди них есть и те, кто, вкусив в объятиях своих любезников при жизни мужа, подумывают уже о новом союзе, еще его не похоронив, и договариваются с любезниками о том, как поступить в сем случае. «Ах! – говорят они обычно. – Если бы моего благоверного не было в живых, мы бы сделали то-то и то-то, мы бы стали жить так-то и примирились бы с тем-то и тем-то, а по нашему опечаленному виду никто и не догадается о нашей долгой связи. Какая приятная жизнь откроется перед нами! Мы поедем в Париж, ко двору; если принять все предосторожности, никто не сможет нам навредить; вы припуститесь за такой-то, я – за тем-то, а король нам подарит то и это.
Нашим детям мы наймем опекунов и наставников и освободимся от забот о них, посвятив себя собственным делам, или попользуемся их наследством, пока они не достигли совершеннолетия. Обстановка у нас останется та же, что в доме мужа, по крайней мере не надо думать о новой; а еще я знаю, где лежат ценные бумаги и экю…» – и произносят еще много подобных слов, заключая: «Так кто же сможет жить счастливее нас?»
Вот каковы те речи, что часто ведут женщины при еще живых супругах, хотя нередко все их слова, упования и чаяния оказываются пустым звуком, ибо мужья и не думают помирать; впрочем, случается, что заботливые жены помогают им приблизиться к могиле и подталкивают их туда, если те подзадержались на земле. Хорошо еще, если они не уподобляются той испанской даме, которая, не стерпев жестокого норова своего супруга, убила его, а затем и себя, предварительно собственноручно написав и оставив на столе в своем кабинете следующую эпитафию:
Aqui yaze qui ha buscado una muger,
Y con ella casado, no l’ha podido bazer muger.
A las otras, no à mi, cerca mi, dava contentamiento.
Y роr este, у su flaqueza у atrevimiento,
Yo lo be matado,
Por le dar pena de su pecado:
Ya mi tan bien, por falta de my juizio,
Y por dar fin á la mal-adventura qu’yo avio.
(Здесь покоится тот, кто искал жену, но не сумел сделать ее женой: его благоволение простиралось на других, только не на меня; вот почему, не стерпев его самонадеянной подлости, я убила его, наказав за все грехи; я и с собой кончаю, не надеясь, что буду понята, и дабы положить конец моим злоключениям.)
Звали эту особу донна Маддалена де Сориа; если судить по мнению одних, она прекрасно сделала, что убила мужа, но сглупила, уйдя из жизни: ведь сама написала, что покончила с собой, не
