История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I - Алексей Величко

Умер император 9 апреля 491 г. в возрасте 60 или 66 лет душевно и физически разбитым человеком, поражённый смертью во время очередного приступа эпилепсии[971].

Приложение № 3

Положение императора в Церкви и государстве в IV–V вв.

Для более содержательного понимания некоторых предыдущих событий и того, что случится в ближайшие из описываемых нами столетий, желательно проследить ту эволюцию идеи императорской власти, которая произошла с ней со времени св. Константина Великого до конца V в.

I. Появление императора, носителя единоличной власти, было не столько революционным шагом в системе политической власти Римской империи, сколько следствием естественного самосохранения государства, раздираемого бесконечными гражданскими войнами. Структура власти, которая выстроилась для относительно небольшого государства в центре Италии, оказалась не вполне пригодной, когда появилась вселенская Римская империя, включавшая в себя все земли от Британии до Иерусалима.

13 января 27 г. до Р.Х. диктатор и полководец Октавиан (27 г. до н. э. — 14 г.) сложил с себя чрезвычайную власть, но на 10 лет оставил за собой общее управление делами государства. Новая государственная должность называлась «император», или неофициально princeps («первый среди равных», «человек выдающихся нравственных качеств»), как называли императора. Уже эпитет «Август», взятый Октавианом, напоминал всем римлянам о легендарном Ромуле, основателе Рима, «augusto augurio», принятого в сонм богов. Таким образом, Октавиан признавался как бы вторым основателем Рима — как говорят, ему даже предлагали принять имя «Ромул», но Октавиан отказался[972].

Чрезвычайно скромный в быту, и даже одно время подумывавший о том, чтобы вообще уйти от государственных дел на покой, Октавиан тем не менее тонким чутьём гениального политика понял перемену, которая произошла в римском обществе. Отказавшийся по примеру Юлия Цезаря (102—44 гг. до н. э.) от царской власти и даже звания dominus, «господин», Октавиан легко принимал титулы, свидетельствующие о концентрации власти в руках Imperator Caesar Augustus, как его величали. Искренне говоря, что он никогда не пользовался большей властью, чем его коллеги по правлению, Октавиан не возражал против принятия статуса народного трибуна — он давал не только личную неприкосновенность и широкие права, но и свидетельствовал о соединении в лице императора воли, интересов и величия римского народа. А в 2 г. до н. э. Октавиан принял звание Pater patriae, «отец отечества», которое отныне его преемники будут неизменно сохранять за собой[973].

Внешне казалось, что основные республиканские принципы остались нетронутыми, и princeps лишь является «первым среди равных». Но с падением народных собраний власть в государстве всё более сосредотачивается в руках princeps и сената. К сенату теперь отошли все права народных собраний, а император получил хотя и пожизненную, но высшую чрезвычайную власть. В первую очередь, ему отошло высшее военное командование, управление международными отношениями и административная власть. В качестве верховного военачальника император получил также право управления теми провинциями, где размещались римские войска, а также право общего проконсула в сенатских провинциях. Постепенно вся Империя разделяется на провинции сенатские и императорские. Помимо магистратов появляются императорские чиновники, а рядом с обычной казной появляется казна императора, и вскоре он наравне с сенатом начинает чеканить свои монеты[974].

Как видно, установление должности princeps отнюдь не привело к упразднению других политических институтов. С точки зрения права, император и его аппарат казались лишь добавлением к старому республиканскому аппарату. Но в действительности положение сената и императора было далеко не равноправным: вся реальная власть сосредоточилась в руках princeps, который с течением времени всё больше и больше оттеснил сенат, и это не вызвало отторжения со стороны римского общества[975].

Это было обусловлено многими причинами, в том числе тем, что император занял ту часть верхушки политического айсберга, которая по мере расширения Римского государства вдруг сама собой появилась на свет, как результат изменившегося римского общества, вобравшего в себя весь окружающий мир. Единоличная власть, востребованная историей, с теми её функциями, которые она органично и объективно приняла на себя, не могла быть перепоручена никому другому. Логичный римский ум не мог примерить эти полномочия на сенат — это был высший законодательный орган, и император был обязан вносить в сенат проекты законов, чтобы они получили силу правового акта. Должность диктатора, функции которого опытно определились за века существования Римского государства, также не подходила.

Термину «император» в Риме по естественным причинам усвоили именно то содержание, которое могло быть произведено римской правовой культурой: «Я — господин рабов, император воинов, для прочих — избранный быть первым!», — говорили о себе первые императоры. Главное заключается в том, что по той политической философии, которая умозрительно сформировалась в Риме и создала соответствующую ей устойчивую практику, он не обладал никакой собственной властью, и все свои полномочия получал извне.

Как римский гражданин, император обязан был подчиняться законам своего отечества, и право диспензации (освобождения от действия того или иного закона) ему всякий раз даровал сенат. Правовые полномочия его власти также определял сенат, как законодательный орган, и комиции (народ, армия). В своей деятельности император опирался на волю римского народа, ещё с республиканских времён считавшегося источником власти в данном государстве.

Правда, такое положение дел шло в слишком явное противоречие с фактическим статусом императора, и уже при Августе на практике было признано, что император legibus solutus («свободен от закона»). Сам император приобрёл право решать вопросы о войне и мире, а также издавать leges datae по вопросам устройства колоний, дарований отдельным лицам прав римского гражданина, а также толковать законы. Отсюда со временем образовалась законодательная власть императора и право высшего уголовного и гражданского суда[976]. При императоре Домициане (81–96) право диспензации было перенесено на самого государя: правоведами был сделан логичный вывод, что всякий исходящий от императора акт частноправового или административного характера сам по себе включает диспензацию[977].

Конечно, отдельные черты императорского сана были автоматически унаследованы от первых Римских царей дореспубликанской эпохи. Так, согласно историко-правовым исследованиям, власть царей не являлась наследственной, и, главным образом, цари избирались. Избрание состояло из четырёх актов: Interregnum, creation Regis, Inauguratio, auctoritas partum lex или curiata de Imperw. После смерти очередного царя 10 сенаторов облекались властью по управлению Римским государством, им же поручалось подыскать нового царя. Этот период времени и назывался Interregnum. Выбор кандидата в цари на куриатском собрании получил наименование creation Regis. Ауспиции, гадание жрецов на внутренностях жертвенных животных, совершаемое в присутствии народа, именовалось Inauguratio. Аuctoritas partum lex являл собой церемонию утверждения сенатом власти нового царя[978].

Кстати сказать, пресловутое отсутствие в последующее время единого порядка наследования трона — ещё одна визитная карточка византийского монархизма, обусловлено тем, что с момента появления императорской власти считалось, будто каждый princes производит свои полномочия от акта избрания[979]. Принципат заканчивается со смертью императора или в связи с низложением его сенатом. Внешними отличиями царя от других римских граждан являлись пурпурная тога, скипетр с орлом, золотая диадема, кресло из слоновой кости и 12 ликторов, неизменно сопровождавших его[980].

С другой стороны, поскольку полагали, будто император выполняет особые поручения всего римского народа, его полномочия не имели никаких заранее установленных границ[981]. Постепенно, но довольно быстро, император получает право контроля над сенатскими провинциями, становится неприкосновенным лицом, может налагать Veto на все распоряжения магистратов, но сам не подлежит Veto сената. Даже внешне он отличается от обычных граждан — одеждой и свитой из 12, а потом 24 ликторов[982].