Коллапс. Гибель Советского Союза - Владислав Мартинович Зубок

Горбачев воспользовался сложившейся ситуацией в свою пользу. Пока Ельцин в отпуске в Латвии играл в теннис, Горбачев создал Комитет по оперативному управлению народным хозяйством СССР – экстренную замену распущенному Совету Министров. Возглавить его он попросил премьер-министра РСФСР Ивана Силаева. Ельцин, как ни странно, согласился с обоими предложениями. В качестве заместителя председателя в Комитет также вошел и автор программы «500 дней» экономист Григорий Явлинский. Все республики немедленно откомандировали в Комитет своих представителей, даже прибалты прислали «наблюдателей». Горбачев вновь всплыл как важнейшая посредническая фигура, способная как-то компенсировать деструктивную деятельность Ельцина[1171]. Действовал Комитет без какого бы то ни было конституционного основания, исключительно по инерции. Явлинский вспоминает, что не слезал с телефона, уговаривая и проклиная директоров предприятий, перенаправляя составы с углем или зерном из одного региона в другой и выступая посредником между различными промышленными корпорациями. Он даже не был уверен, работало ли его телефонное управление и доходили ли грузы до адресата[1172].

Замысел Горбачева состоял в превращении этого временного комитета в постсоветское правительство – и постепенном создании нового Союза на обломках старого. 31 августа он встретился с Ельциным и Назарбаевым и предложил им новое политическое соглашение. Тройка должна была созвать Съезд народных депутатов СССР, который должен был узаконить временное правительство. Горбачев хотел учредить три новых института управления. Во-первых, совместный экономический комитет участвующих республик для управления экономикой. Во-вторых, Госсовет, в который под председательством Горбачева войдут лидеры республик и который будет заниматься политическими вопросами. И в-третьих, новый Верховный Совет СССР, в котором на смену старому консервативному большинству будут делегированы депутаты из республиканских парламентов. После утверждения этих институтов съезд самораспустится и никогда больше собираться не будет. Ельцин принял предложение Горбачева. Он, Бурбулис и другие в его окружении были уверены, что восстановление Союза – бесплодная затея. Но Горбачев сделал им такое предложение, отказаться от которого было бы неразумно.

1 сентября Горбачев пригласил в Кремль лидеров республик. Приехал Назарбаев, Ельцин послал вместо себя вице-президента Руцкого. От Средней Азии присутствовали Каримов и другие лидеры. В качестве наблюдателя прибыл глава парламента Грузии. Руководители трех балтийских республик и Молдовы приглашение отклонили. Украина тоже отсутствовала – Кравчук был «болен», а премьер-министр Витольд Фокин «в отпуске». Был Владимир Гринев, правда, не наделенный никакими официальными полномочиями[1173]. Горбачев открыл встречу заявлением: люди требуют нового законного порядка, а западные лидеры «просто в панике». В противном случае может быть война еще хуже, чем в Югославии, «армагеддон какой-то будет…» Он обнародовал от имени тройки свой план передачи власти республикам. Затем он предложил «на следующей неделе» подписать Союзный договор[1174].

Посланцы республик утвердили подготовленное Горбачевым и обращенное к будущему съезду совместное Заявление. Ощущения у них, однако, были смешанными. Даже те, кто выступал за независимость, внезапно осознали, что им придется взять на себя ответственность за нарастающий хаос, и были напуганы стоящими перед ними новыми обязательствами и неопределенностью. Позднее они провели встречи с делегатами из своих республик, которые уже начали съезжаться в Москву на последний советский супер-съезд. Никто не мог, однако, предсказать реакцию большинства избранного еще в 1989 году состава депутатов. Хорошо информированный и хитроумный помощник Горбачева Евгений Примаков предположил, что съезд скорее сместит советского президента, чем самораспустится. Находившиеся в это время в Москве премьер-министры трех балтийских республик явно нервничали. Если бы съезд заартачился, их независимость оказалась бы под угрозой[1175].

Высокое собрание открылось в 10 утра 2 сентября в Кремлевском дворце съездов. Зарегистрировались 1900 делегатов. Горбачев и республиканские лидеры использовали все имевшиеся в их распоряжении политические и административные ресурсы, чтобы создать кворум и направить заседание в правильное русло. Собчак «работал» с российскими делегатами, избранными на избирательных участках Российской Федерации. Назарбаев предоставил транспорт для своевременного прибытия в Москву делегатов из Казахстана. На открытии сессии Назарбаев зачитал заявление республиканских лидеров, которое буквально оглоушило присутствующих. Несмотря на всю предварительную работу, многие депутаты были не готовы к тому, что услышали. Они ожидали, что Горбачев предложит избрать новый Кабинет министров СССР и новый Верховный Совет, и собирались утвердить его предложение. Вместо этого их просили дать согласие на антиконституционный переворот. Совместное Заявление провозглашало право республик вступать в Организацию Объединенных Наций в качестве «субъектов международного права». Сразу после окончания выступления Назарбаева в работе съезда безо всякого обсуждения был объявлен трехчасовой перерыв[1176]. Обескураженные и лишенные руководства делегаты слонялись по фойе дворца. «Упреждающий удар», как назвал его в своих воспоминаниях помощник Горбачева Вадим Медведев, сработал вполне[1177].

Когда съезд возобновил работу, Юрий Щербак от имени украинских депутатов заявил, что Украина поддерживает немедленное заключение экономического соглашения, но в то же время не хочет быть «рабом» какого бы то ни было советского института власти. Он предложил провести конференцию «о геополитическом пространстве бывшего СССР» по образцу Хельсинкской конференции 1975 года. Участвовать в единой валютной системе с Россией Украина не хочет, потому что «единственным реальным путем защиты интересов Украины является создание собственной денежной системы». Украинцы также затребовали свою долю золотовалютных резервов, которые, по их мнению, должны быть поделены между республиками. А вот долги Союза унаследовать они не стремились. Новый глава Верховного Совета Белоруссии Станислав Шушкевич поддержал предложения Украины[1178]. Последователи Солженицына, если таковые и были на съезде, должно быть, содрогнулись – их проект единого славянского государства пошел прахом.

Делегаты от «Демократической России» поддержали идею создания временного правления республиканских лидеров. Единственный голос против подал Александр Оболенский. Он осудил то, что назвал заговором номенклатуры против идеи «единого демократического пространства». Совместное заявление Горбачева и одиннадцати республиканских лидеров он сравнил с большевистским роспуском демократического Учредительного собрания в январе 1918 года. Указывая пальцем и на Ельцина, и на Горбачева, Оболенский провозгласил: «Может быть, хватит относиться к конституции как к публичной девке, приспосабливая ее к утехам нового царедворца?» Горбачев, продолжал он, допустил два серьезных промаха: он создал условия для путча, а теперь предал конституцию, которую он, как гарант, обязан был защищать. Такой лидер должен быть немедленно смещен, и съезд тут же должен избрать нового Президента Союза[1179].

Бунтарский дух иссяк столь же быстро, сколь и возник. Большинство делегатов предпочли присягнуть на верность своим республиканским лидерам, а не конституционным принципам. Российские коммунисты и националисты по большей части отмалчивались. Предложение Оболенского сместить Горбачева взывало к высоким принципам, но для многих оно лишь усилило ощущение приближающегося призрака анархии и гражданской войны. Постсоветская олигархия республиканских лидеров давала хоть какую-то надежду на подобие порядка. Академик Дмитрий