Защитник. Второй пояс - Михаил Павлович Игнатов

Дух кивнул:

— Всё же в вас много осталось от братства. Добродетели товарищества вы следуете неуклонно. Но здесь уже от вас ничего не зависит, — дух обернулся ко мне. — Ведь и ваши товарищи помнили про эту добродетель и просили за вас. Не будь его просьбы и вы бы уже давно были мертвы, не сумев избежать наказания за разрушения в моём городе.

Облизав губы, я попытался ещё раз:

— Старший, этот недостойный младший недоумевает, как же наше боевое братство должно было вести себя, чтобы понравиться вам?

— Понравиться?

Смех обрушился со всех сторон, впился в уши, отдался внутри неприятным дрожанием. Я тут же поспешил поправиться:

— Правилам, следовать правилам! — смех оборвался, дух впился в меня взглядом, алый глаз его пульсировал, то наливаясь огнём, то притухая. — Долгие годы Орден Небесного Меча приходил в ваш город проходить испытание, не его ведь вина, что что-то изменилось в правилах. Уверен, знай...

— Наглец.

Меня снова сбило с ног, отшвырнуло на стену моей тюрьмы, впечатав в неё, выбив весь воздух.

Шесть вдохов сила духа давила на меня, а затем ослабла, позволив рухнуть на пол и зайтись в кашле.

— Второй раз в жизни вижу подобную наглость. И кто бы сомневался, что наглецом снова окажется сопляк Страж? И уж кто бы говорил о правилах, но только не ты, шавка Императора.

Пусть дух и ярился в гневе, но духовное давление сдерживал. Поднявшись на ноги, отняв руки от груди, я сложил их в приветствии:

— Старший, вы верно смеётесь над этим младшим. Этот младший выходец из Нулевого круга. Где он и где Император? Не уверен, что о существовании этого младшего знает даже эрий этих земель Второго пояса.

Дух нахмурился, сделал шаг ближе, вскинув руку, его алый глаз притух, зато засиял синий. Невольно я сжался, ожидая нового удара Тараном, но нет, не было даже малейшего давления духовной силы. Лишь что-то рвануло сначала халат на груди, а затем потянуло за шею.

Скосив глаза, я в изумлении увидел, что жетон Стража вылез из-под халата и висит в воздухе, удерживаемый от того, чтобы устремиться в руки духа лишь шнурком. Он-то и давил мне на шею.

Дух хмыкнул, опустил руку, скривил губы в гримасе, пока синий глаз становился всё более тусклым:

— Это похоже на них. Пообещать многое, сообщить малое, заставить действовать на их благо, а затем раз за разом отговариваться, просить подождать год за годом, молчать десятилетие за десятилетием и отделываться жалкими подачками.

Одно мгновение тишины, второе, третье. Поняв, что дух сказал всё, что хотел, я осторожно задал новый вопрос:

— Старший, этот младший не очень умён и мало знает даже о жизни в тюремных Поясах, где вырос. Тем более ему неизвестно ничего о жизни в высоких Поясах...

Дух, обрывая мою речь, вскинул руки:

— О, Небо, ты это слышишь? Тюремные пояса! Величие столицы, могущество Первого и второго столичных Поясов забыты. Теперь это тюрьма! Почему ты не обрушило на меня Небесную Кару в тот день, когда я согласился на уговоры этого проклятого Рама Вилора? Почему?! — в наступившей тишине дух опустил руки, отвернулся от меня, оглядывая остальных и внезапно спросил. — Почему вы молчите? Почему никто не отвечает на мой вопрос? Ну! Почему я жив?!

Точтал сглотнул, сложил руки в приветствии:

— Старший. Я недостоин отвечать за Небо, но наши учителя говорят, что Небо не вмешивается в дела идущих к нему. Нам, простым людям, недоступно его понимание и цели. Говорят...

Туман разорвала лопнувшая струна:

— Пустая болтовня.

Гнев духа сбил нас всех с ног. Я видел, как резко обмелела сила некоторых моих стражников. Они похоже потеряли сознание, не вынеся этого давления. Хотя оно и длилось всего миг.

— Я задал вам простой вопрос. Почему я ещё жив? Почему погибли все, кто окружал меня, а я уцелел?

Ему ответил голос Виликор:

— Потому что они были слабы!

Дух словно исчез на мгновение, появившись снова уже в шаге левей от прежнего места и уже смотрящим в другую сторону. Смотрящим на Виликор.

— Что ты несёшь? — голос духа звучал сипло и треснуто, словно он был не могущественным существом, а никчёмным стариком, страдающим от груза прожитых лет. — Сотни раз я сходился в поединках с Маорсом и сотни раз проигрывал. Что бы ты понимала в этом? Я дух города, а Маорс дух Зала Стражей. Он был в разы сильней меня. Не будь его, и город бы пал в тот день, — голос духа вдруг окреп, снова ударил струной. — Но я жив, а Маорс умирал у меня на руках!

Теперь гнев духа поднял в воздух Виликор, распял в воздухе, прижав к голубой стене её тюрьмы. Но даже это не заставило её молчать. Хрипя, она продолжала говорить:

— Небо посылает нам испытания, которые либо убивают нас, либо делают сильней. И если ваш друг умер у вас на руках, то лишь потому, что оказался слаб. И лишь потому, что так вы сами стали сильней.

— Умер? Что ты несёшь? Взгляни на моё лицо, взгляни в мои глаза. Алый это мой глаз, синий это глаз Маорса. Он будет жить, пока жив я!

Сглотнув, я попытался уложить в голове то, что услышал. Он что, вставил себе глаз