Космическая шкатулка Ирис - Лариса Кольцова

самом её центре из огромной скалы с плоской и обширной вершиной, окруженной как крепостными валам густо заросшими холмами, сразу из нескольких мест низвергались водопады. Внизу вода скапливалась и образовывала неглубокое озеро, из которого куда-то вдаль, в необозримые джунгли, вытекала река. На площадке дул сильный ветер и было ощутимо прохладно. Удивление накрыло внезапно, поскольку неподалёку стоял ещё одни аэролёт. Кук? Или кто-то из ребят Кука решил выбрать для отдыха именно это место?

Андрей первым увидел внизу двух купающихся людей и отдал Радославу бинокль для лучшего обзора. Лучше бы он этого не делал. Самым лучшим было бы им просто улететь, чтобы не тревожить уединение тех, кто там и купался. Кто бы это ни был, с кем бы ни купался. Но тугодум Андрей не сумел так быстро оценить всю ситуацию в целом. А поняв, не смог вырвать бинокль обзора из рук Радослава. Внизу под самым маломощным, даже не водопадом, а водопадиком, похожим больше на декоративную фонтанную затею, визжала женщина, подставившая себя под шипящую ледяную струю. Мужчина сидел поодаль на груде густо-фиолетовых камней. Это были Арнольд Фиолет и Ландыш.

Ничего странного в появлении тут Фиолета не было. Он волен путешествовать, где угодно, но Ландыш, которую он вчера утром покинул одну в доме, как оказалась она тут? Каким образом Фиолет посмел сунуться на белый континент, куда допуск ему был строжайше запрещён Куком? Искупавшись, навизжавшись, Ландыш абсолютно нагой вышла из-под водяной завесы и подошла к Фиолету. Издали, на фоне стеклянной взвеси брызг водопада, она и сама казалась изысканным, стеклянным украшением, просвеченным ярким бирюзовым светом насквозь. Настолько она была прекрасна, нереально стройна. Зыбкая и сказочная как мираж. Ускользающая от чёткой фиксации её зрением, неземная наяда, сотканная из первозданной воды. Арнольд укрыл её обширным полотенцем тем жестом, каким накрывают своих возлюбленных. Радославу, поскольку он никогда не видел Ландыш столь чарующей, недосягаемой, поскольку никогда не замечал её красоты, хотелось расплакаться от чувства утраты той, кого он впервые разглядел именно в минуту её почти состоявшегося ухода к другому. А, может, Фиолет и не был её возлюбленным, и она сама напросилась с ним в экзотическое путешествие туда, где ни разу не была. Может и не был, может и сама напросилась, только то, что было явлено неким отдалённым миражом и ему, и Андрею, готовилось уже воплотиться в самую ближайшую явь. Заявить о себе состоявшейся реальностью, если даже представить себе, что ему явлена лишь возможная заготовка будущего…

– Вот и отдохнули, – сказал Андрей. – И чего это нас с тобою сюда занесло? Мало ли тут чудесных безлюдных мест? Уж и на другой планете от ближайших знакомцев не продохнёшь. Всюду они путаются под ногами. – Андрей не любил Фиолета, как и Радослав. Появление Ландыш рядом с Фиолетом его нисколько не удивило. Да ведь известно, что мужья обо всём узнают в последнюю очередь. Много, много лет назад такой же силы удар нанесла ему только Гелия на незабвенной Паралее. Как все собственники он ощутил нанесённый ущерб, только увидев, как ценно и как, оказывается, ценимо другими его живое имущество.

Фиолет скалил свои зубы, фиолетовые глаза казались наполненными сияющей глубиной и молодой страстью, чего лишён вечно ностальгирующий о былом своём величии муж. Да ещё уставший от прежней нелёгкой жизни, а у кого она легка? Только у местных «Лотосов рассветных и ароматных», покрытых золотой пыльцой и пустоголовых. Только у таких вот Ландышей с их хрустальными колокольчиками в горле, звенящими о всякой дребедени. Только у такого вот Фиолета – легковесного галактического мальчика – одуванчика из числа тех, у кого всегда и всё впереди. И ничего позади. А он со своей жизнью, наполненной экспедициями, работой, карьерными битвами, бесчисленными жёнами с их бесчисленными детьми, да ещё отрастивший себе архаичную густую бороду был тяжек, был избыточно плотен и непроницаем для инфантильной мечтательной жены-девочки. Фиолет – это то, что ей и не хватало. А может, и необходимо для её запечатанной в тишине, скуке и ограничении, начинающей там задыхаться души.

Андрей первым залез в машину и ждал, когда Радослав заберётся следом. – Всё произошло так, как и было ожидаемо, – сказал Радослав,– но вопрос в том, почему я утратил волю и повёлся? Почему какая –то Пелагея- монструозная старушка стала вершителем моей судьбы? И для чего Кук ей подыграл? Не оставил доченьку в космическом мамином корыте, а взял её с собою? Взял себе, а отдал мне? Связал меня семейными веригами, ещё одним ребёнком. Мне оно было надо?

– Ты ревнуешь, Радослав? – спокойно отозвался Андрей. Ребёнком больше, ребёнком меньше. Малышка всё равно наша общая. А от жены тебя, похоже, уже освободил Фиолет. Ты должен быть ему благодарен. Ты, как и я, сторонник полигамии.

– Я давно уже сторонник целибата по отношению к семейной жизни.

– Это очень похоже на правду в свете того, что ты вытворял с Лотой на берегу озера. – Тут был своеобразный кляп в рот негодующему Радославу. А также своеобразное утешение Андрея своему товарищу по юности и настоящему другу- сверстнику. – Скажи Ландыш всё начистоту. Пусть она перебирается к Вике и к Куку. Туда, где Фиолет – частый гость, и где он баюкает вашу малышку, называющую его папой. Он оказался очень чадолюбивым парнем. Алёшка успел привязаться к нему не меньше чем к Куку. Вдруг Кук Фиолету и Ландыш построит дом? Чего им прятаться от всех и вводить в заблуждение и унижение тебя?

– Я смотрю, ты в курсе всех домашних дел Кука. И к чему ещё один дом? Или вы все дружно планируете прожить тут всю оставшуюся жизнь? Я так нет.

– Я же одинок и часто брожу по гостям. А у Кука уж очень просторно, радушно и хорошо. – Андрей сказал; «я одинок», он не считал свой Лотос ничем таким значимым для себя. – Вика любит, когда шумно и весело, когда много детей и гостей. Я бы и у тебя бывал чаще, да уж больно Ландыш негостеприимна. Ты же замечал, что она не любит никого из нашей команды, кроме Вики и, как оказалось, Фиолета. Теперь ты сможешь поселить Лоту у себя. Пусть она расшивает твой дом птицами по шёлку. Она вкусно готовит, отзывчиво любит, исполнительна, молчалива. Нет?

– Не сказал бы, что она молчалива. Не знаю, как она готовит, не пробовал ни разу. А к птицам и прочим шёлковым драпировкам на стенах я безразличен. Что касается любви, то тут… Пусть будет хоть и Лота. Её, по крайней мере,