Записки опального директора - Натан Гимельфарб

Михаил Маркович не заставил меня долго ждать в приёмной и принял, как только ему доложили о моём приходе. Свою беседу он начал с извинения за вызов на допрос и объяснения причин вынудивших его это сделать. Среди них было откровенное признание вмешательства партийных органов, требующих закончить следствие и передать дело в суд.

Он допросил меня по всей форме и добросовестно записал мои ответы на поставленные вопросы. Они шли в унисон с известным мне заключением Кравчука, обосновавшем возможность списания имевших место потерь путём применения действующих норм естественной убыли. Я также пояснил прокурору, что руководство работой холодильника принял на себя директор и поэтому за работу этого цеха я не отвечал.

Прочитав написанный Рогольским протокол допроса, я пришел к выводу, что мои ответы изложены верно и прокурор не имел желания воспользоваться ими для поиска оснований привлечь меня к ответственности.

Одновременно я тогда понял, что партийные органы ничего не забывают и с ними лучше не вступать в противоборство. Их требование о привлечении меня к уголовной ответственности по делу о недостаче на холодильнике безусловно было связано с моей неудавшейся попыткой взять под защиту незаконно уволенного Уткина.

Я также ещё раз убедился в том, что даже в то трудное время партийной диктатуры, в органах прокуратуры встречались высоко порядочные и честные люди, для которых соблюдение закона было важнее любого диктата.

43

С Анечкиным братом Борей мы вели регулярную переписку и были в курсе всех его житейских дел. Как я уже упоминал, с ним нас связывала общность взглядов и интересов, а отношения из родственных переросли в высшую степень дружественных. Он близко воспринимал все наши жизненные неудачи, гонения, уголовные преследования и как мог поддерживал нас.

Когда над нами нависла угроза уголовной ответственности по делу о недостаче консервов, Боря приезжал к нам в Оршу, чтобы советом и делом укрепить нашу веру в победу справедливости. В те дни, когда, как нам казалось, от нас все отвернулись, его поддержка была особенно важной и ценной.

После окончания Одесского мединститута они с Люсей работали врачами и с самого начала их трудовой деятельности жили намного лучше нас. Этому способствовала и частная практика Бори, который делал кардиограммы на дому. Он имел собственный портативный аппарат, который в своё время предусмотрительно привёз из Германии. Такая медтехника была тогда очень дефицитна и услуги Бори пользовались большим спросом. Кроме того они привезли из Германии много ценных вещей и добротной одежды, что надолго исключило необходимость расходов на эти цели.

В мае 1948-го года у них родилась дочь Светочка, ставшая кумиром для молодых родителей. С первых дней жизни ей не было ни в чём отказа и для неё приобреталось всё, о чём она ещё и мечтать не могла.

В доме Бойко, на углу улиц Ленина и Жуковского, в самом центре Одессы, они прожили недолго, главным образом из-за ревности второй племянницы их госпитального шефа - Мальвины, которая была примерно Бориного возраста и давно имела на него виды. Она была дочерью очень богатых еврейских родителей и надеялась, что её природная красота, богатство и еврейское происхождение сработают в её пользу, и Боря отдаст ей предпочтение перед своей “шиксой” Люсей. Когда же у Крепсов родилась дочка, в которой отец души не чаял, надежды Мальвины рухнули и она потребовала выселения молодожёнов из их общей квартиры. Мать Мальвины была родной сестрой жены Бойко, а отец, Юлий Лидольев, начальником крупной снабженческой организации в Одессе. Их связывало не только близкое родство, но, наверное, другие интересы, которыми Бойко не мог пожертвовать ради своей племяницы Люси. Пришлось подчиниться требованию богатых родственников о выселении Бориной семьи. Не без помощи денег Лидольев и Бойко “устроили” Боре небольшую двухкомнатную квартиру в непрестижном районе за вокзалом, куда они были вынуждены переселиться.

На новой квартире не было удобств прежнего дома, но зато они приобрели покой и лишились ежедневных скандалов Мальвины, её мамы и всей женской части многочисленных родственников.

Вскоре им удалось поменять её на две комнаты в коммуналке на улице Пастера, в хорошем районе, почти в самом центре города. В квартире этой жило ещё четыре семьи и было совсем не просто достичь “мирного сосуществования” с соседями, но Боря обладал редкой способностью улаживать бытовые споры и, когда случались какие-то стычки между женщинами в его отсутствии, ему удавалось довольно быстро найти общий язык с противоборствующей стороной.

Боря всегда был хорошим семьянином и прекрасным отцом. Он очень любил свою дочь Светочку, но его не покидала мечта о сыне. Когда Люся во второй раз забеременела, он признался нам в своей мечте и с нетерпением ждал второго ребёнка. Можно понять его состояние, когда надежды не оправдались и родилась вторая девочка. Её назвали Аллочкой. Как вскоре выяснилось, она была не менее красивой и стала не менее любимой, чем Светочка, но со своей мечтой о продолжателе рода он ещё долго не расставался. Не раз, почти на полном серьёзе, Боря предлагал нам поменять любого нашего хлопца на любую его “пишерку”, как он любовно называл своих девочек.

С Борей мне всегда было хорошо и приятно, и я постоянно искал возможности новой встречи с ним.

44

Поводом для новых тревог стала внезапная смена власти в Кремле. Находящийся у руля партии Никита Хрущёв, тщательно подготовил смену руководства страны, и одним ударом расправился почти со всем составом Политбюро ЦК КПСС. Ближайшие соратники Сталина - Молотов, Маленков, Ворошилов, Каганович были отнесены к антипартийной группе, ответственной за многие преступления в период Сталинской диктатуры. Он выступил на закрытом заседании двадцатого съезда КПСС с докладом, в котором разоблачил культ личности Сталина и раскрыл многие злодеяния, совершённые по его указаниям или с его ведома и одобрения.

Трудно описать состояние, которое я испытал на партийном собрании, когда нам прочли этот доклад, не подлежавший огласке в открытой печати. При первом чтении даже не верилось, что всё это на самом деле так и было. В это было трудно поверить потому, что подобные зверства против своего народа здравомыслящие люди совершать не могут. Жертвами этих безжалостных злодеяний стали миллионы ни в чём не повинных людей, точное количество которых, наверное, никогда не будет известно человечеству.

Нас тогда строго предупредили об ответственности за разглашение сведений, содержащихся в докладе Хрущёва. Однако, такое удержать в секрете было невозможно и началось открытое обсуждение везде: на улицах, в цехах заводов и фабрик, на колхозных полях и фермах, в очередях и на кухнях.