Путешественница - Диана Гэблдон

Неподалеку, всего футах в трех от моего укрытия, ядро выбило в сером камне более светлое углубление.

– Что нам делать?

Признаться, я была так ошеломлена и раздавлена, что с трудом осознавала произошедшее. Трудно было поверить, что Айен, который меньше часа назад был с нами, исчез бесследно за пеленой тумана, словно служившей гранью между земным и загробным мирами.

В моем сознании заново прокручивались образы: туман, дрейфующий над очертаниями островка тюленей, неожиданное появление лодки, люди на скалах, тощее мальчишеское тело Айена – белая кожа, болтающиеся, как у куклы, руки. Я видела все с той ясностью, какая сопровождает трагедии; каждая деталь запечатлелась перед моим мысленным взором и появлялась снова и снова, все время с подспудной надеждой, что на этот раз что-то изменится.

Лицо Джейми осунулось и помрачнело, от носа до рта пролегли глубокие морщины.

– Не знаю, – сказал он. – Будь я проклят, я не знаю, что делать!

Он сжал кулаки и закрыл глаза, тяжело и хрипло дыша.

От этих слов мне стало еще страшнее. За короткое время, проведенное с ним после возвращения, я уже успела привыкнуть к тому, что Джейми всегда, даже в самой отчаянной ситуации, знает, что делать. То, что он признавался в бессилии, ужасало не меньше самой беды.

Ощущение беспомощности кружило вокруг меня, как туман. Каждый нерв кричал: «Сделай что-нибудь!»

Но что?

Я увидела полоску крови на его манжете: он разодрал руку, спускаясь по камням. Этому я могла помочь и как-то извращенно порадовалась, что хоть пустяк, но способна сделать.

– Ты порезался. – Я коснулась его раненой руки. – Давай я посмотрю и забинтую.

– Нет.

Он отвернулся, с напряженным лицом отчаянно вглядываясь в туман. Когда я потянулась к нему, он отпрянул:

– Нет, я сказал! Оставь как есть!

Я с трудом сглотнула и обхватила себя руками под плащом. Ветер, даже на мысе, стих, но холод и сырость никуда не делись.

Джейми небрежно отер руку о плащ, оставив на нем ржавое пятно. Он все еще смотрел на то место, где был корабль, потом закрыл глаза и крепко сжал губы. Спустя несколько мгновений он снова открыл глаза и повернулся ко мне, жестом попросив извинения за резкость.

– Думаю, мы должны поймать лошадей, – тихо сказал он. – Идем.

Мы молча брели обратно по каменистой почве, сами почти окаменевшие от потрясения. Лошадей я увидела издалека, они жались к своему стреноженному товарищу. Путь через мыс к берегу, казалось, занял у нас часы, но обратная дорога ощущалась как еще более долгая.

– Не думаю, что он умер, – произнесла я по прошествии времени, показавшегося мне годами, и нерешительно взяла его за руку, желая хоть как-то приободрить.

Впрочем, он едва ли заметил бы, даже тресни я ему по голове дубинкой, – брел себе и брел, понуро опустив голову.

– Нет, – сказал Джейми. – Нет, он не мертв: иначе они бы не забрали его.

– А они забрали его на борт корабля? – не унималась я. – Ты их видел?

Мне казалось, что для него лучше, если он будет говорить.

Джейми кивнул.

– Да, они переправили его на борт, я отчетливо это видел. Наверное, есть надежда, – пробормотал он как будто про себя. – Если они сразу не проломили ему голову, то, может быть, и в дальнейшем не станут этого делать.

Неожиданно вспомнив о моем присутствии, он обернулся и посмотрел на меня; глаза шарили по моему лицу.

– Ты в порядке, англичаночка?

Я перепачкалась, порвала одежду, кое-где поцарапалась, и колени дрожали от страха, но была цела.

– Со мной все в порядке.

Я снова взяла его за руку, и на сей раз Джейми не отстранился.

– Это хорошо, – тихо произнес он после долгого молчания, взял меня под руку, и мы двинулись дальше.

– У тебя есть догадки насчет того, кто они такие?

Мне пришлось слегка повысить голос, чтобы перекрыть плеск прибоя, но я хотела, чтобы он не переставал говорить и не уходил в себя.

Джейми покачал головой и задумался. Усилия, необходимые для продолжения разговора, постепенно выводили его из шокового состояния.

– Я слышал, как один из матросов перекликался с людьми в лодке по-французски. Правда, это ничего не доказывает – матросы всех наций служат на любых кораблях. И все же мне довелось повидать у причалов немало судов, и на торговый этот корабль не похож. И на английский тоже, хотя тут мне даже трудно сказать почему. Может быть, паруса расположены иначе?

– Он был синий, с черной полосой вокруг, – сказала я. – Это все, что я успела рассмотреть, прежде чем начали палить из пушки.

Возможно ли проследить путь корабля? Сама эта мысль вселила в меня надежду. Может, ситуация не столь безнадежна, как мне показалось поначалу? Если Айен жив и мы сумеем выяснить, куда направляется этот корабль…

– Ты видел на нем название? – спросила я.

– Название? – удивился Джейми. – На корабле?

– Разве на борту корабля обычно не написано его название?

Джейми был откровенно озадачен:

– Нет, а зачем?

– Чтобы было видно, что это за посудина! – раздраженно ответила я.

Захваченный врасплох моим тоном, он даже слегка улыбнулся.

– Ну понятно. Но я думаю, они не хотели, чтобы кто-то узнал, кто они такие, учитывая их промысел, – сухо сказал он.

Некоторое время мы молча шли рядом, размышляя, а потом у меня созрел вопрос.

– Но если на борту нет названия, каким образом корабли, не занимающиеся ничем незаконным, узнают один другого?

Джейми взглянул на меня, подняв бровь.

– Я же отличаю тебя от других женщин, – сказал он, – а у тебя на груди не значится твое имя.

– Нет даже буквы «А»[17], – буркнула я, но, заметив его недоумевающий взгляд, добавила: – Ты хочешь сказать, что корабли отличаются по внешнему виду и их не так уж много и поэтому ты можешь отличить один корабль от другого?

– Ну, не я, конечно, – честно признался он. – Я знаю несколько кораблей, на которых бывал, знаком с их капитанами, часто видел в порту или на рейде – эти, конечно, я различу. Но моряки – совсем другое дело. Они знают в лицо множество кораблей, как человек может помнить десятки, сотни знакомых.

– Ага, значит, возможность узнать, что за корабль забрал Айена, не исключена.

Джейми кивнул и взглянул на меня с любопытством.

– Думаю, да. Пока мы шли, я старался припомнить все, что можно, об этом корабле, чтобы рассказать Джареду. Он знает множество кораблей и еще больше капитанов – и, возможно, кто-то из его знакомых узнает по описанию синий трехмачтовый корабль, широкий в бимсе, с двенадцатью пушками и набычившимся ростром.

Мое сердце подскочило вверх.

– Значит, у тебя все-таки есть план?

– Я бы пока поостерегся называть это планом, – проворчал Джейми. – Просто это единственное, что приходит мне в голову.

Он вздохнул, пожал плечами и провел рукой по лицу, стирая крохотные капельки влаги, осевшие на его бровях и щеках и поблескивавшие, как слезы.

– Нужно отправляться в Инвернесс: лучшее, что я могу сделать, – это двигаться. Джаред будет ожидать нас в Гавре. Когда мы встретимся с ним, может быть, он сможет помочь нам выяснить, как называется синий корабль. А не исключено – и к чему он приписан. Да, – сухо добавил Джейми, упреждая мой вопрос, – корабли приписаны к портам, и если они не принадлежат к военному флоту, то совершают рейсы по определенному маршруту и имеют на борту бумаги для представления начальнику порта, где указано, куда они направляются.

Мне полегчало впервые с того момента, как Айен спустился с башни Элен.

– Если, конечно, это не пираты или каперы, – добавил Джейми, мгновенно охладив мое поднявшееся настроение.

– Ну а если это пираты?

– Тогда где их искать, известно одному Богу, но никак не мне, – лаконично ответил Джейми и больше ничего не говорил, пока мы не дошли до лошадей.

Они как ни в чем не бывало пощипывали травку рядом с башенкой, где мы оставили пони Айена. Тот тоже вел себя спокойно, делая вид, что находит жесткую морскую траву восхитительной.

Джейми фыркнул, обозвал их глупыми животными, достал кольцо веревки и дважды обмотал ее вокруг выступающего камня. Вручил мне конец, велев держать крепко, сбросил нижний конец в щель, снял плащ и обувь и начал спуск.

Некоторое время спустя он вернулся изрядно вспотевший, с маленьким свертком под мышкой: рубашка Айена-младшего, плащ, обувь и чулки, а также нож и маленький кожаный кошелек, в котором парнишка хранил те скудные ценности, какие у него были.

– Ты хочешь отвезти их домой, Дженни? – спросила я, живо представив себе, каковы будут чувства бедной матери.

Мне сделалось дурно от понимания того, что мое собственное чувство опустошения и утраты – ничто по сравнению с горем, ожидающим ее.

Лицо Джейми раскраснелось от подъема, но после моего вопроса кровь отхлынула от щек, руки напряглись на свертке.

– Ох, как же это? Как я поеду домой и расскажу сестре, что потерял ее младшего сына? Она не хотела отпускать его со мной, а я настоял. Сказал, что пригляжу за ним. И теперь он схвачен, может быть, мертв – и на память от него осталась только одежда. – Он сжал челюсти и судорожно сглотнул. – Лучше мне самому умереть.