Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

«А зубки-то у него совсем не как у даргов…. Только в голову».

Этого удалось убить первой же пулей, а вот на монгола – он был ближе к бархану, чем Андрейка, – пришлось потратить две. Он уже вскидывает оружие и пятится. Стрелять в голову…? Можно было и промахнуться. В корпус – там скорее всего бронежилет. Горохов стреляет ему в левое бедро. И попадает. Монгол останавливается, его перекосило от боли.

«А вот теперь в голову. Готов. Теперь Андрейка».

Горохов понял, что он бот, уже по тому, как он себя вёл. Это был умный бот, но явно не боевой. Он просто без лишних эмоций наблюдал за тем, что происходит вокруг, не пытаясь что-то предпринять. Этот бот был просто не готов к тому, что тут происходило. Скорее всего, его сюда послали в уверенности, что он уговорит Горохова или убьёт его в случае, если тот откажется. Но Горохов повёл себя нешаблонно, чем нарушил все замыслы. Он вроде и не отказался сразу, и не согласился сразу. А отошёл и… Просто убил всех помощников Андрейки, тем самым сломав заданный ему алгоритм. Люсичке надо было самой сюда ехать, в неё инженер, конечно, стрелять не стал бы. А вот в бота…

Он спокойно прицелился и нажал на спусковой крючок. И попал туда, куда и намеревался попасть. С головы Андрейки слетела его очаровательная шляпа. А из круглой чёрной дыры в левой части лба выкатилась капля крови. Но Андрейка не рухнул замертво, он просто пошатнулся и уронил свой дробовик. А Горохов выпустил в него последнюю пули из пистолета. И эта пуля была смертельна. Для человека. Она ударила бота между правым глазом и переносицей. Но он всё равно остался стоять на ногах. Лишь его дорогие очки разлетелись осколками в разные стороны. А Горохов уже вскочил, скатился по склону с бархана и бежал к нему. Пистолет спрятал, а стрелять из обреза не хотел. Уж тот бахнет так бахнет, вдруг кто рядом есть, сразу услышит. А бот, получив две пули в голову, всё ещё функционировал. Он увидал подбегающего к нему инженера и наклонился за своим упавшим на дорогу оружием. Он успел взять его и даже поднять глаза вверх. Но всё, что ему удалось разглядеть в его последнюю секунду, это было злое лицо Горохова и уже занесенный вверх тяжёлый тесак инженера.

Первым делом он перезарядил пистолет и снова спрятал его в левый рукав пыльника. Потом вытер тесак о такой классный пыльник Андрейки. Встал и крикнул в сторону зарослей колючки, что были слева от дороги:

– Доктор, всё закончилось, вылезайте.

Доктор снова показался из-за кустов.

– Ну… Идите сюда, нам пора ехать.

Морозов с явной насторожённостью вышел к дороге. И теперь остановился и осматривал трупы.

– Доктор, ну придите в себя, вы, что, не видели мертвецов?

– Быстро вы их…, – ответил Морозов, поднимая глаза на инженера.

А тот подошёл к квадроциклу и вытащил из багажника лопату.

– Хватит таращиться, их нельзя тут оставлять, – он подошёл к Андрейке, у которого была почти отрублена голова, и взял его дробовик, – берите за ноги, тащите его за тот бархан, – ему даже пришлось прикрикнуть – Ну? Что встали, берите его за ноги, говорю.

А как только доктор нагнулся, Горохов вдруг приставил к его шее ствол дробовика:

– Кому ты рассказал о нашей беседе?

Морозов замер, держа ноги Андрейки в руках. А инженер с силой ткнул его оружием:

– Ну, говори.

– Людмиле Васильевне.

– Зачем, я же предупреждал тебя, чтобы ты никому ничего не рассказывал, я даже тебе легенду предложил.

– Она сразу пришла и спросила меня… Сразу, как только я вернулся из клиники домой… Она стала расспрашивать…

– Ну а ты не смог соврать…, – Горохов убрал ствол с его шеи, – ладно, Бог с ней, но имей в виду, все вот эти трупы… они… только твоя заслуга. Всё, тащи его.

Доктор был парень крепкий, он без особого труда поволок бота к бархану, а на нём, утопая в песке ногами, забуксовал, запыхтел. Но инженер не собирался ему помогать, он стоял на самом верху песчаной волны и через оптический прицел от револьвера смотрел в разные стороны. Всё было чисто, но вот то, что происходило у здания «санатория», ему не нравилось. До здания было далеко, и он, конечно, не мог разглядеть всё хорошо, но, кажется, там что-то уже происходило. Фигуры, фигуры. Там было многолюдно.

«Неужели мы опоздали, и Виктор с этим своим Тесеем уже приехали? Приехали первые?».

Это немного нарушало его планы. Горохов всматривался и дальше, но ничего толком разглядеть не мог. Он оторвался от своего занятия и сказал:

– Доктор, сильно закапывать их не надо, присыпьте песком, замаскируйте, чтобы ноги не торчали, и соберите оружие.

Инженер не хотел, чтобы трупы нашли раньше времени. Вдруг Люсичка запустит дрон с того берега, когда Андрейка вовремя не выйдет на связь.

Доктор остановился, опёрся на лопату, он уже изрядно взмок и вытирал лицо перчаткой. Не привык молодой врач работать на дневном солнышке. И инженер усмехался удовлетворённо:

«Что? Припекает? Ну да, почти полтинник уже. Это тебе не в прохладном спортзале подкачиваться. Это жизнь, дорогуша. Она такая, помаши-ка лопатой на пятидесятиградусной жаре. Давай-давай. Не хотел быть заурядным респектабельным доктором на севере, хотел открытий и двести лет жизни? Ну, для начала попытайся дожить хотя бы до тридцати».

Глава 71

– Эти старшие сыновья, они откуда приезжают?

– Кто? – не понял Морозов.

– Ну эти… Виктор с Тесеем, – пояснил Горохов.

– Не знаю точно, там ведь дорога ведёт дальше на запад, мимо биокомплекса, они приезжают по ней, – Морозов говорил не оборачиваясь, следил за дорогой, объезжал большие выбоины.

– На одном квадроцикле?

– Нет, они ездят с охраной, они на одном и ещё с ними один квадроцикл, там сидят боты. И боты-техники, кстати, тоже.

– То есть их двое и четыре бота вместе с техниками?

– Ещё их шофёр, – поправил доктор.

– Ещё их шофёр, – задумчиво повторил инженер.

Он чуть подумал и полез в рукав, достал оттуда пистолет и поменял в нём обойму. Заменил стандартный патрон на патрон с зелёной головкой. Выпил воды из фляги и вздохнул. Да, жаль, что ему не удалось поспать.

Горохов не ошибался, разглядывая в оптику фигуры, их около здания и вправду было много. Очень много. Инженер никогда в жизни не видел столько даргов одновременно, их тут было двадцать пять или тридцать, это с бабами и детьми. Они торчали вдоль дороги