Трилогия "Багдадский вор" - Андрей Белянин

Гарфилду, в отличие от других котов, кроме ума, блестеть нечем…

Ходжа уже приготовился рассказать какой-нибудь пошлый народный анекдот в доказательство своей подлинности, но в этот момент в двери настырно постучали.

— Какого иблиса? — конкретно вопросил эмир.

— Прости ради аллаха, о владыка мира. — В дверной проём сунулась высокая чалма визиря. — В городе совершено страшное преступление, и этот человек умоляет тебя о правосудии.

— Мы заняты!

— Я так ему и сказал, о гроза Вселенной, но он из общины иудеев, — с нажимом напомнил толстенький Шариях. — А наша казна сейчас… ожидает лучших времён. Те две войны, что мы почти выиграли…

— Мы победили! — взревел владыка Бухары, изо всех сил стараясь выглядеть грозным, как тигр в зоопарке. — Мы вернём им долги! Но пусть в мыслях не держат торопить нашу милость! Так и передай им!

— Слушаю и повинуюсь, мой господин. — Визирь, послушно пятясь, исчез за дверью.

— Шайтан раздери этих иноверцев-ростовщиков!!!

— Взяли кредит под нужды армии, а теперь накапали проценты? — понимающе кивнул Оболенский.

Эмир ребром ладони выразительно полоснул себя по горлу, поясняя, как его достали проклятые кредиторы, и пнул дверь. Чалма подслушивающего визиря отлетела шагов на пять, обнажив розовую плешь с жёлтыми веснушками.

— Аллах да не прощает греющих уши на чужих разговорах, — наставительно отметил домулло, тем не менее помогая подняться второму лицу в эмирате.

Лев тоже проявил посильное участие, вернув ему на голову скособоченную чалму. А сам Сулейман аль-Маруф равнодушно растолкал их в стороны и быстрым шагом направился к стройному еврейскому юноше, стоящему в конце коридора под бдительным оком стражи и самого Шехмета.

— О великий эмир, припадаю к стопам твоим в поиске милости и правосудия! Ибо если не получу его, то свершу должное сам, как учит нас закон Моисеев…

— Ты угрожаешь нам? — Грозный властитель вопросительно изогнул бровь.

— Позволь мне отрубить ему голову!

— Не спеши, о наш благородный Шехмет. Мы выслушаем слова этого горячего юноши, а затем посадим его на кол.

— Надеюсь, это фигуральное выражение? — шёпотом спросил Оболенский, но Ходжа отрицательно покачал головой, типа увы, всё всерьёз…

— Это они! Они, правитель, напали на меня, обманули, ограбили и раздели! Побей этих людей, как Самсон филистимлян, накажи их, как царь Саул наказал…

— Мы имеем другие примеры для подражания и кроме иудейских царей, — холодно перебил эмир. — Но расскажи нам, как именно они обманули тебя.

Обнадёженный ростовщик, шумно возблагодарив пророка Исайю, так подробно описал всю простенькую аферу Насреддина, что Селим аль-Маруф не смог сдержать вздоха восхищения…

— Воистину, если тот здоровяк — лучший из воров, то этот умник — всем хитрецам хитрец! Они оба достойны своей славы и оба послужат моим делам!

— Ты не накажешь их, о эмир?! Вся община ростовщиков Бухары молит тебя о справедливости.

— Дайте ему десять динаров и пятьдесят палок!

— Соломоново решение! — бодро прокомментировал бывший помощник прокурора. — Надеюсь, приговор окончательный и обжалованию не подлежит? Мы с соучастником на пару послужим легитимному правительству, а ты, курносый…

— Не-э-эт! — Побледневший юноша вдруг выхватил из рукава маленький стеклянный пузырёк. — Да свершится воля ребе и шейха Хайям-Кара!

В один миг он набрал полный рот воды и прыснул, целя в домулло. Каким чудом Ходжа увернулся, неизвестно до сих пор, до Льва брызги не долетели, а вот эмир…

Грянул гром! Под потолком зазмеились молнии! Коридор заволокло дымом! Резкий запах серы и мускуса густо ударил в ноздри, и откуда ни возьмись раздался душераздирающий ослиный рёв!

Первое, что пришло в голову нашим закашлявшимся героям, так это мысль о нежданно вернувшемся Рабиновиче, но увы… Стоило дыму рассеяться, как все увидели стройного белого ишака, абсолютно не знакомого никому из присутствующих.

— Что это было, неверный?! — взвыл перепуганный Шехмет, правой рукой выдёргивая из ножен кривую саблю, а левой сгребая за воротник молодого ростовщика.

— Не знаю… я не виноват… я не хотел! Я не его хотел, я…

— Где наш великий эмир? — тонким фальцетом, в стиле автосигнализации, взвыл визирь Шариях, почему-то обращаясь к Оболенскому и Ходже. — Куда вы дели нашего пресветлого правителя, о бесчестные дети порока?

— Мы?!!

— Да! Это они! Они во всём виноваты! Я на них прыскал, а они отошли! Они заколдовали эмира-а-а!!!

Лев не мог потом даже вспомнить, кто первым дал дёру. Кажется, именно перепуганный белый ослик. За ним уже махнул Насреддин, а следом, не дожидаясь худшего, и наш Багдадский вор. Ошеломлённая стража преградить дорогу не рискнула, и наши получили минимум три минуты форы, пока вдогонку не полетел истерически верещащий вопль:

— Хватайте их, они колдуны и преступники! Мешок золота тому, кто принесёт их головы!

Собственно, вот из-за этих скоропалительных обещаний погоня и застопорилась. Ибо восточные стражники — люди неторопливые и, по сути, очень неглупые. Поэтому, прежде чем куда-то бежать сломя голову и кого-то ловить, они всегда очень щепетильно уточняют размер обещанной награды. Мешок золота — это очень хорошо! Но вот только какой мешок? Большой или так себе? А сколько в нём помещается золота? Тысяча динаров, две, три, пять тысяч? Меньше или больше? Вопрос принципиальный…

Бедный визирь был вынужден спешно давать максимально точные определения гонорара, и только тогда дворец наполнился топотом спешащих со всех ног стражников! Так что не будь у нашей парочки лопоухого проводника, их бы сцапали в считаные минуты. А так белый осёл с выпученными глазами уверенно тащил соучастников через запутанные коридоры, открытые веранды, мимо дворика для прогулок, через заросший розами и тюльпанами сад прямо в…

— Гарем?! — не поверил своему счастью потомок русского дворянства. — Ох как не вовремя-то… Даже если по три минуты на каждую одалиску — больше пяти штук не успею! Давай задержимся, а?

— Лёва-джан, смири своего похотливого шайтана, — на ходу отбрил товарища Насреддин. — Нас сейчас поймают и казнят, а ты опять думаешь не той головой, прости меня аллах…

Сбив по пути двух обалдевших евнухов, друзья дунули через весь корпус по первому этажу, где находилась общая столовая, бассейн и беседка для отдыха. Что они там увидели и с чем столкнулись, лучше даже не пытаться себе представить — можно захлебнуться слюной от зависти. Поэтому ограничимся звуковым сопровождением без визуального ряда…

— Вай мэ, женщины, здесь посторонние мужчины! Поднимайте подол, закрывайте лицо!

— Куда они без меня бегут? Зачем бегут, я же здесь?! Пусть меня с собой возьмут, я уже лет семьдесят не бегала-а…

— Девочки, что-то я не поняла… Если он видит моё лицо, это плохо? А если я прикрываю его подолом, это хорошо? Понятно, только я тут новенькая и сегодня шаровары надеть не успела. Это ничего, да?

— Бабушка Рафиля, опусти подол, ради аллаха! Пусть они лучше видят твоё лицо…

— Подняли-опустили, подняли-опустили… Смотрите, а мужчины уже не бегут, да? Прямолинейный народ, одна извилина и мысли об одном… Ну вот за что мы их таких любим?

В общем, как вы понимаете, если бы ослик не закусил рукав Насреддина, таща его за собой, а тот не волок мёртвой хваткой разлакомившегося Оболенского, их всех троих на этом участке бы и повязали! Особенно опасное было положение, когда они пробегали через беседку с бассейном. Там воды-то было от силы по колено и девушек купалось не больше шести, но это был кратчайший путь к лабиринту из зарослей роз. Что там понадобилось белому ишаку — непонятно, только он потащил друзей через весь бассейн, и смуглые обнажённые красавицы с визгом и хохотом плескали на них водой, одновременно пытаясь целомудренно прикрыть лица. ТОЛЬКО лица! Утащить счастливого Льва из этого малинника было бы почти нереально, если б не донёсшиеся вопли и проклятия с женской стороны по поводу «бесстыжих стражников»…

А это уже совсем иной коленкор восточной сказки. В гарем могут войти многие: сам эмир, его визири, евнухи, рабы, тёщи — матери жён, лекари и садовники, но никак не стражники! Ибо воины суть есть мужчины благородные, активные и правильной ориентации, а значит, представляющие опасность для нравственности и искушение для девичьей чести. Тоже, знаете ли, штука зыбкая и надуманная, но на Востоке к таким вещам традиционно относятся серьёзно. Поэтому ступить на территорию гарема стражник может лишь в минуту крайней (самой крайней, крайнее некуда!) опасности и непременно с закрытыми глазами. То есть самим стражникам оно уже по-любому выходило боком, но зато хоть как-то оживляло будни девушек, охотно подставляших подножки и тазы с водой…