Голос бездны - Андрей Ветер

Он остановился. Лицо Ларисы было каменным и белым. Сергей пригляделся к её руке. На пальцах виднелась высохшая кровь.

Чья-то кровь. Возможно, кровь того, кто лежал на полу в квартире Ларисы, кровь Виктора Кривошеина. И тут сердце Лисицына застучало учащённее – он разглядел то, чего не могли увидеть со своих позиций милиционеры. Он увидел ружейные курки. Они не были взведены. Это означало, что ружьё не выстрелит, когда Лариса нажмёт на спусковые крючки. Пока она сообразит, в чём дело, и взведёт их, пройдёт ещё несколько секунд…

И в то мгновение произошло то, чего никто не ожидал и что повлияло на весь ход дальнейших стремительных событий.

За спиной Ларисы Губановой, всего в нескольких шагах от неё, заснеженная земля круто обрывалась, и там начинался глубокий извилистый овраг, по которому некогда струилась речушка под названием Чертановка, а теперь вилял едва заметный ручеёк, на противоположном берегу которого вздымался чёрный зимний лес. Из этого оврага внезапно вынырнула коренастая фигура мужчины с лыжными палками в руках. Судя по всему, этот человек, в ярко-красном спортивном костюме, принадлежал к категории людей, которые обожают ранние лыжные прогулки и которых не останавливает никакая погода. Из леса он вышел в ту самую минуту, когда Лариса остановила машину. Спортсмен скрылся в овраге и не мог увидеть странного поведения женщины. Зато взобравшись по склону и поднявшись над кромкой оврага, он неожиданно для себя обнаружил в считанных шагах от себя обезумевшую женщину с двуствольным ружьём в побелевших от напряжения руках. Трудно передать словами выражение величайшего изумления, проявившегося на его раскрасневшейся физиономии. От внезапного испуга спортсмен качнулся и взмахнул руками, пытаясь удержать баланс.

– Ой… мать!.. – вырвалось из него некое подобие ругательства.

Лариса вздрогнула, услышав позади себя чужой голос. Сергей весь подобрался для прыжка. Надо действовать. Давай, Лис, тянуть больше нельзя!

Он собрался с силой и прыгнул. Ему казалось, что он медленно оторвался от земли, как только Лариса столь же медленно начала поворачивать голову к оврагу, откуда до неё донёсся чей-то голос. Прыгнув, Лисицын успел крикнуть что было мочи, взывая к Романову:

– Ва-ня-я-а-а!

Романов увидел метнувшееся вперёд тело друга, ничего не успев понять, затем вернул взгляд к Ларисе. Она стояла уже почти спиной к дороге, очевидно, повернувшись очень резко. И только тут полковник заметил позади неё фигуру незнакомца в красном спортивном наряде. Лариса рванула ружьё вверх и отвела стволы от Дениса. Спортсмен дико закричал, едва оружие вскинулось в его сторону, оттолкнулся ногами и, совершив немыслимый переворот в воздухе, скрылся в овраге, будто каскадёр, долго репетировавший этот трюк.

Когда Лариса дёрнула ружьё, ствол разорвал Денису щёку; лица мальчика и лежавшей рядом матери забрызгались кровью.

Увидев, что человек в красном скрылся столь же внезапно, как и появился из снега, она резко повернулась обратно и краем глаза заметила фигуру Лисицына. Сергей уже поднялся с земли и, не медля ни мгновения, мчался к машине, огибая её сзади. Лариса взмахнула ружьём и в движении потянула оба спусковых крючка, но выстрелов, как и ожидал Сергей, не последовало. Лариса судорожно ощупала ружьё, встряхнула его и только теперь сообразила, что нужно было взвести курки. Она не знала, какой из стволов был пустым после выстрела в её квартире. Она даже не думала об этом. Она лишь понимала, что надо отвести ударную сталь назад.

Выстрел грянул настолько неожиданно, что она даже растерялась. В следующую секунду она поняла, что выстрел сделала не она, и потянула один спусковой крючок за другим. Ружьё продолжало описывать дугу, направляясь в сторону бегущего Лисицына, когда из правого ствола вырвалось пламя. Звук ударил по ушам.

Ларисе показалось, что она видела, как крупный кусок металла вылетел сквозь вспышку и, буравя морозный воздух, поплыл к лицу Лисицына. Сергей также плыл сквозь серый дым, но плыл, оказывается, чуть в стороне. Пуля мчалась на него, но всё же немного криво. Едва-едва не попав в его голову, дымящийся шарик вжикнул в нескольких миллиметрах от черепа и разрезал поднявшуюся на бегу прядь Лисицыновых волос.

Только теперь Лариса вспомнила о первом выстреле, и в её голове запрыгал растерянный вопрос: «Кто же стрелял?»

Она упала, слыша, как окружающие звуки начали накладываться один на другой и терять очертания и значимость. На доли секунды в глазах потемнело, но зрение тут же вернулось к ней.

Над ней склонился беззвучно чертыхающийся Лисицын, следом появилось лицо Романова. Лариса приложила руку к груди и прошептала:

– Здесь, здесь остро, здесь колет…

Лисицын выпрямился и сделал глубокий вздох.

– Ты ей под сердце попал, Вань.

Тот пожал плечами и спрятал пистолет.

– Если бы её патрон был с картечью, твоя рожа была бы сейчас нашпигована по полной программе, – сказал Романов.

Подбежали остальные оперативники. Кто-то взял в руки брошенное ружьё и прочитал гравировку:

– «Георг Дау, 1870»… Такую бы игрушку в коллекцию…

– Денис, держись, мальчик…

– Чёрт знает, как быстро всё произошло…

– Вызывайте «скорую», только чтобы они там не телились…

– Здесь напротив пункт…

– Лариса, ты слышишь меня?

– Пульс прощупывается или нет?

Лариса едва уловимо пошевелила побелевшими губами. Она хотела сказать, что ей холодно и чтобы её накрыли чем-нибудь тёплым. Ей даже показалась, что она сказала это, но никто почему-то не ответил ей, не обратил внимания на её просьбу… Эх, мужчины…

Рита с трудом поднялась, не выпуская из своих рук голову сына, из порванной щеки которого лилась кровь.

– Это ерунда, – проговорил Романов, оглядывая мальчика, это заштопают без всяких заковырок… Мы с Лисом из какого, извиняюсь, дерьма живыми вышли… А тут – детская забава. Держись, парень, держись…

Лисицын перевёл глаза с Романова на оперативника за его спиной, скользнул взглядом по затвору охотничьего ружья, посмотрел на мокрое от слёз лицо Риты, на окровавленную щёку Дениса и остановился на бездыханном женском теле у своих ног. Сквозь вырывающиеся из своего рта клубы пара Сергей видел полуоткрытые губы Ларисы. Минуту назад они были наполнены жизнью, в них кипела безумная кровь, они кривились, сжимались, кричали, шептали. Теперь они застыли в немой неподвижности, наполненные вечной красотой. Лицо Ларисы не выражало ничего. Зрачки глаз казались чёрными и одновременно бесцветными. Глядя на них, Сергей впервые подумал, что настоящий цвет всегда означал жизнь. В Ларисе жизни не осталось, глаза потеряли краску жизни. Безумство покинуло её, страсть улетучилась. Лариса лежала спокойная и прекрасная, как мраморная статуя. Редкие снежинки опускались прямо в её раскрытые глаза.