Голос бездны - Андрей Ветер

– Наняла бомжа?

– Да, наняла первого попавшегося бомжа. Он мог подойти к её машине спросить сигарет или денег поклянчить, и она неожиданно для себя предложила ему убить Володю. К бомжам часто обращаются за подобными услугами. А через несколько дней она вдруг осознала, что произошло, испугалась, что бомж будет шантажировать её или что-то в этом роде. И она убила бомжа, сожгла его. Именно это, Лис, ты и увидел на пустыре. Возможно, она просто тронулась умом после убийства Володи. Если она действительно любит, как ты утверждаешь, испытывать острые чувства, то бомжа могла убить ради их удовлетворения. А заманила его туда под каким-то благовидным предлогом. Он мог клюнуть на что угодно, раз уже был знаком с ней. Беда в том, что никто никогда не занимается мёртвыми бомжами – кому они нужны? Поэтому теперь будет невозможно установить, был ли тот сгоревший пьян и прочие всякие вещи. Но если я прав, то она могла напоить его. Ну, чем дальше, тем больше. Ты стал следить за ней. Будь она нормальным человеком, она бы залегла на дно и вела бы себя пай-девочкой. Она же пошла снова к бомжам и уломала их на очередное убийство. Они подыскали для этого дела кого-то из чужой компании и прибили. А дальше всё уж совсем просто, гадать не приходится. К тебе приходит Лешак… Впрочем, есть и ещё одно предположение, почему она убила Володю.

– Какое?

– Кривошеин ищет документы. Они пропали в день смерти Володи, если я правильно понял. А что, если Лариса как-то связана с этими документами, а то и с тем самым делом, которым занимался её зять?

– Ты предполагаешь, что она убила его из-за тех документов? – Сергей скривил губы, выражая этим своё сомнение. – Впрочем, мы сможем узнать что-либо только после того, как она будет в наших руках.

Романов достал из кармана переговорное устройство:

– Алло, Семён, слышишь меня? Мы сейчас поедем в Чертаново, а вы жмите прямым ходом в Барыковский переулок на квартиру Губановой, пошарьте там как следует. Да помните, что сама она психическая и что у неё при себе есть ружьё, охотничья «переломка». Ружьё, как мне сказали, старое, может, оно не в рабочем состоянии, но всё же будьте начеку…

***

Лариса вывела машину на Садовое кольцо, затем несколько раз сворачивала с него, останавливалась, размышляла о чём-то. Пару раз она открывала дверцу и выходила на проезжую часть, делала пяток шагов туда-сюда, взмахивала руками, будто объясняясь с кем-то невидимым, и вновь садилась за руль.

– Бедный ты мой мальчик, – она поглядывала на заднее сиденье, на племянника. Его глаза выглядели безумными.

Денис вжимался в кресло всем телом, желая заставить себя почувствовать что-то особенное, что могло бы прояснить его голову, но ощущал под собой лишь брошенное ружьё. Оно впивалось затвором ему в ягодицу. Денис надавливал на ружьё сильнее, пытаясь причинить себе боль. Его глаза оставались неподвижными, но он видел всё вокруг и даже следил за проплывающими за окнами витринами и надписями.

«Что же я, пьян, что ли? Веду себя совсем по-идиотски, – кружились перед ним мысли. – Всё уж позади, вся эта кровь, выстрел, весь ужас. Да и что это я в такое расстройство пришёл? Я же должен был сделать это, должен был убить бандита. Этот мужик ведь явно был бандитом… Но почему я так думаю? Почему бандитом? Он был просто сумасшедшим. Лара тоже сумасшедшая. Сумасшедшая… Все вокруг сошли с ума. Я тоже схожу с ума… Я хочу домой, к маме хочу…»

Лариса надавила на педаль, и «жигулёнок» быстро помчался вперёд.

– Держись, Дэн, мы едем домой! Мы летим домой! – она как-то странно глянула на племянника в зеркальце.

– Где мы сейчас? – прошептал он помертвевшими губами.

– В центре, – бросила она, не оборачиваясь, – сейчас на Петровку вниз сверну, там мимо Большого на Лубянку, затем через Китай-город на мост, а там уж по прямой…

Она говорила что-то ещё, но Денис не слушал. Он пытался понять, как они вообще заехали на Петровку и почему именно на Петровку… Петровка была связана с милицией, с убийствами… неужели Лариса хотела выбросить его на Петровке, сдать прямо в руки сыщиков, вытолкнуть его перед воротами с вымазанным в крови лицом и сказать: «Вот перед вами жалкий убийца, он застрелил человека, а теперь трясётся, как последний трус!» Нет, Лара не посмеет поступить так… Где они сейчас? Вниз по Петровке? Милиция осталась позади? Значит, всё обошлось…

Денис посмотрел наверх и увидел в зеркальце ужасные глаза тётки.

– Лара, мне страшно, – шепнул он, но за рёвом двигателя она не расслышала его слов, – мне страшно, ты сошла с ума…

Машина стремительно набирала скорость.

***

После разговора с Лешаком Татьяна Расшуганова долго не могла прийти в себя и собраться с мыслями. Ей нужно было решить окончательно, понесёт ли она киллеру деньги или плюнет на свой страшный замысел. Названная им сумма была велика, но у Татьяны были на руках эти деньги, она могла позволить себе столь кошмарную роскошь (не зря же она «доила» всех ухажёров подряд). Она могла заплатить Лешаку за работу, но сейчас, оставшись наедине с собой, опять потеряла уверенность.

Конечно, ей бы хотелось отбросить эту безумную затею и облегчённо вздохнуть. Желание свободного дыхания было огромным, но крохотная червоточинка ненависти уже давно подгрызла основание лёгкого бытия и угнетала с каждым днём всё больше и больше. Желание дышать свободно не уменьшалось, но сил на воплощение этого желания в жизнь с каждой минутой становилось меньше и меньше.

Попав домой, Татьяна взглянула в зеркало и сказала себе:

– Надо остановиться.

Она не просто понимала это, она физически ощущала потребность остановиться. Чем ближе был час очередной встречи с Лешаком, тем темнее делалось на душе Татьяны. Мир заполнялся мрачными тучами дурного предчувствия. Мир чернел. Мир тяжелел от густой крови…

Таня проснулась рано. Улица лежала за окном непроглядной сумрачной мутью, в которой едва угадывались за падавшим снегом разбросанные огоньки окошек.

Город неохотно просыпался, город собирался на службу, город принимался за торопливый завтрак, город начинал усиленно гудеть непрогретыми автомобильными двигателями, город включал в утренней тьме новые и новые квадратные огонёчки на стенах домов и передвигал в этих освещенных квадратиках фигурки сонных людей. Людей становилось всё больше и больше. Они умывались, взбадривали себя чашечкой крепкого кофе и дымом утренней сигареты, они всеми силами пытались привести свой внешний вид в соответствие со своими стандартами, скоблили подбородки бритвами, протирались лосьонами, накладывали на лица макияж.

Город поднимался на ноги и отправлялся на службу.