Великий Сталин - Сергей Кремлев

Ясно было, что это не мог быть некий «серый кардинал». Сменять Сталина должна была фигура известная, крупная, авторитетная и достаточно популярная. Но кто из таких фигур мог воплотить идеи Сталина в реальное дело?

В 1953 году Сталину шел 74-й год, Ворошилову – 72-й, Молотову – 63-й, Кагановичу – 60-й… Микоян и Булганин были 1895 года рождения, им в 1953 году исполнялось, следовательно, по 58 лет.

Так что по возрасту среди высшего руководства в 1953 году в «полные» преемники Сталина наиболее подходили Маленков – 1901 года рождения, Пономаренко – 1902 года рождения, Сабуров – 1900 года рождения, Первухин – 1904 года рождения и Берия – 1899 года рождения.

Это – по возрасту, по стажу нахождения на высших постах…

А по деловым качествам?

А по способности форсировать себя?

А по близости к тем сталинским идеям о сути общественного развития, которые были заложены в «Экономические проблемы»? В частности – кто из всех был особо чуток к вопросам образования молодежи? Кто имел наибольшую склонность к смелому выдвижению кадров?

Пожалуй, никто из высшего руководства, кроме, естественно, самого Сталина, здесь с Берией сравниться не мог.

Во-первых, Берия самым страстным образом, настойчиво, неоднократно просил дать ему возможность самому получить высшее образование. Просил азербайджанский ЦК в Баку в 1920 году, просил грузинский ЦК в Тифлисе в 1922 году, просил и позднее – Орджоникидзе в начале 30-х годов… И это тогда, когда Берия уже занимал весьма высокие должности в ЧК, имел прекрасные руководящие перспективы!

Быть готовым поменять кабинет начальника Секретно-политического отдела ГрузЧК и положение, занимаемое хозяином этого кабинета, на студенческий билет и скромные студенческие харчи? Нет, для этого надо было действительно очень любить знание как таковое. И Берия его любил. А Сталин это знал.

Главное же – Берия, как и Сталин, стремился, чтобы вокруг него жили и работали люди образованные, в чём он, как и Сталин, видел залог успешного развития страны.

Причём Берия не просто предавался прекраснодушным мечтаниям – он всегда активно действовал, и не случайным, а абсолютно закономерным было то, что именно при Берии Тбилиси стал одним из ведущих центров высшего образования в СССР, что именно при Берии грузинская наука начала мощно развиваться в своих наиболее серьёзных отраслях, в том числе и в математической.

С Берией была связана и одна история, о которой сам Сталин знал вряд ли, но не исключено, что и знал. Это – малоизвестная история молодого физика Олега Лаврентьева. Начало его судьбы оказалось блестящим, потому что она начиналась в СССР Сталина и Берии. Дальнейшая же его судьба – уже в СССР Хрущёва и Брежнева – была весьма грустной, хотя и не совсем неблагополучной с формальной точки зрения. Так или иначе, знать историю Олега Лаврентьева нам будет полезно.

Полезно потому, что в ней, как в капле воды, отразился тот подход Берии к молодым кадрам, который был конкретным воплощением общего подхода к воспитанию молодых поколений советских людей, предлагаемого Сталиным в его «Экономических проблемах»…

В 18 лет Лаврентьев ушел на фронт, воевал, а после войны его направили дослуживать в Сахалинский военный округ в 221-й зенитно-артиллерийский дивизион – радиотелеграфистом. Физика была его страстью, и на советском Сахалине, от которого в царское время у Антона Чехова остались удручающие впечатления, сержант Лаврентьев мог через Посылторг выписывать книги по физике и даже научный журнал «Успехи физических наук», учась при этом в вечерней средней школе.

Тогда все газеты писали о том, что президент Трумэн ставит перед американскими физиками задачу создать «сверхбомбу» – так называемую «водородную». «Обычная» атомная бомба служила бы ей «запалом», создающим «звёздные» температуры, необходимые для реакции синтеза гелия из тяжёлых изотопов водорода Н2 – дейтерия, и Н3 – трития. Сам физический принцип сверхбомбы секретом не был – о нём писал, например, том 3-й 2-го издания Большой Советской Энциклопедии, подписанный в печать 17 мая 1950 года. Там же, на странице 434, сообщалось, что «американские поджигатели войны пытаются угрожать СССР и странам народной демократии этой водородной бомбой ещё до её осуществления…»

Сложность была в том, что водород и его изотопы – газы с ничтожной плотностью, которая становится приемлемой лишь в жидком водороде. А жидкий водород – это температура почти абсолютного ноля, это космический холод, который на Земле так просто не обеспечишь.

Над термоядерной бомбой активно работали не только в США, но и – без огласки – в СССР. И вот сержант Лаврентьев в 1949 году пишет письмо на имя Сталина, где заявляет, что знает, как сделать водородную бомбу. Сегодня это выглядит невероятным, но после того, как с соображениями сержанта ознакомился специально присланный в его часть подполковник инженерной службы Юрганов, Лаврентьева направили в Москву – сдавать экзамены на физический факультет МГУ. Его принимали в ЦК, им интересовались всерьёз, и сержант того стоил!

Чтобы читатель понял, что это было действительно так, я сообщу следующее…. В основу первой советской водородной бомбы РДС-6с, испытанной 12 августа 1953 года, было заложено три основополагающие идеи, две из которых принадлежат А.Д. Сахарову, а третья выдвинута В.Л. Гинзбургом. И за свое предложение использовать в качестве термоядерного горючего твердый дейтерид лития-6 Гинзбург после испытания РДС-6с получил орден Ленина.

Но эту же идею, которую лучшие умы советской физики резонно ставили себе в великую заслугу, совершенно независимо от всех – пусть и позднее, чем «корифеи», – высказал юный Олег Лаврентьев! И он же впервые сформулировал одну из ключевых идей, касающихся управляемого термоядерного синтеза!

Так вот Берия сразу заинтересовался бывшим сержантом, ожидал от молодого студента-физика многого, заботился о его быте и профессиональном росте, лично встречался с ним.

К слову, и молодой Андрей Сахаров вышел на широкую дорогу не без внимательного и чуткого к себе отношения Берии – впервые в его кабинете он оказался как раз вместе с Лаврентьевым.

Чтобы закончить историю Лаврентьева, скажу, что московский клан «элитных» физиков увидел в перспективном юноше будущего опасного конкурента, и, как только Берия был устранён, физика Лаврентьева быстро спровадили в Харьков, в Украинский физико-технический институт, где он стал-таки доктором наук и сделал в области управляемого синтеза немало. Но и сегодня научные заслуги бывшего протеже Берии более признаны на Западе, чем у нас.

Да, Берия, с его чутьём на новое, с его интересом и тягой к знаниям, с его интересом к талантливой молодежи, мог лучше кого-либо другого воспринять идеи Сталина о новом всесторонне образованном гражданине как главной гарантии крепости и исторических перспектив нового общества.