Анубис - Вольфганг Хольбайн

Грейвс мрачно посмотрел на него и нетерпеливо властным тоном приказал Тому:

— Зажги свет!

Том, который, едва держась на ногах и не снимая рюкзака, примостился у стены, собрался с силами и, устало кивнув, принялся возиться с фонарем. Взглянув на него, Могенс разозлился и одновременно испугался. С тех пор как он познакомился с Томом, юноша всегда беспрекословно и тщательно исполнял все приказы и распоряжения Грейвса, сейчас он трудился на грани своих возможностей.

— Ты считаешь это хорошей идеей? — спросил Могенс Грейвса.

— Зажечь свет? Вполне.

— А если они его заметят?

— Упыри? — Грейвс демонстративно огляделся. — Ты видишь хоть одного?

— Нет, — неожиданно вмешалась мисс Пройслер. — Но они могут нас увидеть.

Грейвс, скривив губы в презрительной улыбке, покачал головой:

— Вряд ли. Поверьте, моя дорогая, если бы они находились поблизости, мы не вели бы сейчас этот разговор. — Он повернулся к Тому и одернул его: — В чем дело? Что там с лампой?

— Сейчас, доктор Грейвс, — засуетился Том.

Он изо всех сил старался поджечь фитиль, но его движения были такими неловкими, что грозили вот-вот опрокинуть лампу. Только с третьей или четвертой попытки ему это удалось. После зеленого марева, сопровождавшего их последние полчаса, белый свет показался таким ярким, что заслезились глаза и Могенс заморгал.

Он скорее услышал, чем увидел, что Грейвс поднялся со своего места у стены и пошел на другой край помещения. Могенс попытался стряхнуть с ресниц слезы, но добился противоположного результата, так что пришлось вытереть глаза рукой. Это помогло, но не слишком. Даже когда глаза немного привыкли к смене освещения, он все еще не мог видеть с прежней остротой. Свет и тени четко разделились, а все линии раздвоились, приобрели дополнительные резкие очертания, от которых стало больно глазам. Могенс еще раз потер глаза указательными пальцами, но ничего не изменилось. Это явление напомнило ему эффекты шахты с царством теней, только несколько иного порядка.

— Ну, мисс Пройслер, и где ваши… пленники? — спросил Грейвс. Он стоял у противоположной стены и заинтересованно рассматривал что-то на ней, что Могенсу не быдо видно.

— Я… я не знаю, — мисс Пройслер тоже моргала от непривычно яркого света, но растерянность в ее глазах была не только от этого. — Мне кажется… я была не в этой части города.

— Может быть, вообще не в городе? — хладнокровно спросил Грейвс, не поворачивая к ней головы, потому что напряженно вглядывался в странно-любопытную стену, даже поднял руку и бережно поводил кончиками пальцев по грубой стене. И прежде чем мисс Пройслер что-то ответила, другой рукой поманил Могенса:

— Могенс, иди-ка сюда! Посмотри на это.

Могенс, присевший прямо у двери, недовольно поднялся. Только когда до стены оставалось не больше двух шагов, он понял, что стена вовсе не грубая и необработанная, как ему показалось издали. На причудливо выложенных камнях были высечены линии и фигуры, похожие на примитивный наскальный рисунок в пещере догонов, только несравнимо грубее и менее умело. Впрочем, Могенс не был вполне уверен, что это действительно рисунок, а не игра воображения. Похоже, Грейвс верно истолковал его замешательство, потому что спросил:

— Ну, и что ты об этом думаешь?

— Это не моя область, поверь.

— Но голова-то у тебя на плечах и глаза при себе, — раздраженно сказал Грейвс.

Он все еще водил указательным пальцем по линиям, и Могенсу опять показалось, что под черной лайковой кожей обозначилась слабая неритмичная пульсация, от которой очертания на стене тоже задвигались.

Вместо того чтобы отвечать на вопрос, он совершил нечто, о чем еще полчаса назад и помыслить не мог. Подступив к Грейвсу вплотную, он крепко сжал его запястье. Глаза Грейвса округлились от удивления. Совершенно инстинктивно он попытался высвободиться, но Могенс усилил хватку, и, чтобы вырваться, ему пришлось бы применять силу. На долю секунды в глазах Грейвса полыхнул огонь ярости, но так же быстро угас, прежде чем ситуация вышла из-под контроля.

— Тебе не кажется, что пора наконец объяснить, что здесь вообще происходит? — жестко сказал Могенс.

Его захват был выполнен таким образом, что пальцы не касались черной кожи перчаток, но взгляд так красноречиво выражал то, на что он намекал, что Грейвс должен быть слепым, чтобы его не заметить. Он еще раз попытался высвободиться, но Могенс держал его руку железной хваткой, и наконец Грейвс сдался. Он молча кивнул Могенсу, тот отпустил его запястье и отступил на шаг.

— Ты что, и в самом деле не догадываешься? — Он снисходительно качнул головой. — Странно. Я был убежден, что ты давно понял.

— Что? Прекрати наконец говорить загадками. — Голос Могенса звучал устало, почти бесцветно. Он намеревался сказать это твердо, но уже не мог.

— Как думаешь, Могенс, зачем я тебя сюда позвал?

Могенс непонимающе посмотрел на него, но Грейвс жестом поторопил его с ответом, и он наконец сказал:

— Потому что тебе была нужна моя помощь.

— Твоя помощь. Да, конечно. — Непонятно по какой причине Грейвса развеселил этот ответ. — А в чем? — Движением своей жуткой руки он остановил поток его слов и продолжил сам: — Раскапывать храм пятитысячелетней давности? Или расшифровывать иероглифы на стенах? — Он гнусно засмеялся. — Не обижайся, Могенс, но для подобных дел есть специалисты и получше тебя. Незабвенная мисс Хьямс, например. Она была светилом в своей области. Да ты это, должно быть, и сам заметил.

Взгляд Могенса исполнился ненависти.

— Тогда почему же? — вымученно спросил он.

— Потому что ты веришь, Могенс. Потому что из всех, кого я знаю, ты, наверное, единственный, который знает, что верования фараонов вовсе не глупые предрассудки! Ты сам это видел, в ту жуткую ночь на кладбище. Но ты знал и раньше. Я это сразу почуял, уже при нашем первом знакомстве. Поэтому я и искал твоей дружбы, Могенс.

— Как жаль, что ты ее так и не нашел, — сострил Могенс.

Это было глупо. Он и сам слышал, как по-идиотски звучат его слова. Ему было плевать на дружбу с этим человеком, которого он до глубины души ненавидел, и тем не менее его оскорбило то, что Грейвс с самого начала обхаживал его всего лишь по холодному расчету.

Грейвс и не подумал реагировать на его остроту.

— Ты всегда чувствовал, что в их религии содержится куда больше, так ведь?

Что-то в голосе Грейвса изменилось, Могенс не сразу смог определить что, но это его встревожило. Можно было бы классифицировать его состояние как воодушевление, но не оставался ли от такого воодушевления один шаг до одержимости?