Скандалы советской эпохи - Федор Раззаков

Проделки сатаны

(«Мастер и Маргарита»)

В 1977 году в СССР широко отмечалась круглая дата – 60 лет Октябрьской революции. По давно заведенной традиции, к этой дате готовились все без исключения. В том числе и деятели искусств. О революционных событиях 17-го года на киностудиях страны снимались фильмы, в театрах ставились спектакли, писатели писали книги, поэты слагали вирши, художники рисовали картины. Короче, все было подчинено одному – достойно встретить юбилей.

Между тем в оплоте либеральной фронды – Театре драмы и комедии на Таганке – юбилейная дата была встречена более чем странно. Там был поставлен спектакль по книге Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», который никаким боком не касался революционных событий (разве что действие в книге происходило вскоре после революции, в 20-е годы). Однако несмотря на это, цензура разрешила коллективау театра эту постановку. Премьера спектакля состоялась 6 апреля 1977 года. А потом случилось неожиданное.

Воскресным утром 29 мая актеры Театра на Таганке пришли на репетицию, а у служебного входа их уже ждала новость от вахтера: тот развернул перед ними свежий номер главной газеты страны «Правда», где была помещена статья про новый спектакль труппы «Мастер и Маргарита». Этой новости можно было бы радоваться, поскольку до этого «Правда» ни разу не писала о «Таганке», если бы не одно «но»: статья была из разряда критических. Ее автор – зав. отделом газеты Н. Потапов – назвал свое творение весьма хлестко – «Сеанс черной магии» на Таганке». Приведу лишь несколько отрывков из нее:

«Пролог спектакля невольно отсылает нашу память к словам молодого Михаила Булгакова: „Звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле“. Под сень звездного неба, что обозначена в глубине сцены, один за другим выйдут главные персонажи „Мастера и Маргариты“, и каждый скажет фразу, заключающую нечто важное или характерное для него. Эти ключевые реплики – как грани кристалла, в которых преломляются лучи многослойной художественной мысли писателя, проблематика его романа, положенного в основу представления в Московском театре драмы и комедии на Таганке. В финале вновь засияет купол звездного неба – как недреманное око вечности, как немой и беспристрастный свидетель всего, что было, есть и будет. И это – напоминание о непреходящей важности вопросов, которые стремится затронуть театр…

Хотя в программке спектакля значатся «люди 20-х годов», театр не стремится к сценической конкретизации исторической поры, когда по воле булгаковской фантазии нагрянули в Москву демонические силы зла – Воланд и его компания. Более того, для режиссера важно, пожалуй, чтобы временная дистанция между «московскими» сценами и днем сегодняшним вообще не ощущалась.

Заметим попутно, что произвольное проецирование атмосферы и коллизий минувших эпох на современность – случай не единичный в нашей театральной практике. Всякого рода неоправданные, субъективистские «аналогии» неизбежно ведут к искажению исторической перспективы, что не может не вызвать самых решительных возражений…

Сатана чувствует себя, как всегда, «правым»: упование на духовно-нравственную перестройку людей, избавление их от вековечных вожделений, низменных страстей тщетны. Проповедь Иешуа о том, что добрые начала заключены в самой природе человека, не приблизила торжества добра. И спустя тысячелетия после казни бродячего философа оно терпит поражение под натиском зла. Воландовские слова о москвичах прозвучат в спектакле дважды и оба раза – под балалаечный наигрыш «Камаринской». Возразить Князю тьмы, Духу сомнения, для которого «все теории стоят одна другой», в спектакле наших дней некому…

Приходилось слышать, – и не от одного из завзятых театралов, – что некоторые эпизоды спектакля (и, в частности, «сеанс черной магии», гротескная сцена «братьев по литературе») решены на уровне «капустника», где немало коробящих подробностей, не проявлено той меры вкуса, которую естественно ждать от Ю. Любимова. Становясь, к примеру, свидетелем того, как не очень-то обремененная одеянием «ведьма» Наташа пришпоривает голыми пятками оседланного ею Николая Ивановича, и сей почтенный муж, мельтеша полосатыми трусами, с портфелем в зубах, ползает на четвереньках по сцене, думаешь уже не об условности, а скорее о вульгарности этой сцены «полета»…

То, что не без основания воспринимается как «ограниченность взгляда» применительно к довоенным десятилетиям, никак, разумеется, не может послужить безотказным камертоном мировосприятия, надежной прицельной оптикой для участия в битве идей сейчас, в год 60-летия Октября. Это так же очевидно, как и то, что не «Камаринская», а совсем иные песни на устах у нашего Времени.

Спектакль «Мастер и Маргарита» идет на той же сцене, что и «Десять дней, которые потрясли мир», получившие заслуженное признание зрителей. Но это два разных, не соприкасающихся мира. Первый словно не подозревает о существовании второго. Там, где «правит бал» булгаковский Сатана, шаги реальной истории не слышны, и десять ее великих революционных дней, похоже, не дали даже малейшего сотрясения. Оба этих сценических явления порождены одним признанным Мастером – Ю. Любимовым. Печатью своего недюжинного и своенравного таланта он как бы удостоверяет для нас подлинность того и другого. Ю. Любимов воспринимает художнический дар автора «Мастера и Маргариты», во славу которого он зажигает на сцене вечный огонь, как пророческий.

Но и в этом представлении, где так много магических «чудес» и превращений и не присутствует дух конкретного историзма, увы, не удается срастить, уравнять на правах большой правды то, что рождено страстью, болью сердца и искренностью художника, с суетной и мелкой, словно подачка на зрительскую бедность, игрой в «остроту». Режиссерская магия тут бессильна».

Как вспоминает актер «Таганки» В. Смехов: «Статья всполошила общественность. Нам звонили, просили крепиться и не сдаваться… Из ободряющих звонков коллег выделю телефонный звонок Коли Бурляева. Коля жарко уверял меня, что наступают черные дни для „Таганки“, что ему страшно за нас и он просит не забывать, что он – всегда с нами…»

Самое интересное, но эта статья ни к каким оргвыводам по отношению к театру не приведет. То ли по причине шумной реакции на Западе, то ли по причине заступничества сторонников «Таганки», коих в высших советских верхах имелось в достатке. В итоге спектакль не закроют, режиссера «Таганки» Юрия Любимова наградят к его юбилею орденом Трудового Красного Знамени, а сам театр той же осенью отпустят в первые гастроли по Западу – во Францию.

Как боксер избил тренера

(Василий Соломин)

В конце мая 1977 года в центре громкого скандала вновь оказался 24-летний советский боксер Василий Соломин, которого не взяли на чемпионат Европы в ГДР (начался 30 мая) из-за «аморалки». В случившемся был виноват сам боксер и никто более, поскольку скандал он учинил беспрецедентный в спортивном мире, попытавшись… избить тренеров национальной сборной. Произошло это в Кисловодске, где сборная находилась на сборах. Как-то вечером Соломин выпил «лишку» и отправился выяснять отношения со старшим тренером команды Алексеем Киселевым. Самое интересное, последний, будучи когда-то серебряным медалистом Олимпиад в полутяжелом весе, легко справился бы с «легковиком» Соломиным, но тренер предпочел не связываться с пьяным. Получив удар по печени, Киселев предпочел спастись бегством. Соломин погнался за наставником, однако по пути встретил другого тренера – Бориса Гранаткина, – на которого у него тоже имелся зуб. Но Гранаткин не стал дожидаться, пока ему съездят по печени, и спрятался в своей комнате. А едва опасность миновала, тут же накатал на разбушевавшегося спортсмена «телегу» в Спорткомитет. В итоге Соломина из сборной исключили, а в газетах написали, что тот неожиданно приболел. И в легком весе от советской сборной никто на турнире не выступал.

«Бородатый» скандал

(Евгений Матвеев)

В июле 1977 года режиссер Игорь Гостев снимал в Вышнем Волочке очередной фильм про подвиги партизанского отряда майора Млынского (эту роль играл Вячеслав Тихонов) «Фронт за линией фронта» (продолжение фильма «Фронт без флангов»). Это был третий, и последний, выезд группы на натуру, который должен был продлиться до 19 июля. Снимались эпизоды, относящиеся к пребыванию партизанского отряда в лесу, а также предстояло доснять ряд сцен из начала фильма. В одной из этих досъемок предстояло участвовать актеру Евгению Матвееву (он играл секретаря подпольного обкома партии), который в те дни был с головой погружен совсем в другую роль: ему вот-вот предстояло начать сниматься у Алексея Салтыкова в роли Емельяна Пугачева. Для этой роли актер специально отпустил окладистую бороду, которую буквально лелеял и холил. Как вдруг…