Замри, умри, воскресни - Мэриан Кайз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но куда более огорчительными по сравнению с этим неприкрытым любопытством были звонки от ее авторов. Вечером во вторник позвонила Миранда Ингланд и официально поставила Жожо в известность, что переходит к Ричи Ганту. Для Жожо это было равносильно удару бейсбольной битой.
В среду к Ричи перешла Марджори Фрэнке. В четверг с корабля сбежали Кэтлин Пери, Игги Гибсон, Нора Россетти и Пола Уиллер, а в пятницу к ним примкнули и три писателя, специализирующиеся на триллерах, которые всегда успешно продавались.
С каждой новой потерей ее шансы на самостоятельное выживание все уменьшались и уменьшались.
Бекки повторяла:
— Почему ты не хочешь вернуться? Тебе же открыты двери, и ты теперь партнер. Партнер, Жожо!
— Я не участвую в этом патриархате. — Слово «патриархат» Жожо почерпнула у Шейны. Оно ей понравилось. Всякий раз, как ее принимались уговаривать вернуться в агентство, она им щеголяла. — Теперь, зная, что там творится, я тем более не могу вернуться, это последнее дело. Это значит совсем себя не уважать.
Но искушение было весьма и весьма велико.
И непрерывно ее бомбил сообщениями Марк. Денно и нощно он слал ей имейлы, сообщения на телефон, письма по почте, цветы и подарочные наборы от Джо Малоуна, он звонил ей домой, звонил на мобильный, он торчал под ее дверями. Две ночи он в подпитии провисел на ее звонке, оба раза — по три часа кряду. Он стоял на улице и кричал ей в окно. Соседи жаловались и грозились вызвать полицию, но на него это не производило никакого эффекта. Она могла бы и сама вызвать полицейских, но эта мысль произвела на нее тот же эффект, что лимонный сок — на устрицу. Она не может так с ним поступить, это уже слишком.
Еще хуже были минуты просветления. Тогда Марк слал ей сообщения, в который раз напоминавшие, что ее ждет место партнера и что они могут начать жить вместе, когда она только пожелает. Это уж точно было заманчиво.
Коронной фразой было: «Ты только скажи, что ты хочешь, Жожо, — ты это получишь».
Но единственное, чего она хотела, получить было невозможно. Невозможно было переписать прошлое: она хотела, чтобы Марк проголосовал не за Ричи Ганта, а за нее.
Странное дело: она знала, что злится на него, даже когда этого не ощущала, и хотя ей его не хватало, как отрезанной конечности, назад пути не было. То, что произошло — а Жожо и сама не смогла бы в точности сказать, что именно, — разрушило их отношения до той степени, когда восстановление невозможно. Все было кончено.
Удивительное дело: хотя он фактически ее преследовал, она ни разу с ним не говорила и даже не виделась. Но благодаря этому ей было легче стоять на своем. Она опасалась, что при личной встрече может размякнуть. На данный момент положение дел не внушало никаких надежд, и она вряд ли бы устояла перед соблазном вернуться в кокон прежней жизни, где ее берегли и любили.
Понедельник, утро
Второй понедельник в шкуре независимого агента. Жожо была преисполнена уверенности в себе и надежд, как будто за поворотом ей вот-вот должно было открыться светлое будущее.
Раздался звонок. Это была жена Натана Фрея, она звонила сказать, что отныне ее мужа будет представлять Ричи Гант.
Елки.
Остался единственный крупный автор — Эймон Фаррел.
Она решила позвонить Ольге Фишер. Прошла неделя с хвостиком, а та до сих пор не сообщила, когда выйдет на работу в новом качестве.
— Привет, Ольга. Уже подала заявление? Когда начнем?
— Послушай, не будь такой назойливой. Конечно, никакого заявления я не подавала.
— Ну, вот что, могла бы мне и сказать, — вспылила Жожо. — Я думала, ты переходишь ко мне.
— Но… милая моя девочка, вся эта затея до того нелепа… С какой стати мне… Ох… — На этом раздосадованном вздохе Ольга прервала разговор.
Во вторник отвалили два незначительных клиента. Зато в среду покатился снежный ком.
Сначала, включив компьютер, Жожо обнаружила имейл от Эймона Фаррела с сообщением, что он нашел себе нового представителя. Она прислонила лоб к экрану. Вот оно, теперь крупных писателей у нее не осталось.
Потом зазвонил телефон: Марк. Каждое утро примерно в это время он звонил и оставлял ей отчаянное сообщение с мольбой вернуться. Но сегодня его голос звучал по-другому. Он звучал вполне вменяемо.
— Жожо, — сказал Марк, — я больше не стану тебя беспокоить. Мне жаль, что мы не исправили ситуацию, никогда в жизни я ни о чем так сильно не жалел. Мы были на волосок от полной гармонии, мы уже почти ее достигли, но я всегда знаю, когда я проиграл. Удачи тебе во всем. От души говорю.
После этого он отключился, и она почти физически ощутила, как молекулы ее телефона вмиг расслабились после невероятного напряжения предшествующих дней.
Это не была дурацкая уловка, чтобы заставить ее передумать. Его способ действия она знала: он поставил себе задачу, отдал ей всего себя, но, не достигнув цели, ретировался. Игра окончена.
Этого она и добивалась. Она не собиралась к нему возвращаться.
И снова, как будто со стороны, она увидела, как сидит в своей квартире блеклым февральским утром; самый близкий ей человек ушел, а от карьеры остались одни руины.
От этой мысли Жожо разрыдалась и плакала так долго и так безутешно, что потом с трудом узнала себя в зеркале. Она набрала в раковину холодной воды и опустила туда лицо, чтобы снять красноту и отек, но с ужасом поняла, что ей хочется так и остаться, чтобы захлебнуться. Впервые за тридцать три прожитых года она узнала, что значит захотеть свести счеты с жизнью.
Но это длилось лишь полсекунды.
После этого Жожо взяла себя в руки. Коллеги? Кому они нужны?! Писатели? Да их пруд пруди! Марк? Он же один такой!
ЛИЛИ
18Больше недели я жила в уверенности, что у нас с Антоном все кончено. Я держала это сокровенное знание в себе, и это было похоже на спрятанный под кроватью пистолет — он беспрерывно тебя тревожит, но сделать отчаянный шаг ты не решаешься.
Мое убеждение, что мы исчерпали время для налаживания нормальной жизни, подкреплялось моим прошлым опытом — не собственным, а родительским. Я знала, что худшее уже произошло и продолжает происходить каждый день. Мы с Антоном считали себя не такими, как все, мы думали, превратности любви нас не коснутся, но в действительности мы были самая обыкновенная пара, просто двое людей, не сумевших справиться с грузом проблем.
И тем не менее, когда я сказала Антону, что ухожу, я была поражена его реакцией. Я считала, он, как и я, отдает себе отчет: мы оба понимаем, что все кончено, но продолжаем плыть по течению в ожидании удобного момента для разрыва. За месяцы, прошедшие после нашего переезда, мы настолько отвыкли разговаривать друг с другом, что я была искренне убеждена, что нас больше ничто не связывает. И я не сомневалась, что он спокойно даст мне уйти, выразит сожаление, что у нас так ничего и не вышло, но тут же добавит, что, учитывая обстоятельства, мы еще продержались на удивление долго.