Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Френч Джон

Колдун стоял в центре своей камеры, опустив руки вдоль туловища и слегка приподняв подбородок, словно чего-то ждал. Глаза у него были закрыты, и губы слегка шевелились, словно в беззвучной молитве. Как раз в этом месте дождь был сильнее всего, поскольку капли собирались и стекали с края пермакритового блока. Уттам прищурил глаза; тот холод, который удивил его при входе, стал намного сильнее. Боевой инстинкт, пробудившийся от небольшой дозы стимуляторов, предупреждал об опасности.

Глаза Атхарвы открылись, и Уттам, мгновенно повернув алебарду, ахнул: они больше не были янтарным и голубым, теперь они мерцали светом белого зимнего солнца.

— Всем назад, — приказал он, отступая от двери камеры. — Немедленная эвакуация.

— Слишком поздно, — произнес Атхарва.

— Тирта! — закричал Уттам. — Нам грозит опасность!

Звонким ударом хлыста хлопнул заряд перегретого воздуха, и Уттам резко развернулся на месте. Натараджа из Уральских Владык Шторма еще держал у плеча плазменное ружье, и вокруг дула медленно расходилось облачко газов.

Кустодий Сумант Гири Фалгуни Тирта с дымящейся дырой в животе опустился на колени.

— Гора плачет, — прошептал он, прежде чем упасть ничком.

В комнате для дознаний было холодно, как и всегда, но Кай ощутил напряженность в воздухе, которая не имела ничего общего с очередной неудачной попыткой Хирико и Скарффа добраться до информации, заложенной в его голову Аник Сарашиной. Несмотря на свою слабость, Кай все еще был прикован к каталке, а напротив него сидела адепт Хирико. Под глазами женщины залегли темные круги, которых не было еще при их последней встрече в реальном мире. Процесс дознания давался ей почти так же тяжело, как и ему самому.

— Неужели мы должны повторять все это снова и снова? — спросил Кай. — Я не в состоянии дать вам то, что вы требуете.

— Я тебе верю, Кай, правда верю, — сказала Хирико. — Но если Легио Кустодес не получит скрытых в твоей голове секретов, их удовлетворит только твоя смерть. Эта организация ничего не прощает. А раз уж ты не выдаешь информацию добровольно, я вынуждена вырвать ее у тебя, ничего другого мне не остается.

— Что это означает?

Хирико остановила на нем свой взгляд — одновременно грустный и сердитый.

— Именно то, что я сказала, Кай. Этого ты не переживешь.

— Прошу тебя! — взмолился Кай. — Я не хочу умирать. Я не хочу умирать таким образом.

— Это больше не имеет значения, — сказала Хирико. — За тебя уже все решили другие. И если это послужит тебе утешением, знай, что очень скоро ты потеряешь сознание и уже ничего не почувствуешь.

Кай не успел ответить, как распахнулась дверь камеры. Вошел адепт Скарфф, по его виду можно было предположить, что он не спал несколько недель подряд. Он слегка улыбнулся Каю и поймал на себе озабоченный взгляд Хирико.

— Ты опоздал, — сказала она. — А ведь ты никогда не опаздываешь.

— Я плохо спал. Мне снился воин в темно-красной броне с отделкой цвета слоновой кости, — сказал Скарфф, и что-то в его объяснении привлекло внимание Кая. — Он меня звал.

— Что он говорил? — спросила Хирико.

— Не знаю, я не слышал ни единого слова.

— Остаточные явления после вторжения в затененные участки? — предположила Хирико. — Мне тоже надо готовиться к неприятностям?

Скарфф покачал головой.

— Нет, я думаю, это последствия психической травмы, вызванной появлением примарха Магнуса. В конце концов, темно-красный и слоновая кость — это цвета Тысячи Сынов.

Хирико кивнула.

— Звучит правдоподобно.

Скарфф занял место рядом с пленником и занялся иглами катетеров, торчащими из бледной кожи Кая. Зулан не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, чем он занимается, но его периферийное зрение оказалось таким же ясным, как бинокулярное. Кай заметил, что взгляд Скарффа слегка расфокусирован, как у человека, резко пробужденного от глубокого сна. Руки адепта не попадали в поле зрения, но слух Кая уловил негромкое шипение, что означало добавление в капельницу какого-то нового компонента.

Он ожидал, что лишится сознания, и немного удивился, когда ощутил легкое покалывание в конечностях. Кай перевел взгляд на Хирико, но ее прекрасные зеленые глаза были прикованы к строчкам текста на инфопланшете. Тогда он снова взглянул на Скарффа. Он уже мог поворачивать голову, поскольку новое средство, введенное Скарффом, блокировало действие релаксантов и анестезии, лишавших возможности шевелиться.

Кай прикусил губу, сознавая, что к нему вновь возвращается контроль над собственным телом. Он мог двигать руками и ногами, но не только. Его тело наливалось жизненной силой, и все функции быстро восстанавливались. Кай хотел узнать у Скарффа, что он делает, но осторожность подсказала держать рот на замке. Изменения не могли долго оставаться без внимания Хирико. Приборы наблюдения уже зафиксировали возросшую активность мозга Кая и учащение сердцебиения.

Хирико посмотрела поверх биодисплеев в виде двух линз, морщивших ее гладкую кожу на переносице. Одного взгляда хватило, чтобы отметить выход Кая из состояния полудремы.

— Скарфф? Ты видел эти показатели? — спросила она, откладывая инфопланшет и поднимаясь на ноги.

Ее напарник не отвечал, Хирико наконец повернулась к нему, и удивление на ее лице сменилось раздражением.

— Скарфф? Что ты делаешь? Для этой процедуры Кай должен быть без сознания.

— Нет, — откликнулся Скарфф.

— Нет? — переспросила Хирико. — Ты лишился разума? Перестань сейчас же.

— Я не могу, адепт Хирико, — ответил Скарфф.

В его голосе без труда угадывалось бессильное желание выполнить приказ. Тем временем пальцы Скарффа продолжали порхать по клавиатуре черного ящичка, который за последнее время был источником кошмаров Кая. Хирико обогнула стул и взяла Скарффа за руку. Кай увидел, что и она поняла то, что сам он осознал мгновение назад.

— Адепт Скарфф! — резко воскликнула Хирико. — Немедленно оставь заключенного. Я уверена, что твой разум дискредитирован.

Скарфф мотнул головой, вены на висках вздулись, словно ему угрожал немедленный сердечный приступ.

— Если объект покидает комплекс, он должен быть в сознании и мобилен.

— Он не покидает комплекс, Скарфф, — настаивала Хирико.

Металлические оковы, удерживающие Кая на кушетке, с тихим шипением пневматики разошлись, и в тот же момент и Кхангба Марву завыла тревожная сирена.

— Нет, он уйдет, — произнес Скарфф каким-то чужим голосом.

Голова Тирты еще не успела коснуться пола, как Натараджа уже был мертв. Алебарда кустодия выплюнула из-под клинка болт, и тело солдата превратилось в облако испаряющейся крови и осколков костей. Двое стоявших рядом солдат разлетелись в разные стороны, отброшенные ударной волной, а Уттам начал движение в тот же момент, когда пещера наполнилась ревом тревожных сирен. Натараджа дискредитировал себя, а значит, верность его товарищей тоже оказалась под вопросом. Поэтому все они должны быть ликвидированы.

Уттам увернулся от выстрела из хеллгана и ударил алебардой по нагруднику темно-красных доспехов. Золотистый визор его шлема забрызгала кровь из тела, рассеченного от бедра до самой ключицы. Сбоку прогремел выстрел винтовки, но пуля срикошетила от наплечника брони. Уттам, низко пригнувшись, описал алебардой широкую дугу, так что острое лезвие разрубило колени сразу четверых противников. Раскаленный шар плазмы на мгновение ослепил его, но заряд пролетел мимо шлема, и Уттам согнулся еще ниже, приняв оборонительную позицию, а алебарда в его руке завертелась так быстро, что превратилась в мерцающее пятно блистающего серебра и адамантия.

Пули отлетали от лезвия, ни одна не преодолела барьер. Зрение через секунду восстановилось, и Уттам остановил вращение и прижал древко к корпусу. Прыгнув вперед, он перекатился через голову, вскочил на ноги, и следующий выстрел насквозь пробил воина в зеркально-черной броне. На стене ближайшей камеры расползлось кровавое пятно его распыленных останков.