До рая подать рукой - Дин Кунц

А кроме того, если бы она согласилась сочувствовать матери, она не смогла бы дозировать сочувствие, она достаточно хорошо знала себя, чтобы понимать, что полностью откроет кран. И потом, если она будет тратить сочувствие на дорогую маман, она потеряет ту бдительность, которая ей сейчас так необходима. Она расслабится. Она может не заметить «Микки Финна». А когда очнется от глубокого сна, то обнаружит, что рука у нее уже покрыта ругательствами или лицо изуродовано под стать деформированной руке. Даже реки сочувствия не могли отмыть мать от ее наркотических пристрастий, от ее фантазий, от ее самовлюбленности, потому что и вызывающее жалость чудовище все равно оставалось чудовищем.

Лайлани сидела в кресле водителя и крепко держалась за руль. Она никуда не ехала, но, по крайней мере, не сползала в пучину, которая давно уже грозила поглотить ее.

Ей требовался нож. Ей требовалась сила, без разницы, откуда эта сила могла взяться, ей требовалось стать сильнее, чем она когда-либо была. Она нуждалась в Боге, в его любви и помощи, и теперь она просила Создателя помочь ей и держалась за руль, держалась, держалась…

Глава 56

И вот тут перед Кертисом Хэммондом встает моральная дилемма, с которой он никак не ожидал столкнуться. И главное, где – во «Флитвуде», припаркованном в кемпинге Туин-Фолс, штат Айдахо. С учетом всех экзотических, необычных, опасных, просто невероятных мест Вселенной, где ему довелось побывать, просто удивительно, что величайший моральный кризис в его жизни пришелся на земное захолустье. Захолустье, конечно, но слово это никоим образом не относилось к близняшкам Спелкенфелтер, только к местности, где произошло это знаменательное событие.

Его мать являлась светочем надежды и свободы в борьбе, которая охватывала не просто звездные системы, но галактики. Она сталкивалась с убийцами куда более жестокими, чем ложные па и ма на автозаправочной станции с магазином на перекрестке дорог, она принесла свет свободы и такую нужную надежду бессчетному числу душ, она посвятила свою жизнь борьбе с темнотой невежества и ненависти. Кертис больше всего на свете хочет продолжать ее дело и знает, что его шанс на успех – следовать установленным ею правилам и уважать ее мудрость, которая далась потом и кровью.

Одна из наиболее часто повторяемых матерью аксиом гласит: на какой бы ты ни находился планете, какой бы ни была степень развития тамошней цивилизации, ты ничего не добьешься, если откроешь свое инопланетное происхождение. Если местные жители узнают, что ты прилетел с другой планеты, тогда контакт с инопланетянами становится главной сенсацией, и сенсация эта затмевает твои слова, твои идеи, а потому твоя миссия никогда не будет успешной.

«Ты должен приспосабливаться. Ты должен стать частью того мира, который надеешься спасти».

И хотя в конце концов, возможно, наступит время, когда придется открыться, большая часть работы должна выполняться скрытно.

Более того, цивилизация, по спирали скатывающаяся в пропасть, может считать завораживающим это спиральное движение, может стремиться к тому, что ждет в глубинах. Люди часто видят романтику темноты, но не хотят замечать ужаса, который ждет на дне, где темнота гуще всего. Следовательно, они отталкивают руку помощи, с какими благими намерениями ни протягивалась бы эта рука, и, такое случалось, даже убивают своих будущих благодетелей.

В этой работе, по крайней мере в начале, секретность – ключ к успеху.

Поэтому, когда Кэсс, в мерцающем свете свечей, наклоняется над столом и спрашивает Кертиса, пришелец ли он, когда Полли задает тот же вопрос Желтому Боку, когда обе великолепные близняшки в унисон требуют: «Выкладывайте все, Ипы», Кертис встречается взглядом с буравящими его синими глазами одной сестры, потом с буравящими его синими глазами другой, прикладывается к бутылке безалкогольного пива, напоминает себе о мудрости матери, которая отложилась у него в голове не с помощью метода прямой информационной загрузки мозга, а за десять лет каждодневного общения, набирает полную грудь воздуха и отвечает: «Да, я пришелец», а потом рассказывает им всю правду и ничего, кроме правды.

В конце концов, мать учила его, что при возникновении экстраординарной ситуации допустимо и даже целесообразно нарушить любое правило. И она часто говорила, что время от времени ты встречаешься с кем-то настолько особенным, что встреча эта совершенно неожиданно меняет твою жизнь, меняет навсегда и непременно к лучшему.

Гэбби, ночной сторож восстановленного города-призрака в Юте, не стал той силой, которая могла привнести в его жизнь позитивные перемены.

А вот сестры Спелкенфелтер, с их широченным спектром взаимных интересов, с их ненасытной жаждой жизни, с их добрейшими сердцами и безграничной нежностью – те самые волшебные существа, о которых говорила его мать.

Радость, с которой они впитывают в себя его откровения, вызывает восторг у мальчика-сироты. Детский восторг от встречи с чудом в них так силен, что он буквально видит, как сестры выглядели и как вели себя, когда маленькими девочками жили в Индиане. А теперь, пусть и не так, как Желтый Бок, Кастория и Поллуксия тоже становятся ему сестрами.

Глава 57

Может, Престон заигрался в блек джек в маленьком казино Хоторна, а может, нашел отличную смотровую площадку, чтобы изучить великолепную панораму звездного неба, раскинувшегося над пустыней, в надежде засечь инопланетный звездолет, совершающий контрольный облет маленьких, затерявшихся в безлюдных местах городков. А может, он так долго не возвращался с обеда, потому что решил убить какого-нибудь бедолагу с обрубками вместо рук, то есть неспособного вести полноценную жизнь.

Наконец появившись, он принес большие пакеты, из которых распространялись дразнящие ароматы. Сандвичи с мясом, сыром, луком и перчиками, купающимися в майонезе. Контейнеры с картофельным салатом, салатом с макаронами. Рисовый пудинг, ананасный торт.

Для Синсемиллы заботливый муж прихватил сандвич с помидорами и цукини, с фасолевой пастой и горчицей, на белом хлебе, плюс огурчики, посоленные в морской соли, и тофу-пудинг с запахом краба.

Но после долгого дня, проведенного в дороге, наркотиков вынюханных, наркотиков выкуренных, наркотиков съеденных и запитых текилой, бессознательное состояние дорогой маман, к сожалению, не позволило ей принять участие в семейном обеде.

Доблестный Престон доказал, что он не только ученый, но и атлет. Подхватив обмякшее тело жены с пола, он отнес ее в их спальню в конце дома на колесах, где она никому не мозолила глаза. Когда ее уносили, Синсемилла не издала ни звука и подавала не больше признаков жизни, чем, скажем, мешок с цементом.