Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971 - Светлана Бондаренко

2. Из Казани пока ничего.

3. Нина звонила, сказала, что дело сдвинулось с мертвой точки. Что ТАМ передали, будто теперь всё в порядке, остались только малые доделки, которые будут решены с Ниной ТАМ же в рабочем порядке. Но вот уже неделя, как Нина не может добиться приема ТАМ, чтобы покончить с этим делом.

4. Из Риги тоже получил и тоже отправил письмо. Справку о детях (свою, естественно, твоей у меня нема) отправляю сегодня. И тебе советую. Нечего их поощрять, как говорит Нина.

5. В «Юности» и Инокомиссии не был недели две. Так что насчет одобрения и насчет экзов из Болгарии ничего не знаю. Ужо схожу, а покуда некогда.

6. Слухов насчет пленума не имею. Впрочем, по образу жизни моему нынешнему — и иметь-то не от кого.

7. Прочел тут Шевцова «Во имя…»[195]. Вот вонища!

Пока всё. Обнимаю, целую, твой Арк.

Привет твоим, поцелуй мамочку.

Дорогой Аркашенька!

Вообще-то новостей никаких, слава богу, нет. Пишу просто чтобы ответить. Наш бог снова переселился в Москву.

1. Насчет Павленка — интересно. Если бы он действительно встал за нас хотя бы самым умеренным образом — это было бы здорово.

2. Я никуда сейчас не звоню и ни с кем не общаюсь. Дело в том, что… Впрочем, я лучше расскажу тебе при встрече.

А суть: для всех я нахожусь сейчас в Москве по твоему срочному вызову. Это мне понадобилось, чтобы уклониться от кое-каких обязанностей, которые хотели мне навязать в Союзе. Впрочем, и звонить-то некому особенно. Вопрос об авансе в «Авроре» можно будет поставить только в конце мая (по договоренности). А больше дел в Ленинграде фактически не осталось. Да, брат, бог теперь в Москве.

3. Мама уехала в дом отдыха в Зеленогорске. Звонила оттуда, говорит — хорошо.

4. Перечитал вчера ГО. Нет, брат, это может быть хорошая вещь! Это мы с тобой напишем! Даже жалко, что придется отвлекаться на халтуру. Впрочем, может быть, это даже к лучшему: ГО надо растянуть во времени, чтобы было время вспомнить и забыть — вспомнить важное, забыть неважное.

5. Перечитываю сейчас Фейхтвангера — подряд, начиная с «Иудейской войны», — а также помогаю Адочке в ее работе, черчу всякие графики и рисую картиночки.

6. А новостей нет.

Вот пока и всё. Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет.

Почитатели замучили — валят валом и обрывают телефон.

Дорогой Борик!

Есть новости. И ты прав, бог снова переселился в Москву[196], Бог Милостивый, Снисходительный и Улыбающийся.

Пл. Ногина выпустила наконец ОО из своих когтистых лап. Разрешение на публикацию дано. Стало, кстати, понятно, чем объяснялась такая затяжка, но об этом при встрече[197]. Стало известно лишь, что мы — правильные советские ребята, не чета всяким клеветникам и злопыхателям, только вот настрой у нас излишне критически-болезненный, да это ничего, с легкой руководящей рукой на нашем плече мы можем и должны продолжать работать.

Итак, ОО на марше снова.

Но!

За это время успели рассыпать набор, и теперь мне приходится начинать всё с самого начала.

Перепечатать текст на машинке (разумеется, со всеми исправлениями и купюрами).

Вычитать машинописный текст (о боже милосердный!).

Производственный отдел дает нам зеленую улицу, Софья Никитична (нач. отдела) могучим плечом уже сейчас раздвигает нам дорогу в толпе детгизовских изданий.

Вычитать верстку.

Произвести все необходимые производственникам манипуляции на предмет сокращения или удлинения абзацев и строк, чтобы уместилось на полном числе печатных листов.

Ждать выхода книги. (Впрочем, предварительно опять-таки потребуется ТАМОШНИЙ штамп, но ТАМ поклялись, что читать снова больше не будут и штамп поставят не глядя.)

Подсчитано, что если все пойдет гладко (в производстве), то книга выйдет где-то в сентябре.

Одновременно я закинул Нине удочку насчет сорока процентов. (Нищета одолела, то-се, лето, дача, дети.) Нина ходила к юристу и выяснила, что это можно при наличии от нас заявления — де после одобрения прошло больше года и пр. Заявление напишу.

Вот такие дела, как пишет Курт Воннегут (см. «Новый мир» 3)[198].

В остальном новостей нет.

Получил от мамы открытку, ответил, но письмо будет идти долго. Будет мама звонить — передай любовь и поцелуи.

Жму и пр. твой Арк. Адке привет.

Дорогой Аркашенька!

Долго отвечал, ибо отвечать было нечего. И сейчас нечего, да совесть заела — лежит твое письмо в столе, такое безответное, бедненькое. Дай, думаю, отвечу.

1. Только что звонил в «Аврору» насчет аванса. Ранее мы договорились, что вопрос этот будет решен в конце мая. Андрей Островский сказал, что он болел, только что вышел, но что, с его точки зрения, всё должно обстоять благополучно. Обещал выяснить и сообщить.

2. Пришли деньги из Риги. 281 руб с копейками. Ннничего! Это получается по сто рублей за лист. Что ж, если бы теперь во всех пятнадцати союзных республиках да еще в чертовой уйме автономных областей, краев и прочих административных национальных округов издали по одной ДР — зажили бы мы припеваючи!

3. Из ГДР пришло письмо. Карл-Людвиг Рихтер осведомляется, буду ли я читать лекции по-немецки и не вышлю ли я их, в противном случае, на предмет предварительного ознакомления с ними переводчика («чтобы передать все тонкости»). А мне тем временем ехать расхотелось начисто. Тошнит при одной мысли. Тяну с ответом и тайно надеюсь на административную волокиту в инстанциях, которые так затянут дело, что к осеннему семестру я в Дрезден не попаду, а дальше, глядишь, объявятся неожиданные дела, последует мое письмо с глубочайшими извинениями и т. д. То есть я бы, конечно, в Дрезден на недельку смотался. Но в течение двух недель читать лекции (по четыре в неделю) относительно связи фантастики с философией и наукой, даже за профессорскую зарплату, не хочу!

4. Подрабатываю частным образом, по соглашению — сокращаю рукопись Меерова для Лениздата на три листа. Мучительная работа. Но расплата — марочками!

5. Дави, дави на гадов! Да здравствуют 40 процентов — основа нашего благосостояния и благодатный костыль на дороге бедствий!

6. А скоро поработаем! Кстати, не хочется ли тебе поработать? Побродить, так сказать, среди Шевелящихся Холмов? А? Разленился, небось! Все с рефератиками да с рецензийками забавляешься. А семь авторских листиков хорошей добротной прозы, насыщенной выдумками, образами и гвоздиками — не хочешь ли выработать?! «Холмы были шевелящиеся. На пульте мигали кенотроны. Петр Семенюк тяжело облокотился на подлокотники и рассеянно поиграл кадыком…» Эх, было же время!..