Антирак груди - Джейн Плант

Проблему с набором подходящих пациентов для испытаний затрагивают Корри, Шоу и Харрис[824]. Они обнаружили, что, даже когда испытание доступно, критерии отбора исключают больше половины пациентов. Другие проблемы проведения двойных слепых рандомизированных испытаний описывают Уолд и Моррис[825]. Результаты теста могут варьироваться в зависимости от источников его финансирования (см. ниже). Тем не менее именно информация таких исследований нередко диктует методы лечения. Анализ финансирования фармацевтической промышленностью исследований лекарственных средств от рака молочной железы указывает, что положительными были 84 % подобных исследований, в сравнении с 54 % таковых при финансировании из других источников[826].

Скрининг рака невероятно прибылен, но потенциально вреден, поскольку использует ионизирующее излучение, мощные электромагнитные поля и потенциально вредные вещества.

В редакторской статье в BMJ[827] Ричард Смит пишет:

«Проблема сканирования связана с медицинскими сложностями определения нормы, дьяволом „ложных позитивов“ и нашим ограниченным пониманием естественной истории заболеваний. Самый распространенный способ определения нормы – значение между двумя стандартными отклонениями средней величины. В измерениях нормальной популяции 5 % будут классифицированы как „ненормальные“. Сканирование всего тела предполагает сотни измерений, поэтому у вас практически нет шансов оказаться нормальным…»

Давайте взглянем и на другие двигатели новейшей технологической медицины.

Врачи и фармацевтические компании

О проблеме взаимоотношений между врачом и фармацевтической компанией рассказывает Фуард Личин:[828]

«Практическая медицина делится на два лагеря врачей, борющихся с болезнью: ученых и клиницистов. Первые изучают физиологию, патофизиологию, фармакологию, нейрохимию, нейроэндокринологию, иммунологию, генетику, биохимию и многие другие науки. К сожалению, эти врачи не являются практикующими.

С другой стороны, многие клиницисты обладают лишь поверхностным знанием вышеупомянутых дисциплин и ограничены рудиментарными, упрощенными диагностическими и терапевтическими процедурами, направленными только лишь на подавление симптомов. Они стараются как могут, хотя этого явно недостаточно».

Он делает вывод, что «хотя врачи обучаются как техники, а не как ученые, именно фармацевтическая индустрия выписывает пациентам лекарства». Очень много врачей – это профессиональные человеческие биологи, тогда как нам нужны врачи, лучше разбирающиеся в химии, если они хотят работать на равных с фармацевтическими компаниями, а не просто быть их агентами.

Фармацевты и проблемы с ними

Фармацевтическая индустрия очень выгодна (в США продажи лекарств в 2002 году выросли на 12 % и составили 220 миллиардов долларов[829]), а значит, у нее большая власть. В статье «Производители лекарств получают баснословные барыши»[830] утверждается, что фармацевтическая индустрия США – наиболее доходная область, согласно выпущенному в мае 2002 года ежегодному списку Fortune 500 самых богатых индустрий Америки. Конечно, в доходности нет ничего плохого: проблема в неправедном использовании власти, которая с ней связана.

BMJ, из которого я привожу много цитат, просит своих читателей подписать заявление о конфликте интересов, в том числе касающегося источников финансирования и соперничающих интересов. Это позволит исследовать связь между ними и выводами автора[831]. Финансовые конфликты интересов определяются как финансирование исследований коммерческими организациями, а также как другие конкурирующие интересы – личные, научные, политические. Результаты показали, что выводы авторов склонялись к экспериментальному вмешательству в исследования, финансируемые только коммерческими организациями, нежели в те, где конкурирующих интересов не было, или которые оплачивались как коммерческими, так и некоммерческими фондами. Связь между финансовыми интересами и авторскими выводами не объяснялась качеством используемых методов, статистикой и типом экспериментального вмешательства, включающим фармацевтический и нефармацевтический подход или медицинскую область. Авторы заключают, что если финансовая конкуренция была открытой, рандомизированные клинические исследования предпочитали экспериментальные вмешательства. В опросе BMJ на своем сайте bmj.com 96 % из 1479 проголосовавших хотели бы видеть все финансовые отношения между врачами и производителями лекарственных средств в форме прозрачных контрактов, открытых пациентам[832].

В США исследователи соглашаются с тем, что большая часть рандомизированных испытаний новых методов лечения, публикуемых в ведущих медицинских журналах, представлена в искаженном свете, а их статистика дает более позитивные результаты, чем если бы использовались иные статистические методы[833].

Проблема становится все серьезнее, по крайней мере в США. В 2000 году фарминдустрия страны поддерживала 62 % биомедицинских исследований, практически удвоив долю своего участия по сравнению с 1980 годом, причем поддержка правительства за тот же период уменьшилась. Примерно четверть академических исследователей так или иначе связаны с фармацевтической индустрией, которая, по мнению авторов статьи в Journal of the American Medical Association, вполне способна влиять на исследования и публикации[834].

Обеспокоенность из-за связей фармацевтической промышленности и медиков также прослеживается в исследовании ученых из Торонто. Они утверждают, что большинство руководств по клинической практике написаны специалистами, имеющими скрытые связи с изготовителями лекарств. В исследовании почти двухсот авторов 44 клинических руководств 87 % респондентов признались в финансовых связях с одной или несколькими фармацевтическими компаниями[835]; например, новая американская компания Time-Concepts LLC предлагает врачам 50 долларов за выслушивание кратких коммерческих предложений ее представителей[836].

Другая проблема – прямая продажа лекарств пациентам, в том числе через Интернет. В последней статье в BMJ говорится, что пятая часть американцев связываются со своим врачом после прямой рекламы от производителя[837].