Современная канадская повесть - Мари-Клер Бле

Долорес распахнула холодильник, заглянула внутрь.

Ничего, кроме кулинарного жира, придется им мазать хлеб. Даже кофе нет. Бр-р-р. Спать лягу. Может, согреюсь, перестану дрожать.

Долорес свернулась клубочком на узкой кушетке, завернулась в одеяло, плотно подоткнув его под себя. Но ей не спалось. Никак не согревались ноги. Долорес перевернулась на спину, скрестив ноги и подогнув коленки, но так лежать было неудобно. Она повернулась, легла на бок, уткнулась подбородком в колени, свела ступни вместе.

Старуха отопление выключила. Деньги экономит. В желудке у Долорес урчало. Ну что ты будешь делать! На той паршивой вечеринке даже и поесть-то было нечего. Ой! Пиво, гадость какая, сейчас стошнит!

Долорес выбралась из-под одеяла, кинулась в крохотную ванную, где ее стошнило.

Дай бог, чтоб с пива! Долорес протерла глаза, уставилась на календарь, висевший на стенке. Прикинула дни. Пока вроде нечего опасаться. Надо с силами собраться, к врачу пойти. Эсси, правда, говорит, если пьешь таблетки, бояться нечего. Может, ее попросить со мной к врачу сходить, согласится?

Долорес нагнулась над умывальником, пустила холодную воду, принялась пить, подставив губы под кран.

Громкий птичий щебет наполнил дом, это хозяйка вошла в превращенную в птичью вольеру комнату прямо над головой Долорес.

Долорес передернуло. Господи! Неужто опять заведет свое?

— Бобби красавчик! — прогремел сверху бас хозяйки. С секунду было тихо, хозяйка ждала, повторит ли птица, потом раздалось снова: — Бобби красавчик!

Боже ты мой! Хоть бы сегодня заткнулась… Долорес возвратилась в комнату, легла, накрыла голову подушкой. Но сверху донеслось еще раз сто, а может, двести:

— Бобби красавчик! Бобби красавчик!

Не хватало, чтоб все ее пятьдесят попугайчиков заверещали разом да еще с иностранным акцентом! Долорес хихикнула.

Засыпая, она продолжала слышать над собой неунимавшийся голос хозяйки.

Проснулась часа в три дня с острым чувством голода. Лучик солнечного света светло-лимонной каплей подрагивал на цветочном узоре обоев. Долорес встала, стараясь не шуметь.

Если услышит, что я проснулась, тотчас спустится вниз и станет требовать денег. А что я ей скажу? В прошлом месяце всего неделю просрочила, и то какой крик подняла. А сейчас она вообще может взять и вышвырнуть меня ко всем чертям. Надо бы повидаться с Эсси. Завтра все магазины работают, а у нас с ней выходной.

Умывшись, натянув старенький свитер и джинсы, Долорес заметалась от одного к другому окошку под потолком, пытаясь разобрать, что там на улице. Но, даже поднявшись на цыпочки, ей не удалось увидать ничего, кроме грязных сугробов, до половины загородивших окна.

Долорес пошарила по карманам, заглянула в дешевенькую пластиковую сумку.

Пятьдесят семь центов и проездной… если дотяну до вечера, может, Эсси пригласит с ними поужинать? Мать ее, правда, ко мне не очень-то… ну да что там…

Долорес прошла в ванную, подкрасилась, отступила на шаг перед зеркалом, рассматривая свое отражение.

Вот Эсси — это мастерица! Если она за меня берется, я у нее каждый раз по-новому смотрюсь. А я вот так не умею…

Долорес натянула куртку, сапоги, с досадой отметив, что каблуки сбиты. Ей страшно не хотелось выходить на мороз, страшно не хотелось видеть натянутой физиономии матери Эсси. Долорес ходила взад-вперед по комнате, не отрывая взгляда от часов, дожидаясь, пока стрелки покажут половину шестого.

Мороз был лютый, северо-западный ветер сыпал в лицо пригоршнями сухой, как песок, снег. Долорес проехала в автобусе несколько остановок дальше на север, вышла. Было уже совсем темно, когда она шла по заснеженной пустынной улице к дому Эсси. Свет не горит, шторы опущены, но Долорес все же поднялась по ступенькам и несколько раз позвонила в дверь. В доме было тихо, только собака отозвалась злобным лаем. Долорес постояла еще, потом повернулась и пошла обратно на автобус по той же улице, рукой в перчатке прикрывая от ветра замерзшие щеку и нос.

Новый год празднуют. А я одна. И с голоду помираю.

Слезы навернулись ей на глаза.

Возвратившись в свой район, Долорес зашла в какое-то захудалое, замызганное кафе. Было пусто, только трое старшеклассников бросали монеты в проигрыватель-автомат да молодой китаец с кислой миной, который с ходу спросил, едва Долорес успела войти и оглядеться:

— Чего кушать будешь?

Долорес быстро взглянула на цены в залитом томатным соусом меню, заказала сосиску с булочкой и кофе. Вышла из кафе с тремя центами в кармане.

Придя домой, Долорес прокралась к себе вниз, в холодный, неуютный полуподвал.

Нельзя прибраться даже, хозяйка услышит. Черт бы побрал эту квартплату! Ох, ну что я за рохля такая!.. Ведь было же сто двадцать долларов, из тех, что мы с Эсси в прошлом месяце добыли, да еще моя получка… Куда все подевалось?

Эсси говорит, что я с парнями не умею, как надо; уж она-то своего не упустит: «Десять долларов, и точка, и не морочь мне голову!» Нет, так у меня язык не повернется. В конце-то концов, мне же это тоже нужно! Может, даже больше, чем им.

Долорес взяла потрепанный журнал с новостями из жизни кинозвезд, полистала. Наткнулась на заголовок, рекламирующий какую-то ссору между двумя известными киноактрисами. Попыталась читать, медленно шевеля губами. Не дочитав страницы, потеряла нить. Вздохнула, отложила журнал, забралась под одеяло. Лежала тихо-тихо, вслушиваясь в звуки наверху — там у миссис Сэвчек по телевизору показывали что-то смешное.

Эх, мне бы телевизор! Долорес даже заерзала от возбуждения. Кто его знает… кто его знает, если нам с Эсси в этот месяц повезет…

Проснувшись, она позавтракала тремя сухариками, намазав их кулинарным жиром. Хотела было незаметно выйти из дома, но хозяйка остановила ее.

— Где деньги?

— Вот банк откроется, и я…

— Банк? Гм! До вечера не заплатишь, кыш отсюда!

И хозяйка, хлопнув дверью, удалилась в свои апартаменты.

Долорес, глотая слезы, бежала по улице к автобусной остановке. Когда позвонила в дверь к Эсси, открыла толстуха мать в бигуди и с чашкой кофе в руке.

— А, это ты… Эсси еще спит.

— Мне… мне очень нужно… это очень важно…

Толстуха фыркнула и, бормоча под нос: «Господи, ведь это надо!», подошла к лесенке, ведущей вниз, и заорала:

— Эсси! Тут к тебе Долорес.

— Угу-у, — промычала Эсси откуда-то снизу. — Ладно. Пусть спускается.

Когда Долорес вошла, Эсси, лежа в постели, повернула к ней заспанную, всю в прыщах физиономию, не изобразив ни малейшей радости от встречи. Мигая спросонья, она уставилась на Долорес.

— Чего пришла?

— Сегодня магазины открыты.

Эсси потянулась за пачкой сигарет, шмыгнула носом.

— Что, опять на мели?

— В общем — да…

Эсси вздохнула, затем многозначительно произнесла:

— Да, сегодня в самый раз, это точно. Суета, до сих пор рождественские подарки покупают, а продавцы еще не отошли после новогодней пьянки. В самый раз.

— Чего же мы ждем?

Эсси насмешливо взглянула на Долорес.

— Мы ждем своего часа — пока в магазины не набьется народу побольше. — Она села в постели, прикурила от дорогой зажигалки и промычала: — У-у-у, кофейку бы! — Помолчала, спросила: — Завтракала?

— Н-нет…

— То-то мать обрадуется. Вчера весь день меня терзала: на что, мол, тряпки дорогие покупаю, где шляюсь в новогоднюю ночь, почему домой являюсь в шесть утра? Ох, взорвать бы к черту это логово!

Они выждали до середины дня. Потом Эсси с решительной и деловой хваткой, которую Долорес одновременно и обожала в ней, и ненавидела, стала готовиться в поход.

— Сегодня нельзя бросаться в глаза. Убери всю мазню с лица, заплети две косички потуже, а я тебе передние зубы замажу, чтоб казалось, будто наполовину выбиты.

— Но Эсси!

— Спокойно! Имей в виду: как сделаешь дело, немедленно соскреби ногтем краску с зубов и расплети косички.

— Мне переодеться?

— Останься как есть.

Сама Эсси надела гладкие темно-синие лыжные брюки и куртку из тех, что носят обычно в Эдмонтоне женщины из бедных рабочих кварталов.

— Расклад такой: сегодня твоя младшая сестрица украла у тебя из кошелька все деньги, и ты кричишь: как приду домой, так убью ее, и все, поняла? — инструктировала Эсси Долорес. — И сразу в автобус. В три часа встречаемся в магазине дамского платья в Саутгейт-Вудварде.

Эсси осмотрела готовую выйти Долорес с ног до головы.

— Обалдела! Немедленно сними красные перчатки и значок «Желаю удачи!». Ничего такого, что бросается в глаза.

Эсси отколола значок от пальто Долорес, порылась в ящике комода, вынула пару черных перчаток.

— Давай, иди! Я — следующим автобусом.

— Ты мне денег не одолжишь? Надо же что-нибудь в магазине купить для отвода глаз? А то у меня…