Шелковая императрица - Фреш Жозе

— А что с доносчиком? Ты его задержал?

— Увы, нет!

— Как?! Разве ты не знаешь правила: доносчиков никогда нельзя отпускать, пока следствие не проведено полностью? — возмутился главный канцлер.

— Он умолил отпустить его назад, на родину. В Турфане вся тюрьма состоит из одной камеры для заключенных, в основном туда попадают те, кто, выпив лишнее, устраивают дебош, — сообщил перепуганный губернатор.

— Закон указывает: необходимо задерживать доносчика. И никаких исключений не допускается! — отрезал канцлер Хэньян и, покривившись, добавил: — Впрочем, ты проделал хорошую работу.

— Ожидать ли мне награды или наказания? — робко поинтересовался Хон Красный, с ужасом взирая на непредсказуемого вельможу.

— Твои арестанты представляют собой немалую ценность! — великодушно заключил главный имперский канцлер и рассмеялся, наслаждаясь очевидным смущением и испугом губернатора.

— В таком случае не назначена ли за них какая-либо награда? — оживился Хон Красный.

— Ты желаешь повышения по службе! Ты покинул свой пост в Турфане для того, чтобы я это услышал?

— Господин, вы обладаете поразительной проницательностью и мудростью! — на полном серьезе воскликнул коротышка Хон, готовый льстить и расточать похвалы начальнику.

Но толстый канцлер Хэньян не оценил его угодливость, скорее он счел ее за недопустимую для чиновника пятого ранга фамильярность.

— Посмотрим попозже! Император будет утверждать список новых назначений в следующем зимнем месяце! К тому времени будет видно, чего именно ты заслуживаешь! — небрежно бросил он.

— Надеюсь, его величество будет доволен тем скромным вкладом, который моя ничтожная персона осмелилась внести в расследование, — низко склонившись, пролепетал губернатор, чувствовавший, что удача ускользает у него из рук. А потом он попятился к двери, непрестанно кланяясь и не поднимая глаз, так как аудиенция у главного канцлера была окончена.

На следующий день пятерых заключенных доставили к префекту Главной инспекции Ли Жинь-жи. На всех задержанных были железные ошейники, прикрепленные к длинной цепи. Однако сам грозный префект терзался сомнениями. Он размышлял о том, какое впечатление произведет новость об этом аресте на императрицу У-хоу, как обрадуется старый генерал Чжан. План его был совсем прост: необходимо, чтобы Пять Защит признался не только в том, что проживал в императорском дворце с дозволения императрицы, но и что она сама помогала ему бежать в тот момент, когда представители Главной инспекции явились взять его под стражу; затем следовало подвергнуть пыткам манихея по имени Луч Света как убийцу торговца шелком по имени Ярко-Красный.

Нет, на этот раз он не позволит У-хоу разрушить его планы, используя ее безграничное влияние на Гао-цзуна. Необходимо предвосхитить ее действия, а потому Ли приложил все силы, чтобы новость о доставке в столицу заключенных из Турфана дошла до императрицы Китая как можно позднее.

В узких глазах префекта Ли засветилось удовольствие, когда он рассматривал пятерых скованных узников.

— Вы должны быстро и кратко отвечать на поставленные вопросы. Все ваши слова будут записаны секретарем и предъявлены как доказательства обвинения против вас. Таков закон великой империи Тан! — бесстрастно произнес префект, краем глаза наблюдая за тем, как входит в комнату секретарь — тщедушный человек с невзрачным лицом, облаченный в черное; на шее у этого мелкого чиновника висела дощечка, на которой можно было развернуть бумажный свиток; его секретарь нес в руках.

Допрос начали с Кинжала Закона и Святого Пути Из Восьми Ступеней.

Оба индийских монаха назвали свои имена, после чего префект Ли, согласно форме, потребовал, чтобы первый помощник сообщил причины своего пребывания на шелковой мануфактуре в Турфане.

— Мы искали возможность приобрести шелк для наших религиозных церемоний. В Пешаваре эта благородная ткань стоит слишком дорого! — ответил хинаянист.

— Понятно, продолжай, — невозмутимо произнес перфект Ли, который постоянно и по-возможности незаметно следил за реакциями Пяти Защит и Луча Света в ответ на разные вопросы, так как именно они представлялись ему важнейшей частью допроса.

— Вы в первый раз прибыли в Центральный Китай? — спросил он у Кинжала Закона и Святого Пути Из Восьми Ступеней.

— Да. Путь сюда из Пешавара очень долгий. Обычно китайские монахи сами приходят к нам, следуя по стопам Блаженного Будды, совершившего паломничество по святым местам,[57] — печально ответил Святой Путь Из Восьми Ступеней, а потом добавил: — Вообще-то, родился я в Турфане.

— Говорят, в Турфане можно приготовить мясо, просто положив его на солнце. Так там жарко. Это правда? — неожиданно спросил префект Ли.

— Да, Турфан называют еще «Озеро огня». Дети, особенно маленькие, никогда не ходят босиком. Ступни их ног слишком нежные и не выдерживают прикосновения к раскаленным камням, — с готовностью ответил Святой Путь Из Восьми Ступеней.

Но префект уже не слушал, ему не терпелось переключить внимание на двух других пленников, интересовавших его гораздо больше.

— Стражники, освободите этих людей! Им здесь делать нечего. Выдайте им документы, необходимые для прохождения таможенной заставы, — распорядился префект Ли так внезапно, что монахи-хинаянисты, о которых и шла речь, просто опешили. Им не хотелось покидать в беде товарищей, но и задерживаться в застенках Главной инспекции желания не было.

Перед префектом оставались трое заключенных: ма-ни-па, Луч Света и Пять Защит. Грозный начальник тайной службы перевел на них пристальный взгляд.

— Кто ты? — мрачно спросил он у тибетского аскета.

— Ом! Странствующий монах-буддист из страны Бод! — ответил тот.

— Ты останешься здесь! Все тибетцы подозрительны и заслуживают проверки, — скривился префект Ли.

Коротким жестом он отдал приказ стражникам, и те быстро вывели ма-ни-па за дверь комнаты для допросов. Теперь перед префектом стоял Пять Защит, окруженный крепкими агентами Главной инспекции с бандитскими физиономиями.

— У меня есть все основания немедленно отправить тебя на казнь за участие в сговоре с целью подорвать монополию империи на производство шелка, незаконное проживание на территории императорского дворца, в частных покоях царствующей семьи, заговор против государства… Мне даже трудно остановиться на чем-то одном, настолько серьезны все предъявленные обвинения! Однако я не спешу. Мне нужно, чтобы ты дал письменные показания.

— А если я откажусь?

— Узники, попадающие в темницу Собаки, в конце концов всегда дают требуемые показания, хотя есть такие горячие головы, которые долго упорствуют, навлекая на себя большие неприятности, — угрожающе заметил префект Ли.

— Потребуется много усилий, чтобы заставить меня признаться в преступлениях, мною не совершенных! Я не являюсь ни заговорщиком, ни предателем. Все это противоречит древним принципам учения Большой Колесницы, в которых меня усердно наставлял достопочтенный настоятель, — хладнокровно ответил бывший монах.

Он не питал иллюзий насчет тяжести своего положения с того момента, как люди Хона Красного схватили его с товарищами в мастерской и засунули их в передвижные клетки, однако вручил свою судьбу в руки Блаженного и сосредоточился мыслями на образе Умары, исчезнувшей в неизвестности. Это позволило ему избежать сомнений и страха. Теперь единственным его беспокойством стала безопасность возлюбленной, а собственные испытания утратили значимость.

— Это мы еще посмотрим! — резко бросил префект Ли.

Стражники потащили Пять Защит за железный ошейник из комнаты для допросов, не оставив ему не единого шанса переговорить с Лучом Света, которого как раз в этот момент повели на допрос.

— Отправить его в темницу Собаки! — выкрикнул один из стражников, когда они миновали широкую двустворчатую дверь и оказались перед крошечным паланкином.

Узника, словно канарейку, поместили внутрь паланкина, тут же подхваченного дюжими носильщиками.