Наследие исполинов. Никто, кроме нас - Васильев Владимир Николаевич

И всё. Рой, который больше всех интересовал контрразведку, единожды отметился у Офелии еще до войны, трижды — незадолго до исчезновения армады, семикратно непосредственно перед исчезновением, а после примерно раз в неделю-две мелькал по всей галактике, совершенно бессистемно и без видимых последствий. В Солнечной в период всплеска о кораблях Роя никто не докладывал, но в то время и наблюдения еще не велись. Вблизи прародины человечества Рой так и не проявился, зато было одно наблюдение в относительной близости — в полутора световых часах от общего центра масс двойной Центавра.

Объекты типа «спрут», «малая роза», «У зеркальное» и прочие вели себя на редкость стабильно. Не особенно много было открыто и новых типов миражей, также вполне стабильных. Однако Попов все-таки выбил у президента «добро» на учреждение специальной службы, о результатах работы которой Райд периодически и докладывал.

— Ну не случайным было внезапное появление Роя перед ударами по армадам, хоть убей — не случайным, — сказал Попов чуточку раздраженно.

— А я что, возражаю? — Райд пожал плечами. — Такое впечатление, что они сделали свое дело и затаились. Так, помаленьку контролируют ситуацию и не особо высовываются.

— Но почему не выйти на контакт? Почему не поговорить с нами? Зачем они вообще помогали союзу, а конкретнее — людям, Солнечной и Офелии?

Райд только печально вздохнул. Откуда он мог знать — почему?

В преддверии решающей операции эта неопределенная ситуация с бывшими союзниками стала головной болью не одного государственного мужа. И по мере приближения времени «Ч» боль только возрастала.

— Тьма их забери, этих термитов-переростков, — проворчал Попов. — Ладно, по этой теме я все понял. А что там наш бравый перевертыш?

— Упирается, шеф. Ему на родине столько ментоблоков понатыкали, что наши спецы только охают. Да и лет ему сколько — с возрастом, говорят, учишься контролировать даже мысли.

— Правду говорят. — Попов не собирался опровергать это довольно рискованное утверждение.

Райд тем временем продолжал:

— Его нейрошунтом — он закрывается. Его стимуляторами — он засыпает. И молчит, молчит. Не жре… в смысле — не ест даже. Внутривенно кормят, когда спит.

— Может, ему не позволять спать? — задумчиво проговорил Попов. — Хотя вряд ли поможет, будет спать, как дельфин, по очереди каждым полушарием. Черт возьми, людям бы такой организм!

— Да уж. — Райд мечтательно закатил глаза. — Жили бы лет по восемьсот…

Его прервал резкий зуммер тревожной линии.

Никто не дернулся, не уронил чашечку с остатками кофе. Попов всего лишь скосил взгляд на пульт, Райд повернул голову.

— Ответ, — сдержанно скомандовал полковник пульту. — На связи.

Послышался также довольно спокойный голос Ле Бурже, но знающие его люди моментально определили бы: новости он собирается сообщить важные и не терпящие отлагательств.

И Райд, и, разумеется, Попов знали Ле Бурже лучше, чем прекрасно.

— Шеф, на открытом канале свайги. Вершитель Аххо Тео, Галерея.

Глаза Попова стали похожи на щелочки. Ле Бурже продолжал:

— Он настаивает на личных переговорах. Что ответить?

— Переводи на закрытый канал и коммутируй на меня, — велел Попов внешне бесстрастно.

— Есть, шеф! — Ле Бурже временно отключился.

— Райд, — просто и без нажима обратился к подчиненному Попов. — Иди работай.

— Есть, шеф! — Райд послушно вскочил.

Он понял (еще бы ему не понять!), что аудиенции просит один из весьма влиятельных представителей расы свайгов. Не знал Райд только одного: что вершитель Аххо Тео на Галерее возглавляет службу, аналогичную контрразведке Земли.

В отличие от более молодого коллеги полковник Попов вершителя Тео знал, причем даже лично. Однако с ходу не мог вообразить ни единого мало-мальски правдоподобного повода, по которому шеф контрразведки Свайге мог бы вот так запросто обратиться к коллеге-человеку. А когда не можешь представить — просто жди и ни о чем не думай, все прояснится в ближайшее время.

Первым делом полковник погасил все видеокубы, кроме того, по которому устанавливали связь. Затем убрал в ящик стола все, что до этого находилось на знаменитой зеленой скатерти, даже обе чашечки и оба блюдца. На столе остался только личный пульт, настольная лампа и старинная стойка для распечаток.

Связь установили довольно быстро. Впрочем, операция была немногим сложнее надевания тапок — ее трудно было затянуть.

Из видеокуба на полковника взглянул серо-зеленый ящер с торжественно развернутым теменным гребнем. Ящер был облачен в нечто вроде хламиды — у тех, кто хвостат, штаны как-то не пользуются особой популярностью. Хламида была гражданской, но официального покроя, вроде костюма и галстука у людей.

— От имени Галереи Свайге приветствую уважаемого союзника! — поздоровался вершитель в формальном ключе и шевельнул гребнем. После чего добавил уже попроще: — Здравствуй, По!

— Да окрепнет союз! — не стал нарушать традиции галактов и полковник. — Будь здрав, Тео, да не иссохнут твои чешуйки!

Тео шевельнул горловым мешком, что означало легкое веселье — человек на его месте рассмеялся бы, запрокинув голову.

— По, я тебе много раз говорил, это приветствие устарело два-по-восемь веков назад.

— Ну и что? — ничуть не смутился Попов. — Можно подумать, тебе будет приятно, если твои чешуйки в самом деле иссохнут.

Свайг изобразил веселье вторично:

— Ну, тогда желаю тебе много вкусного мяса и хорошей погоды!

— Спасибо, Тео, — с самым серьезным видом поблагодарил Попов.

— Извини, По, в этот раз не удастся просто поболтать, времени мало. Я так полагаю, этот разговор прослушивается и пишется?

— Ну а ты как думаешь?

— В таком случае буду максимально краток: разреши мне прибыть на «Сольпугу» лично (название спутника свайг не произносил — вклеили запись речевого синтезатора). Со вполне официальным визитом.

— Хм… — Полковник Попов на мгновение задумался. — Но, дорогой Тео, ты ведь прекрасно знаешь — это спутник моей… службы и пускать сюда союзников как бы не принято. В конце концов вы даже не должны знать, где он находится.

— И тем не менее я настаиваю, а кроме того, еще и прошу в личном порядке. Дорогой По, дело исключительной важности, можешь считать меня посланцем своей расы, только не на уровне вершитель-президент, а на уровне лиц нашей профессии. Людей это касается не в меньшей степени, нежели свайгов и прочих союзников, а наш разговор может возыметь весьма далеко идущие последствия в общегалактическом масштабе. Разумеется, я не должен знать, где находится ваш спутник и кто на нем хозяйничает… Но так уж случилось, что я знаю. Ты меня поймешь, когда выслушаешь. Я не буду протестовать, даже если меня посадят по дороге в мешок или если ты решишь принять меня на продуктовом складе. Но поговорить мы должны с глазу на глаз и именно у тебя. Между прочим, мое начальство о визите не осведомлено.

— Хорошо, — принял решение Попов. — Но приходи один. Я пошлю бот к нуль-коридору на Чагду… ну, ты знаешь, куда именно. На ТУ сторону. Разумеется, я даю все гарантии твоего благополучного возвращения.

— Договорились. Спасибо, По, я верил в твое благоразумие и дальновидность!

— Глубины, Тео. Я жду.

Видеокуб погас. Полковник Попов подался вперед, к столу, оперся о столешницу локтями и крепко задумался, потирая виски. Так он просидел минуты две. Потом потянулся к селектору:

— Ле Бурже!

— Да, шеф?

— Выслать бот с охраной — четверых хватит. Без парада, «Хозчасть» и все, но при оружии и броне, по полному комплекту. Кого — сам решай. К местному створу, на ту сторону, там принять на борт одного — подчеркиваю, одного! — свайга и доставить сюда, в мой кабинет.

— Есть, шеф… А как с ним обращаться?

— Как со мной. Выполняй.

— Есть, шеф!

Ле Бурже, неслышимый из кабинета, отдавал распоряжения. Полковник снова замер и задумался — на целых пять минут. Потом снова неторопливо потянулся к селектору, вызвал стюарда и попросил сервировать обед в малой приемной.