Николай Чуковский. Избранные произведения. Том 1 - Николай Корнеевич Чуковский

у него, по-видимому, воздушного охлаждения, — пояснил Костин. — Не знаю, преимущество это или недостаток…

Все эти ответы, поневоле неточные, основанные на случайных впечатлениях, не могли удовлетворить техников — им хотелось точного знания. И инженер полка Федоров убеждал Проскурякова, что нужно завладеть сбитым «фокке-вульфом» и привезти его в полк.

— Он сбит летчиками нашего полка, и мы имеем на это право, — говорил инженер.

Тарараксин каждые двадцать минут справлялся по телефону о судьбе «фокке-вульфа». «Фокке-вульф» продолжал лежать все там же, на льду. Немцы предприняли несколько попыток завладеть им, но всякий раз, когда они спускались с берега на лед, наши бойцы прогоняли их сильным огнем. Но и наших бойцов немцы не подпускали к самолету, держа весь этот край озера под обстрелом. Хуже всего было то, что немцы стреляли по самолету даже тогда, когда никто не пытался к нему приблизиться. Потеряв надежду им завладеть, они теперь старались разрушить его, чтобы он не достался никому.

— Надо спешить, пока в него не угодил снаряд, — убеждал инженер Проскурякова.

Проскуряков интересовался «фокке-вульфом» не меньше других, но рисковать людьми ради сбитого немецкого самолета ему не хотелось. Однако, когда инженер полка заявил, что сам отправится за «фокке-вульфом» и доставать его будет ночью, под покровом темноты, Проскуряков согласился. Уже начинались сумерки, и экспедиция за сбитым самолетом стала немедленно собираться в путь.

Инженер полка взял с собой несколько техников, в том числе и Деева, и несколько бойцов из батальона аэродромного обслуживания. Четыре летчика, участвовавшие в бою с «фокке-вульфом», стали просить, чтобы их взяли тоже, но Проскуряков сердито приказал им оставаться. Экспедиция двинулась к Ладожскому озеру на полуторатонке — инженер полка в кабине рядом с шофером, остальные в кузове.

Стало гораздо морознее, чем было утром, ветер стих совсем, тучи исчезли, и на темнеющем небе вспыхнули звезды — впервые за целый месяц. В неподвижном холодном воздухе несмолкаемый грохот боя казался таким близким, будто бой происходил здесь, за ближайшими соснами, а не где-то там, далеко, по ту сторону Невы. Вся южная половина неба беспрестанно озарялась артиллерийскими вспышками, яркими, как зарницы.

Полуторатонка, бежавшая по укатанной снежной дороге, спустилась на лед Невы напротив Шлиссельбурга. Было уже совсем темно, но и во тьме они слева от себя заметили на фоне звездного неба бесформенную черную громаду. Это были развалины Шлиссельбургской крепости. Подвиг ее гарнизона, длившийся столько месяцев, был окончен. Наши войска освободили Шлиссельбург, и крепость на островке посреди реки оказалась в тылу.

Освобожденный городок встретил экспедицию тьмою, развалинами, догоравшими пожарами. Машина быстро приближалась к переднему краю. Проехав сквозь весь Шлиссельбург, они, к востоку от него, выехали на берег озера.

Это был тот южный берег Ладожского озера, на котором еще совсем недавно находились немцы. Отсюда немецкая артиллерия обстреливала Ледовую дорогу. Теперь, на вторые сутки нашего наступления, часть берега, примыкавшая непосредственно к Шлиссельбургу, была уже в наших руках. Но дальше к востоку, возле прибрежной деревни Липки, немцы еще держались. Сбитый «фокке-вульф» лежал на льду на равном расстоянии от нас и от них.

Оставив машину на берегу, инженер полка повел свой маленький отряд на разведку. Метель смела с поверхности льда весь снег, и идти по льду было нетрудно. Тьма надежно скрывала их. Они довольно скоро наткнулись на «фокке-вульф» и стали шепотом совещаться, что делать дальше. Инженер предполагал, что самолет можно будет потащить к берегу на руках. Но оказалось, что у «фокке-вульфа» повреждено шасси и тащить его не так-то просто. Пройдет вся ночь, прежде чем они доволокут его до берега, а действовать надо быстро, потому что немцы каждую минуту могут заметить эту возню на льду и открыть огонь. Деев предложил спустить на лед полуторатонку и подвести ее к «фокке-вульфу». Это был опасный план, потому что немцы могли услышать стук мотора и обо всем догадаться. Однако Федоров, подумав, решил рискнуть.

Полуторатонка добралась до сбитого самолета вполне благополучно. Техники занесли хвост «фокке-вульфа» в кузов и закрепили его канатами. И машина двинулась к берегу, волоча за собой самолет.

Внезапно немцы всполошились. Пулеметы, минометы, орудия заговорили разом. Мины взрывались с грохотом, выли снаряды, посвистывали пули. Техникам пришлось пережить несколько жутких минут. Самым страшным было то, что машина, волоча за собой самолет, двигалась очень медленно.

Но в конце концов мины остались позади: стрельба мало-помалу затихла. Полуторатонка втащила «фокке-вульф» на плоский берег и неторопливо поволокла его через Шлиссельбург, через Неву, по лесной дороге — к аэродрому.

Шел уже третий час ночи, когда «фокке-вульф» был наконец водворен в помещение ПАРМа — большой холодный сарай на краю аэродрома. Ни Федоров, ни техники в эту ночь спать не ложились. До рассвета суетились они вокруг немецкого самолета, разбирали его мотор, изучали его приборы, разглядывали каждую деталь. А когда стало светать, в ПАРМ вошел Лунин и с ним Татаренко.

— Ну как? — спросил Лунин, с любопытством оглядывая «фокке-вульф».

— Ничего нового, — сказал инженер полка. — Вчерашний день.

— Чем-нибудь лучше наших?

— Ничем.

— А хуже?

— Есть один существенный недостаток, — сказал инженер полка, подумав.

— Какой?

— Обзор плох. Летчику трудно смотреть перед собой вниз. Мотор слишком велик и закрывает обзор.

— Я это еще в бою понял, — сказал Татаренко. — Я подошел к нему спереди снизу и сбил.

4

Утром на третий день наступления небо было безоблачное, прозрачное. Огромное морозное малиновое солнце озарило снега. В воздухе ни малейшей мути, никакого тумана. Звуки с необыкновенной отчетливостью передавались на громадное пространство, и до аэродрома доносились все шумы боя. Казалось, при каждом взрыве весь воздушный океан вздрагивал, как огромный колокол.

И больше погода уже не менялась. Метели, туманы и ветры ушли, казалось, безвозвратно. После ослепительно яркого дня наступила ясная звездная ночь, а после ночи — такой же ослепительный день. В эти морозные солнечные дни, в эти звездные ночи среди сверкающих рыхлых снегов продолжалось наступление наших войск. Оно развивалось не быстро, немцы сопротивлялись упорно, но с каждым днем расстояние между Ленинградским фронтом и Волховским становилось все меньше, кольцо осады — все тоньше.

Летчики эскадрильи летали от зари до зари. Это были трудные для них дни — все они заметно осунулись, лица их стали суровее и старше. Ложась спать, они от усталости почти не разговаривали, засыпали мгновенно и спали крепко, каменным сном.

Эти трудные дни были для них счастливыми днями. Несмотря на увеличение численности немецких самолетов, встречи с ними для летчиков эскадрильи неизменно кончались победой. Господство в воздухе было завоевано советскими летчиками твердо, непоколебимо,