RAEM — мои позывные - Эрнст Кренкель

«Все живы, самолет цел… У Симы перегорела его основная машинка. У меня садится аккумулятор. Пишем радиограмму: лед — мировой…»

Волнуясь и спеша, отвечает Стромилов. Узнаю подробности тревожных часов, которые провели наши товарищи. Уже наступила ночь. День закончился мрачно, тоскливо. Умолкли обычные шутки. Москва шлет запрос за запросом. Густым туманом заволокло купол, на котором, наши друзья уже готовили самолеты, чтобы лететь на поиски. И вдруг совершенно неистовый вопль Стромилова:

— Слышу?..

В соседних комнатах люди соскакивали с коек, хлопали двери, из ближайших домов бежали в нижнем белье, босиком по снегу. В мгновение ока небольшая радиорубка наполнилась до отказа, как московский трамвайный вагон в часы пик.

Стромилов пишет. Мошковский, изогнувшись, из-под его локтя шепчет вслух каждое записанное Стромиловым слово. Этот шепот слышат все…

Идет телеграмма номер один с Северного полюса. Полюс заговорил. Телеграмма адресована: Москва — Главсевморпуть.

«В 11 часов 10 минут самолет СССР-Н-170 под управлением Водопьянова, Бабушкина, Спирина, старшего механика Бассейна пролетел над Северным полюсом.

Для страховки прошли еще несколько дальше. Затем Водопьянов снизился с 1750 метров до 200. Пробив сплошную облачность, стали искать льдину для посадки и устройства научной станции.

В 11 часов 35 минут Водопьянов блестяще совершил посадку. К сожалению, при отправке телеграммы о достижении полюса внезапно произошло короткое замыкание. Выбыл умформер рации, прекратилась радиосвязь, возобновившаяся только сейчас, после установки рации на новой полярной станции.

Льдина, на которой мы остановились, расположена примерно в 20 километрах за полюсом по ту сторону и несколько на запад от меридиана Рудольфа. Положение уточним. Льдина вполне годится для научной станции, остающейся в дрейфе в центре полярного бассейна. Здесь можно сделать прекрасный аэродром для приемки остальных самолетов с грузом станции.

Чувствуем, что перерывом связи невольно причинили вам много беспокойства. Очень жалеем. Сердечный привет.

Прошу доложить партии и правительству о выполнении первой части задания.

Тут же принимаю ответ с острова:

«Северный полюс. Шмидту, Водопьянову, Папанину, всему экипажу и зимовщикам.

Поздравляем, обнимаем, целуем. Гордимся вами. Счастливы успехом нашей Родины. В рубке собрался весь коллектив. С замиранием сердца следим за каждой буквой, выходящей из-под карандаша Стромилова. Ждем от вас путевку на вылет.

И тут же начинаются деловые будни.

— Кренкель, давай метео!

— Приборы еще не установлены, могу только дать погоду описательно.

— Надо скорее, сейчас!

— Подождете. Тысяча девятьсот тридцать семь лет после рождества Христова никто не знал погоды полюса, потерпите еще полчаса.

— Ну ладно, пока.

— Пока.

На этом закончился первый обмен телеграммами Северного полюса с островом. Договариваемся о порядке и сроках последующей работы. Долго и трудно устанавливалась первая связь. Теперь все пойдет как по маслу.

Уже прошла полночь. Следующий срок связи назначен в шесть часов утра. Надо еще воспользоваться свободным временем и зарядить аккумуляторы. Все спят. Пасмурное небо сеет мелким снежком. Метет порывистый ветер. Холодно от долгого неподвижного лежания на боку в палатке у радиоприборов. Честно заработанный в Арктике ревматизм сильно дает себя знать.

Трудно привыкнуть к мысли, что погреться негде. Все кажется, что вот куда-нибудь забежишь и отогреешься. Но, увы, забежать некуда. Согреться можно либо чаем, либо напялив на себя побольше теплой одежды.

Кончена зарядка. Очень хочется спать. Но утром надо дать первую метеосводку. Вместе с Папаниным устанавливаем нашу метеобудку, укрепляем в ней приборы.

Даже чаю не пьем — нет терпенья возиться с примусом и ждать. Забираемся в жилую палатку. Рядышком, в спальных мешках, давно уже спят Ширшов, Федоров и неразлучный наш общий друг кинооператор Марк Трояновский. Места маловато, но зато от тесноты быстро разливается по телу блаженное тепло. Хозяйственные мысли и планы на следующий день путаются с сознанием, что мы на полюсе и все в порядке. Да, денечек был горячий. Наступает сон. Вспоминая все треволнения в эти напряженные часы, когда не клеилось со связью, я думал о своих друзьях-радистах — и уже умершем Симе Иванове, и ныне здравствующем Николае Николаевиче Стромилове. Я хочу, чтобы читатель поверил, что высокие оценки их профессионального мастерства — не только мое мнение, но и мнение всех, кто работал с этими превосходными знатоками своего дела. Мне хочется привести здесь отзыв о Стромилове и Иванове Отто Юльевича Шмидта.

«Стромилов поехал, чтобы остаться на острове и держать связь со своим другом Кренкелем и, если нужно, разъяснять, ему недоразумения, которые могли бы возникнуть с новой станцией.

Но на деле Н. Н. Стромилов сделал гораздо больше. Он летал радистом в разведках Головина, флаг-радистом на самолете Молокова. Это артист своего дела. Любо, весело смотреть, как этот длинный и худой человек с горящими глазами, Дон-Кихот по фигуре, уверенно колдует среди тонких деталей современной большой радиопередаточной аппаратуры. Его тонкие нервно-подвижные пальцы, какие бывают у скрипача, казалось, непосредственно излучают таинственные волны.

А наш радист флагманского корабля С. А. Иванов, по фигуре — скорее Санчо Панса, в свою очередь не менее четко и надежно держал связь непосредственно с Москвой, с Диксономи с любой станцией. Моряк, многократный зимовщик, участник челюскинской эпопеи».

Уже через три часа меня извлекают из мешка. Пора передавать первое метео. Трем самолетам, оставшимся на острове, идти к полюсу теперь будет легче, чем нам. Они пойдут с открытыми глазами, опираясь на наши сведения о погоде и о посадочной площадке.

Хотя радиостанция еще полностью не развернута, хочется вознаградить за труды первых обитателей полюса; Решено каждому из чертовой дюжины (нас высадилось на полюсе тринадцать!) дать по 25 слов. Пиши, кому хочешь и что хочешь.

Оригинальностью никто не блеснул. Телеграммы удивительно похожи. Весь вопрос в том, кому повезло, а кому не повезло с адресом. Самая невыгодная знакомая оказалась у нашего оператора Марка Трояновского. На адрес ушло одиннадцать слов из двадцати пяти. Вечером 23 мая остров передал радиограмму:

«Правительственная № 2768. 106 сл. 23.V. 20 ч. 12 м.

Начальнику экспедиции на Северный полюс товарищу О. Ю. Шмидту.