Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник) - Стефани Майер

Когда Арчи отступил, стало ясно, что изумился не только я. Карин и Эрнест вглядывались в мое лицо широко раскрытыми глазами, словно ожидали, что я брошусь прочь. Эдит сжимала зубы, но я не мог понять, тревожится она или злится.

– Классно ты пахнешь, никогда раньше не замечал, – оценил Арчи, и моему лицу стало жарко, а потом – еще жарче, когда я представил, каково остальным, которые видят мою краску, но не знают, что сказать.

В этот момент вперед вышла Джессамин. Эдит сравнивала себя на охоте с пумой, но представить ее в таком образе я мог с трудом, зато он подходил для Джессамин, которая молча встала передо мной, напоминая величественную львицу. Мне отчего-то вдруг стало уютно и легко – как дома, в окружении хорошо знакомых людей. Как рядом с Джулс. Странно было испытывать это ощущение, но потом я вспомнил, что рассказывала Эдит о необычных способностях Джессамин, и мне стало жутковато.

– Здравствуй, Бо, – произнесла Джессамин, выдержав паузу. Она сохраняла дистанцию и не пыталась пожать мне руку, но неловкости это не вызывало.

– Здравствуй, Джессамин. – Я улыбнулся ей и всем остальным. – Я очень рад познакомиться с семьей Эдит, у вас очень красивый дом, – светским тоном добавил я.

– Спасибо, – отозвался Эрнест. – Мы тоже рады тебе, – с чувством добавил он, и я понял, что он приятно удивлен моей смелостью.

Я испытывал облегчение от того, что мне не пришлось знакомиться с Ройалом и Элинор, но вместе с тем и легкое разочарование. Хорошо было бы познакомиться с ними в присутствии Джессамин: рядом с ней как-то спокойнее.

Карин многозначительно и внимательно посмотрела на Эдит, и я краем глаза заметил, что Эдит слегка кивнула.

Мне стало неудобно, как будто я подслушивал, и я отвел глаза, засмотревшись на великолепный рояль на возвышении. Мне вдруг вспомнилось, как в детстве я мечтал, что вырасту, разбогатею и подарю матери рояль. На нашем старом подержанном пианино она играла не особенно хорошо, только для себя, но мне нравилось смотреть на нее за инструментом. Играя, она превращалась в новое незнакомое существо и казалась счастливой и сосредоточенной. Конечно, она и меня попыталась приобщить к музыке, но я, как и большинство детей, хныкал до тех пор, пока она не разрешила мне бросить уроки.

Эрнест заметил, куда я смотрю.

– Ты играешь?

Я покачал головой.

– Совсем не умею. Красивый рояль. Вы на нем играете?

– Нет, – засмеялся он. – Неужели Эдит не сказала тебе, что она пианистка?

– Нет, ни словом не упоминала. Но мне следовало бы догадаться, верно?

Эрнест в замешательстве поднял брови.

– Разве есть хоть что-нибудь, чего не умеет Эдит? – задал я риторический вопрос.

Джессамин взорвалась смехом, Арчи закатил глаза, а Эрнест одарил Эдит взглядом гордого отца, особенно впечатляющим потому, что сам он выглядел почти юношей.

– Надеюсь, ты не хвасталась, – сказал он. – Это некрасиво.

– Совсем чуть-чуть. – Эдит заразительно рассмеялась, и все вокруг, в том числе и я, заулыбались. Самая широкая улыбка расцвела на лице Эрнеста, они с Эдит обменялись кратким взглядом.

– Сыграй ему что-нибудь, Эдит, – посоветовал Эрнест.

– Ты же сам сказал, что хвастаться некрасиво.

– В порядке исключения, – он с улыбкой обратился ко мне. – С моей стороны это чистый эгоизм. Я обожаю слушать, как она играет, но она нечасто садится за инструмент.

– И правда, сыграй что-нибудь, – попросил я Эдит.

Она смерила Эрнеста долгим недовольным взглядом, потом с таким же выражением повернулась ко мне. Отпустив мою руку, она поднялась на возвышение, села на банкетку у рояля и похлопала рукой по свободному месту рядом, предлагая мне устроиться рядом.

С невнятным возгласом я сел.

Ее пальцы легко побежали по клавиатуре, и зал наполнился звуками яркой буйной мелодии. Мне с трудом верилось, что эту сложную симфонию звуков извлекает из инструмента всего одна пара рук. У меня невольно открылся рот и отвисла челюсть, и я услышал, как мою реакцию встретили приглушенными смешками.

Не переставая играть, Эдит как ни в чем не бывало взглянула на меня.

– Нравится?

До меня вдруг дошло. Ну конечно!

– Так это ты сама сочинила?

Она кивнула.

– Любимая пьеса Эрнеста.

Я вздохнул.

– Что-то не так?

– Я чувствую себя, как… полный ноль.

На минуту она задумалась, а потом заиграла другую мелодию, нежную и чем-то знакомую. И я вдруг узнал тему колыбельной, которую она мне пела, только вплетенную в более сложную мелодию.

– Я придумала ее, – тихо произнесла она, – пока смотрела, как ты спишь. Это твоя песня.

Мелодия струилась, невыносимо ласковая и нежная. Я не мог выговорить ни слова.

Эдит заговорила обычным голосом:

– Знаешь, ты им понравился. Особенно Эрнесту.

Я оглянулся, но огромный зал был уже пуст.

– Куда они ушли?

– Дали нам возможность побыть вдвоем. Деликатная у меня семья, верно?

Я засмеялся, потом нахмурился.

– Хорошо, что я им понравился. И они мне тоже. Но Ройал и Элинор…

Выражение ее лица стало напряженным.

– Насчет Ройала не беспокойся. У него на все запоздалая реакция.

– А Элинор?

Ее смех прозвучал резко.

– Эл считает меня чокнутой, но против тебя ничего не имеет. И как раз сейчас пытается вразумить Ройала.

– Но что я ему сделал? – не выдержав, спросил я. – Мы ведь с ним даже не разговаривали ни разу…

– Честное слово, Бо, ты ни в чем не виноват. Ройал отчаяннее всех противится нашей сущности. Ему тяжело сознавать, что кто-то из посторонних знает правду. А еще он тебе немного завидует.

– Ха!

Она пожала плечами.

– Ты ведь человек. А он тоже хочет быть человеком.

Я слушал музыку – мою музыку. Она звучала по-разному, развивалась, а суть ее оставалась прежней. Не знаю, как Эдит это удавалось. По-моему, она совсем не следила за своими руками.

– Но способности Джессамин выглядят… нет, не странно. Пожалуй, невероятно.

Эдит засмеялась.

– Не выразить словами, да?

– Разве что очень приблизительно. Но по-моему… я не нравлюсь ей. Она как будто…

– А это уже моя вина. Я же говорила тебе, что Джессамин начала приспосабливаться к нашему образу жизни позже всех. И я предупредила ее, чтобы она держалась от тебя подальше.

– А-а.

– Именно.

Я с трудом сдержал дрожь.

– А Карин и Эрнест считают, что ты замечательный, – сообщила она.

– М-да? Но я ничего замечательного не сделал. Только пожал несколько рук.

– Они счастливы, когда видят, что счастлива я. В сущности, Эрнест не возражал бы даже, будь у тебя третий глаз или перепонки между пальцами. До сих пор он постоянно тревожился за меня, боялся, что я была слишком молода, когда Карин создала меня, поэтому мне недостает каких-то важных личностных свойств. А теперь он вздохнул с облегчением. Он едва сдерживается, чтобы не устроить овацию всякий раз, когда я прикасаюсь к тебе.

– И Арчи в восторге.

Она поморщилась.

– У Арчи свой взгляд на вещи.

Я попытался понять, что выражает ее лицо.

– Что такое? – спросила она.

– Объяснений не будет, так?

Она прищурилась, и мы поняли друг друга без слов – совсем как Эдит и Карин недавно, только без преимущества, которое дает чтение мыслей. Я понял, что насчет Арчи она что-то не договаривает, а она поняла, что я понял это, но раскрывать тайну не собиралась. По крайней мере, пока.

– Ладно, – кивнул я так, словно мы обменялись репликами вслух.

– Хм-м.

Но раз уж я об этом задумался…

– А что хотела сказать тебе Карин, когда так выразительно посмотрела на тебя?

Эдит перевела взгляд на клавиши.

– Так ты заметил?

Я пожал плечами.

– Конечно.

Прежде чем ответить, она задумчиво посмотрела на меня.

– Она хотела сообщить мне кое-какие новости и не знала, готова ли я поделиться ими с тобой.

– А ты готова?

– Думаю, стоит. В ближайшие несколько дней или даже недель мое поведение может стать… странным. На грани одержимости. Так что лучше объяснить все заранее.

– Что-то случилось?

– Пока ничего, но Арчи видит, что скоро у нас будут гости. Они знают, что мы здесь, и им любопытно познакомиться с нами.

– Гости?

– Да… такие же, как мы, но не совсем. Я имею в виду, охотятся они иначе. Скорее всего, в город они вообще не сунутся, но я не спущу с тебя глаз, пока они не уйдут.

– Ого. А может, стоит… ну, предупредить людей?

Ее лицо стало серьезным и печальным.

– Карин попросит гостей не охотиться поблизости из вежливости к нам, и скорее всего, они исполнят ее просьбу. Но больше мы ничего не сможем сделать по ряду причин, – она вздохнула. – Даже если здесь они охотиться не станут, они откроют охоту где-нибудь в другом месте. Вот так обстоит дело, когда живешь в мире, где есть чудовища.

Я вздрогнул.

– Наконец-то правильная реакция, – пробормотала она. – А я уж думала, у тебя начисто отсутствует инстинкт самосохранения.

Я пропустил это замечание мимо ушей, отвел взгляд и снова оглядел просторный зал.