Полководцы Древней Руси - Андрей Сахаров

Грамота наказывала ныне новгородцам во всем слушаться Мономахова внука Всеволода.

Бояре молча склонили головы.

Тут же состоялось подписание грамоты-роты, и новгородцев снарядили в обратный путь, чтобы они взяли в своем городе роту со всех горожан в верности Мономахову дому и целовали бы на том крест. До тех пор, пока вести об этом не придут в Киев, взятые под стражу новгородцы должны будут томиться в киевском порубе.

И все же покоя, которого Мономах так жаждал все эти годы, не было. Большие завихрения человеческих страстей, бывшие тем сильнее, чем выше поднимались сами люди в человеческой лествице, неустанная, отчаянная борьба за первенство, которую вели с ним, С его сыновьями противники, происки и враждебные действия ляхов, угров, греков постоянно держали в напряжении стареющего великого князя. И все чаще изнемогала его душа в этой неустанной борьбе, в этой наполненной враждой жизни.

Весной 1119 года Мономах отправился в новый поход на Волынь, потому что Ярослав Святополчич нарушил роту, разорвал все свои обещания, отослал в Киев свою жену — Мономахову внуку, перестал платить дани. Но едва Мономах вышел с войском из Киева, как Ярослав бежал в Польшу к своему зятю, польскому королю.

Мономах беспрепятственно занял Волынь и посадил здесь своего сына Романа.

Вернувшись в Киев, Мономах тут же, не распуская войска, начал подготовку к новому весеннему походу. Он не мог смириться с тем, что дунайское устье, дунайские города, которые, казалось, уже были в русских руках, вновь перешли к грекам. Однако ведь жив был сын Леона Диогена — претендента, врага Комнинов, Василии — его, Мономахов, внук, сын его дочери. Теперь условия для похода на Византию созрели: Волынь, правое крыло русских земель, было прочно в руках Мономаха.

Все начало 1119 года Владимир Всеволодович провел в подготовке к новому походу на Дунай. Выслал вперед как и несколько лет назад, войско под началом Яна Войтишича, послал гонцов к князьям, чтобы к весне подошли со своими ратями на Днестр для большой войны с греками.

И все в жизни повторяется. Как когда-то в 943 году во время подготовки Игорем Старым великого похода на Константинополь, греки, ужаснувшись, направили к нему на Дунай свое посольство, чтобы откупиться от нашествия золотом, дорогими тканями, уступками земель в Северном Причерноморье, обещаниями подписать выгодный для Руси русско-византийский договор, так и теперь, узнав о подготовке Мономаха к большой войне, Алексей Комнин выслал к киевскому князю своих послов.

Мономах принимал посольство в Киеве, в своем великокняжеском дворце. Город был полон воями. В старом Ярославовом и Владимировом городе располагались дружины из разных городов Руси. Почти каждодневно подходили новые силы. Все сыновья Мономаха собрались здесь уже давно, кроме занемогшего внезапно Романа. Предвоенная забота и суета охватила и ремесленные слободы, и Подол. Мономах в своей палате с удовольствием вслушивался в этот новый, веселый, привычный для него предпоходный гул. Ян Войтишич должен был войти ранней весной в Подунавье, а следом за ним в уже захваченные городки должна была двинуться основная русская рать.

К половцам Тугоркановичам Мономах послал богатые дары, и те обещали всемерную помощь в войне с греками и поклялись выслать на Днестр навстречу русскому войску свою конницу.

Алексей Комнин был тяжело болен, в Византии вновь назревала междоусобица, враги Комнинов поднимали голову в разных концах империи. В Константинополе при еще живом императоре шла борьба за корону между старшим сыном императора Иоанном и мужем его дочери Анны — Никифором, которого поддерживала императрица. Время для похода было самым подходящим.

В те дни Владимиру Мономаху исполнилось шестьдесят шесть лет.

…Уже на первом, посольском приеме греки поразили Мономаха: прося мира, они поднесли ему в виде даров императорский венец, один из тех, которые византийские императоры надевали на голову в торжественных случаях. Венец был золотой и богато украшен драгоценным каменьем. Вместе с венцом они поднесли императорскую хламиду, драгоценный пояс, скипетр и яшмовую чашу. Изумленней Мономах, не говоря ни слова, смотрел на псе эти дары, и кровь приливала к его желтым, уже дряблым щекам, пламенила лицо.

Это было неслыханное на Руси дело. Еще два с половиной века назад знаменитый византийский император Константин Багрянородный в своей книге «Об управлении империей» предупреждал своего сына и всех последующих императоров, чтобы они остерегались давать в дар византийские императорские святыни варварам — русскам, уграм, печенегам и другим, что варвары будут использовать эти дары как свидетельство признания византийцами высокого достоинства варварских правителей. Но особенно настойчиво Константин предупреждал своего наследника — и потомков против заключения с варварами династических браков.

С тех пор неоднократно Русь требовала и добивалась от Византии войнами признания и уважения. Однажды, в пору грозной опасности, нависшей над Византией, Василий II даже согласился на брак своей сестры Анны с Владимиром Святославичем, потом пытался воспротивиться поездке Анны в Киев, и лишь захват руссами Херсонеса сломил сопротивление императора. Так Русь впервые породнилась с константинопольским правящим домом. Потом была женитьба Всеволода Ярославича на дочери Константина Мономаха. И в этом смысле Русь встала вровень с другими державами, которые давно уже вопреки предостережениям Константина Багрянородного имели династические родственные связи с константинопольскими правителями. Но никогда еще ни одна высокая регалия не была преподнесена русским великим князьям. Они по-прежнему именовались в Константинополе князьями, и не более, между тем как в X веке императорский титул был признан Византией за германским владыкой и цесарский за правителем Болгарии. И вот теперь перед страхом русского нашествия истерзанная крестоносцами, надломленная турками-сельджуками, опустошаемая половцами с севера и италийскими владыками с запада, расколотая междоусобной борьбой больная империя предлагала царский венец, скипетр и державу киевскому князю, а знати — и титул цесаря. Одновременно послы предложили ради укрепления дружеских отношений Руси с Византией обручить третьего сына Алексея Комнина Андроника с Добронегой, в христианстве Ириной, младшей дочерью Мстислава Владимировича.

Все это было неслыханно. Долгие годы возвышения Руси, укрепление ее могущества наконец сломали последнюю плотину византийской гордыни и тщеславия.

В обмен Мономах должен был отступиться от дунайских городов, вернуть войско Яна Войтишича, распустить воев по домам, отменить готовящийся поход.

Послы ушли на свое подворье, а во дворце князь долго еще совещался с сыновьями — Мстиславом, Ярополком, Вячеславом, тысяцким — воеводой Фомой Ратиборовичем, с боярами.

Было решено согласиться на предложение греков и направить в ответ в Константинополь для утверждения договора русское посольство.

Наследие Владимира Мономаха

В эти годы Мономах достиг вершины могущества и славы. Вся Русь была собрана им в единое и нераздельное целое: Киев, Новгород, Чернигов, Переяславль, Смоленск, Ростов и Суздаль, Владимир-Волынский, другие города и волости. Послушно шли по его наказу в походы не только сыновья, но и Давыд Святославич, и Ольговичи, и Ростиславичи. Чудь трепетала при его имени на северо-западе, булгары — на востоке. Ляхи боялись вступиться за своего друга Ярослава Святополчича, приднепровские половцы ходили в друзьях и помогали руссам в дунайских походах против Византии, угры не нарушали границ на юга-западе, признав власть на Волыни молодого Романа Владимировича. Донские половцы, хотя и сохранили свои силы, но были вынуждены откатиться на юг, русское приграничье теперь передвинулось далеко в степь, и Донец стал теперь рекой, куда все чаще стали наведываться русские дружины. Писал позднее неизвестный русский автор уже в XIII веке, вспоминая те достославные времена:[67]«О светло светлая и красно украшенная земля Русская! Многими красотами дивишь ты: озерами многими, дивишь ты реками и источниками местночтимыми, горам крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, полями дивными, зверьми различными, птицами бесчисленными, городами великими, селами дивными, боярами честными, вельможами многими, — всего ты исполнена, земля Русская…

Отсюда до венгров, и до поляков, и до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев и до немцев, от немцев до карелы, от карелы до Устюга, где живут тоймичи… и за Дышащим морем, от моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до черемисов, от черемисов до мордвы — то все покорил бог народу христианскому поганые страны: великому князю Всеволоду,[68] отцу его Юрию,[69] князю Киевскому, и деду его Владимиру Мономаху, которым половцы детей своих пугали в колыбели. А литва из болота на свет не показывалась. А венгры каменные города укрепляли железными воротами, чтобы на них великий Владимир не ходил войной. А немцы радовались, что они далеко за синим морем. Буртасы, черемисы, веда и мордва бортничали на князя великого Владимира. И сам господин Мануил Цареградский,[70] страх имея, затем и великие дары посылал к нему, чтобы великий князь Владимир Царьграда не взял».