Огненный дождь - Денис Субботин

Вот так и ехали – под не слишком пристойные песни охраны, окружившей императора со всех сторон, скрывая его лицо под тканью, за их спинами. Ехать было далеко, город Тангария велик и красив… был. Размер-то его и ныне оставался велик, никуда он не делся. От красоты немногое осталось. Храмы и дворцы, форумы с обязательными для каждого базиликанского полиса статуями основателей, всё это было разграблено, а многое – и разрушено. Тангарцы оказались отчаянными людьми, во многих домах и особенно крепко стенных храмах были импровизированные крепости и вышибать двери пришлось даже магией. Потому по пути попадались обгоревшие руины, зияющие ныне пустыми бойницами окон. Иногда в глаза бросались и признаки жизни в них – быстрый всплеск огня в глубине дома, неясная в свете Мёртвого Ока тень, мелькнувшая на фоне того же огня. Тогда воины хватались за оружие, но тут же оказывалось, что это либо кошка, либо одичавшая собака… А то и женщина либо ребёнок. Таких тоже хватало в разорённой Тангарии.

-Не нравится мне это! – Торфин всю дорогу чувствовал себя не в своей тарелке, ныл и уже удостоился двух выговоров императора. Но продолжал в том же духе и это по правде сказать грозило ему невесёлыми последствиями. Другое дело, что ещё с разбойничьих времён он привык доверять предчувствиям, а на этот раз оно было очень сильно.

-Хватит, мессир Торфин! – ледяным голосом оборвал его император. – Я понял вас, поймите и вы меня: я не поеду обратно!

-Как скажете, государь! – медленно ответил Торфин, решив сделать паузу.

-И не думай повторять всё ещё раз! – сурово сказал Теодор. – Повешу на первом же дереве!

-Здесь нет деревьев! – вздохнул Торфин. – Которые остались после штурма, вырубили зимой, на дрова!

-Я найду, на чём тебя повесить, коронель Торфин! – усмехнулся император.

Вот уж в чём Торфин ни сколько не сомневался. И мог бы подчиниться… Страх был сильнее. Страх сжимал желудок и сердце в кулак, страх заставлял вновь и вновь обшаривать взором дорогу впереди…

-Торфин! – внезапно нарушил молчание император. – Где сейчас твой друг, этот наглец и грубиян?

-Государь говорит о Гарме Одноглазом? – осторожно осведомился Торфин.

-Да, я говорю о нём. О графе Ловезском! Где он?

-Мой император, но ведь твоей волей он послан на помощь гардарам! – удивлённо воскликнул Торфин.

-Ах да… Я и забыл! – равнодушно ответил император и больше к этой теме не возвращался.

А вокруг потянулись места куда более обжитые – так называемый Горный регион[124], где жили в основном люди среднего достатка – торговцы и ремесленники. Здесь и сопротивление было помягче, и грабили не так активно. В результате дома стояли почти целые – двери уже навесили, окна хотя бы досками, но закрыли, к тому же здесь было людно и даже встречались перебитые в других местах собаки. Правда, мало их было и выглядели они чересчур исхудавшими для домашних зверей и чересчур забитыми для сторожевых, но тут уж война виновата. И голодная для большинства горожан зима. Впрочем, досталось этой зимой всем: и зверям, и людям. Теодор не сомневался в этом, но зимой, когда к нему приходила – и не раз – делегация старейшин города и молила о помощи, он каждый раз отсылал их прочь. Вежливо, но твёрдо отказывал, объясняя это так: нечего было оборонять город! Вот сдали бы…

Но город никто не сдал, его взяли с боя и тангарцы не могли рассчитывать на его милость. Или – уже могли? Если он решился на мир с базиликанцами, уничтожать мирных подданных августа Филиппа самое малое – глупо!

-Торфин! – окликнул император коронеля, ехавшего самую чуть позади. – Вот скажи мне, Торфин…

Торфин замер в ожидании продолжения, даже дыхнуть побоялся, но Теодор не торопился. Думал. Глаза его, устремлённые в одну точку, вряд ли что-то видели сейчас, выручал конь, не раз уже ходивший этой дорогой. Наконец, не меньше чем через четверть часа, уже у самых ворот, император остановил коня. Замерла вся кавалькада, ожидая распоряжений. Воины не забывали осматривать ближайшие крыши и окна. Император велик и могуч, по его воле двигаются на врага десятки тысяч воинов и никто во всей Империи Тор, также именуемой Закатной не может сказать ему слова против. Но достаточно одной стрелы с тяжёлым бронебойным наконечником, чтобы от всего этого могущества осталась одна лишь телесная оболочка. А она, как известно, подвержена тлену и лишена какого бы то ни было разума.

-Так вот Торфин, что я хотел спросить! – задумчиво протянул император, блуждая взглядом где-то у основания воротной арки. – Что ты думаешь насчёт мира с августом? Ты? Не как коронель, мой офицер и нобиль меча[125], а как простой разбойник Торфин Северянин! Ты лучше меня ведаешь, про что говорят воины!

-Так что сказать, мой государь! – протянул тот, пытаясь в этой паузе определиться, какой ответ будет более угоден императору; не угадал, пришлось идти ва-банк. – Я так думаю, воины от войны устали. Прости уж, мой государь!

-Да нет… - пожал плечами император. – Я не гневаюсь, наоборот – доволен, что ты правду сказал! Значит, если я заключу с базиликанцами мир, даже поверх голов союзников, народ меня поддержит?

-Мой император, армия тебя поддержит в любом случае! – осторожно возразил Торфин. – А за быдло я сказать не могу. Всегда найдутся недовольные!

Коротко кивнув, Теодор вновь пустил коня вперёд. На этот раз совсем коротким шагом – они уже приехали, оставалось только въехать в ворота!

5.Граф Гарм Ловезский, берег Тивраны. 4 день месяца Цветеня.

Базиликанский разъезд попался гезитам случайно, но уж раз попался – его не упустили. Превосходство в силах была почти двадцатикратным, к тому же трём турмам[126] лёгкой базиликанской конницы приходилось вырываться из тисков полутора тысяч тяжёлой конницы – почти тысячи торингов и пятисот гардарских дружинников-волков. Ничто не могло их спасти – разве что немедленная помощь равного или большего количества базиликанских войск, а это – невозможно. Базиликанцы и не пытались спастись, хотя, странное дело, сражались умело и яростно. Странное дело, потому что по сию пору новоиспечённый граф не видел сильных конников под Золотым Орлом Августа. Случалось всякое, но турмарх, командовавший этим маленьким отрядом, разъездом, оказался настолько удачлив и умён, что продержался почти три четвери часа. Его конники сумели даже выдержать стычку – правда, короткую – с гезитами графа и уже этим могли гордиться. Впрочем, сейчас их ничто не могло уберечь от разгрома: гезиты наконец-то сумели охватить отряд базиликанцев широкой дугой и гнали их прямо под удар разворачивающегося конного клина гардар. Зрелище, надо сказать, кроме того, что красивое, было ещё и поучительное. Гарм Ловезский не так давно был простым разбойников, а до того, правда недавно одним из конных латников герцога Данарского, в конных атаках толк знал, но лишь снизу. Теперь ему впервые довелось увидеть, как надо атаковать воеводе. Урок был поучителен… только короток. Не слишком много времени потребовалось, чтобы разметать в прах сотню, неполную и легко вооружённую. И четверти часа не минуло, а уже добили последних сопротивляющихся, повязали немногих сдавшихся, перевязали своих раненных… Разгорячённый боем, сам даже не раненный а потому, пожалуй, слегка расстроенный воевода-гардар со странным для торинга именем Вылузга, подъехал к графу Ловезскому и добродушно обрушил кулак ему на плечо: