Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь… - Федор Раззаков

Отыграв концерт, Высоцкий нашел за кулисами Тамразова и зло его спросил: «Слушайте, вы!.. Мы ведь договорились, как меня объявлять?! Так какого же…» – дальше шел набор ненормативной лексики. Короче, конферансье был осажен. Далее послушаем рассказ самого Н. Тамразова: «Следующий концерт в этот же день. Я снова на сцене:

– Нас частенько спрашивают: волнуется ли артист перед выходом? Если артисту есть, что сказать, – то волноваться необязательно, а если нечего – то волноваться все равно бесполезно. Возьмем, к примеру, меня – у меня всегда есть, что сказать. Сейчас скажу три слова – и будут аплодисменты, будет успех. Итак, три слова: «Поет Владимир Высоцкий!»

Зал грохнул аплодисментами. Володя выходит. Я, не обращая на него внимания, раскланиваюсь… Володя стоит, смотрит. Поворачиваюсь к нему:

– Володя, смотрите, как меня не хотят отпускать! Какой успех у меня сегодня!

Смотрю – он заулыбался. Ну, слава богу, кажется «попадаю»… Я говорю:

– Товарищи зрители! Ну я же не один здесь… Есть еще Высоцкий! Давайте послушаем его. А вдруг у него тоже есть, что сказать…

Я понял, что ему это понравилось, потому что в конце концерта он поднял руку и сказал свою любимую фразу:

– Поберегите ладошки – детей по головам гладить.

А потом добавил:

– А теперь давайте послушаем Тамразова – у него всегда есть, что сказать…»

9 сентября по ЦТ вновь показали «Карьеру Димы Горина». Высоцкий эту трансляцию не видел, поскольку был в те дни в Париже. На этот раз он приехал во Францию по приглашению главной газеты французских коммунистов «Юманите», чтобы принять участие в ежегодном празднике этого издания. И 9 сентября Высоцкий специально приехал в концертный зал, где ему предстояло выступать, чтобы порепетировать и настроить аппаратуру. По его же словам: «В первый раз я буду петь во Франции, поэтому немного волнуюсь. Мне сказали, что будет много зрителей…»

Концерт состоялся 11 сентября.

Вернувшись на родину, Высоцкий отправился в Тулу, чтобы навестить Всеволода Абдулова. Было это в субботу, 17 сентября. Шансов на то, что его пропустят к больному, было мало: накануне ему позвонила мать Абдулова и предупредила об этом. Но она же посоветовала ему средство, которое могло помочь: надо было обратиться к фельдшеру больницы Владимиру Мартынову. Высоцкий так и сделал. Фельдшер действительно помог: позвонил в приемное отделение и попросил дежурную сестру пропустить к Абдулову Высоцкого. Дежурная засмеялась: «Хватит шутить, Володя! Какой еще Высоцкий? Он, наверное, сейчас во Франции». На что Мартынов ответил: «Это правда, он сейчас у меня, и я его направляю к вам». Как вспоминает фельдшер: «Во время этого разговора Высоцкий, помню, все возмущался нашим больничным режимом, внутренним „драконовским“ (это его слово мне хорошо запомнилось) законом. Его, как и везде в нашей стране, и тут не пускали.

Мы вышли с Высоцким в коридор. Из большого окна я показал ему дверь для посетителей, куда ему следовало идти. Одновременно я увидел «Мерседес» – автомобиль, редкий в то время даже для Москвы, не говоря уже о Туле, который стоял в самом центре площади перед главным входом больницы, прямо под знаком «Стоянка запрещена». Бесспорно, это была машина Высоцкого. Владимир Семенович, глядя в окно, внимательно выслушал меня, затем сказал: «Спасибо, до свидания», повернулся и направился к выходу из нашего корпуса.

На улице его уже ждали. Весть о приезде Высоцкого мгновенно разнеслась по больнице, и те врачи и медсестры, кто не был загружен работой, вышли посмотреть на певца и артиста. Конечно, их было не очень много, но не стоит забывать, что был выходной день и многие отдыхали дома. Зато много было тех, кто находился на излечении и кто, нарушив режим (а было время тихого часа), также вышли на улицу…»

В четверг 29 сентября Таганка чествовала своего шефа – главного режиссера Юрия Любимова, которому исполнилось 60 лет. Не остались в стороне и власти, наградившие юбиляра орденом Трудового Красного Знамени. Подарок был более чем неожиданный, учитывая то, что каких-нибудь несколько месяцев назад «Правда» раздолбала его спектакль «Мастер и Маргарита» и большинство специалистов предрекали после этого закат карьеры прославленного режиссера. Ан нет – его наградили орденом, да еще пообещали через месяц отпустить с труппой театра в первую западную гастроль – во Францию.

Свой день рождения Любимов отмечал на следующий день. Эта дата была знаменательна тем, что именно тогда произошло примирение юбиляра с Анатолием Эфросом. Судьба развела двух этих великих режиссеров два года назад, когда Эфрос поставил на Таганке «Вишневый сад». Причем Любимов сам пригласил Эфроса поставить эту пьесу на сцене своего театра, а когда увидел – возненавидел ее создателя. Спрашивается, зачем тогда звал? Вражда двух режиссеров угнетала весь театр. Они не только не здоровались друг с другом, но старались даже не встречаться на одной территории: если к театру подъезжал кто-то из них и видел у входа машину недруга (у Любимова был «Ситроен», у Эфроса – «Жигули»), то тут же разворачивался и уезжал. Высоцкий три раза приглашал режиссеров к себе в гримерную, чтобы попытаться их помирить, но все было напрасно. Как вдруг в день 60-летия Любимова это чудо свершилось. Вот как об этом вспоминает В. Золотухин: «Таганка празднует 60-летие своего создателя… В театре шумно. Труппа сидит на полу, на афишах знаменитых любимовских спектаклей. Праздник, победа, удача, впереди – Париж, огромное, месячное турне. Бренчат гитары, работает дешевый ресторан. Это актрисы под капусту и соленые огурчики наливают именитым гостям по шкалику водки. Пьянство коллективное еще не запрещено. Любимов разгорячен. Только что знаменитый поэт Вознесенский преподнес юбиляру огромного глиняного раскрашенного Петуха Петровича. Держит его в руках, говорит разные слова и заканчивает: „Чтобы в ваших спектаклях никогда не было пошлости и безвкусицы!“ – и расшибает вдребезги Петьку об пол… Лихо! Лихо! Мало кто понял метафору, но – лихо. Может быть, Андрей Андреевич намекал Мастеру на живого петуха, появляющегося в „Гамлете“… раздражал его живой петух в трагедии Шекспира или просто ради хохмы?.. Но вдруг среди грома, шума и веселья образовалась та самая звенящая тишина. Она образовалась не сразу, а с первым шепотом-известием, что по маршу лестницы поднимается Эфрос и с ним два-три его артиста. Эфрос поднимается в логово к своему врагу, сопернику, жуткому скандалисту. Он поднимается… он приближается. Театр замер, обмер… что-то будет, что, думали все, может выкинуть в первую очередь Любимов – вот чего боялись знающие о конфликте. Эфрос подошел близко и тихо-тихо, но точно ставя слова в ряд образной формулы, произнес: „Юра, я хочу в этот день подарить тебе то, что ты так любишь и что так хочешь и стремишься иметь“ – и подает ему старую книгу. Юра разворачивает и читает: А. Чехов, „Вишневый сад“. И Юра поплыл. Он заплакал. Хотя он ненавидит у мужчин, у артистов слезы. Слезы – это сантимент, который надо задавить сразу, как гаденыша, в зародыше…»