Император Мэйдзи и его Япония - Александр Мещеряков

Такое быстрое изменение общественных настроений возможно только в условиях развитых средств массовой информации. Журналисты и газетчики приобретали все большее влияние. Люди все меньше полагались на свой житейский опыт, они переставали жить своим умом. Почти никто из них ни одного иностранца своими глазами не видел. В правительственных кругах зашептались о том, что, может быть, имеет смысл издать императорский указ, который бы несколько охладил ксенофобский пыл общества. В то же самое время от внешних признаков европеизации избавиться было уже нельзя. «Патриот» Курусима вышел на свое террористическое дело в сюртуке. На его жертве тоже был европейский костюм.

Курусима был одним из руководителей ультранационалистической организации «Гэнъёся». Его поведение вызывало сочувствие: человек, совершивший самоубийство из «высоких» побуждений, пользовался уважением. Все больше людей признавали нормы самурайской морали за общеяпонскую ценность.

1890 год

23-й год правления Мэйдзи

В прошлом году было наконец-то закончено строительство железной дороги между восточной и западной столицами, и теперь путь от Токио до Киото занимал всего 20 часов. 28 марта Мэйдзи прибыл из Токио в Нагоя по этой ветке. С развитием железнодорожного транспорта надобность в паланкине отпала.

На сей раз целью императора было наблюдение за столь любимыми им военными маневрами. В них принимали участие два соединения – армия Запада и армия Востока. Армия Запада – это захватчики, Восток защищал родную землю. То есть символика была вполне прозрачной. Маневры продлились пять дней.

Тоёхара Тиканобу. Маневры армии и флота (1890 г.)

1 июля состоялись первые выборы в нижнюю палату японского парламента. Явка была исключительно высокой – 93,9 процента избирателей посчитали, что от их воли зависит будущее страны. Беда в том, что правом голоса обладало только 1,14 процента сорокамиллионного населения Японии. В празднованиях по случаю объявления конституции приняло участие намного больше людей. Впрочем, в Европе того времени правом голоса тоже обладали считаные проценты.

Женщины не голосовали. Право голоса имели мужчины старше 25 лет, проживавшие в данном округе не менее одного года и платившие прямые налоги (земельный и подоходный), размер которых составлял внушительную сумму – не меньше 15 иен в год. Жителей Хоккайдо и Окинавы до выборов не допустили (бюллетени для них изготовили только в 1902 и 1920 гг. соответственно). Этих условий оказалось достаточно, чтобы в списках избирателей оказалось всего 450 365 человек. Поскольку подоходный налог в таком размере платили очень немногие, большинство избирателей оказались помещиками, т. е. мелкими землевладельцами. В огромном Токио насчитывалось всего 7364 избирателя, а в крошечной Хиросиме – более 1300.

Японское общество было сельскохозяйственным. Из всех профессиональных занятий конфуцианская мысль всегда отдавала недвусмысленное предпочтение земледельцам с их «простыми» и «неиспорченными» нравами. На социальной шкале токугавской Японии крестьяне следовали сразу за самураями, опережая ремесленников и купцов. «Новая Япония» во многом унаследовала такое понимание общества. Именно поэтому избирательный закон отдал предпочтение земледельцам. Они были беднее промышленников и банкиров, но они были «солью земли». Страна сделала ставку на индустриализацию, но постаралась уравновесить ее ценностями аграрного общества. Это создавало своеобразную и противоречивую культурную ситуацию.

Биго. Выборы (1890 г.)

Конкуренция на 300 мест нижней палаты была умеренно жесткой: на каждое место претендовало от трех до шести человек. Те выборы запомнились своей малобюджетностью и почти полным отсутствием случаев подкупа. В нижней палате большинство составили люди, настроенные оппозиционно по отношению к правительству. Они объединились в Конституционно-либеральную партию – наследницу Либеральной партии и Партии конституционных реформ. Две трети депутатов были простолюдинами, одна треть – бывшими самураями. 45 процентов депутатов были моложе 40 лет, и только 17 – старше 50. Япония стремительно менялась, возраст политика уменьшался. Многие молодые парламентарии успели поучиться в школах новой Японии и уже только поэтому были лучше подготовлены к публичной деятельности западного типа. Непримиримый и горячий критик правительства Накаэ Тёмин прошел в нижнюю палату от избирательного округа Осака. Правда, уже в этом году он сложил с себя депутатские полномочия, обозвав парламент «сборищем лишенных крови насекомых». В числе избранных был и Одзаки Юкио, который три года назад с таким жаром говорил о том, что Япония принадлежит молодым. Ему было 32 года. Нижняя палата состояла из людей, которые были моложе министров. Моложе и радикальнее.

Перспектива. Одзаки Юкио стал абсолютным рекордсменом – он избирался в парламент 25 раз подряд и провел в его стенах 63 года. В момент окончания его карьеры в политическом мире Японии уже доминировали люди пожилые.

В верхней палате пэров оказалось 252 человека: члены императорской фамилии, обладатели наследственных титулов, крупные помещики (т. е. владельцы участков площадью больше 50 га), советники двора и высшие бюрократы, предприниматели и профессора Токийского университета. Члены палаты пэров ни в какие политические партии не входили. Несмотря на разницу во мнениях по некоторым вопросам, все они принадлежали к правительственной партии и являлись прочной опорой режима.

Многие публицисты расценили конституцию и парламент в качестве нового доказательства того, что Япония значительно приблизилась к европейским стандартам «цивилизованной страны». Однако Запад не желал этого признавать. Дом приемов Рокумэйкан построили в качестве орудия психологического давления на Запад, под впечатлением которого он был обязан пойти на пересмотр неравноправных договоров. Не вышло… И теперь Рокумэйкан стал не нужен. В этом году его продали по дешевке государственному банку.

Страна и армия становились сильнее, население росло, промышленность развивалась. Журнал Токутоми Сохо «Друг народа» находил, что теперь Япония уже опередила Испанию, но все еще находится позади Италии[206]. Запад уже не представал в качестве нерасчлененного и несколько абстрактного единства. Стать сразу во главе всего каравана было невозможно, но перегонять одну страну за другой уже представлялось задачей посильной.