Рота, подъем! - Александр Ханин

– Мороз, товарищ майор, – спокойно ответил Змеев. – Вода замерзла в трубе слива. Сейчас солдат уже прогревает.

– Раньше надо было. До подъема.

– Учтем на будущее, – прапорщик был спокоен, как удав из мультфильма.

Позавтракав, мы снова пошли в поле к местам, которые оставили вечером. Дорожку снег засыпал, и мы ее вновь протаптывали валенками.

Идущим последними было легче. Дойдя до места работ, мы начали расчищать снег. Мороз под утро усилился, и нежелающие замерзнуть махали кайлом и лопатой очень даже бодро, не обращая внимание на звания или срок службы.

– Андижанов, чего стоишь? – взводный посмотрел на азербайджанца с вечным взглядом наркомана. – Работать будешь?

– Нэ буду.

– Ты почему товарищей бросил?

– Оны мнэ нэ таварищи, – как обкуренный, проговорил азербайджанец.

– А замерзнуть не боишься?

– Нэт.

На Андижанове была надета короткая, темная шинель и очень узкоушитая шапка, выглаженная по углам так, что казалась квадратной.

Шапка с трудом дергалась на коротко стриженной макушке азербайджанца. Кирзовые сапоги были вычищены до блеска, и двойной скошенный каблук проваливался в снег, как только его владелец делал маленький шаг. Его форма считалась "писком" в армейской моде и означала, что он не готов к какому бы то ни было физическому труду.

Рядом с Андижановым стоял чеченец Мусаев, одетый в нечто подобное.

– Мусаев, и ты работать не будешь?

Глупые вопросы лейтенанта меня уже начали раздражать.

– Товарищ лейтенант, оставьте их в покое. Ребята больные, нездоровые, пусть отдохнут.

– Кто болной? Я болной. Щас ты будэшь болной.

– Отдыхайте, сынки, отдыхайте. Дедушка потрудится, – ответил я, размахиваясь киркой.

– А почему им такие привилегии? – подошел ко мне взводный.

– Хочу посмотреть, на сколько их хватит. На таком морозе, не двигаясь, яйца замерзнут и отвалятся минут через семь. Ну, максимум, через десять.

– Ну-ну… психолог. Но работать все должны. И я…

Я посмотрел лейтенанту в глаза. Наверное, мой взгляд, означавший:

"Ты начальник – делай, как хочешь. Ругайся с ними или не ругайся – не твои проблемы", – был понят взводным, и он, повернувшись, переваливаясь через снежные сугробы, пошел на противоположную сторону копаемого нами участка.

Солдат хватило минут на пять, не больше. Андижанов подскочил к

Абдусаматову и стал вырывать у него лопату.

– Дай мне, дай сюда,- и, схватив инструмент, начал раскидывать снег не хуже снегоуборочной машины. Снежные хлопья полетели во все стороны так, что не оставили сомнений – мороз дошел до самого дорого.

Меньше, чем через двадцать секунд, то же самое проделал и Мусаев, схватив кирку у другого солдата. Мы остановились, наблюдая за работой физически сильных парней.

– Сам зачэм стаишь? Пачэму нэ работаэшь?

– Не могу глаз оторвать. Первый раз вижу, когда ты делом занимаешься, а не "карманным бильярдом" со своими причиндалами.

– Мужики, бросай работу. Картошка приехала.

Для поддержания сил комбат распорядился, чтобы каждый день в одиннадцать часов нам привозили на БМП, командиром которой я являлся, картошку в мундире и горячий чай, что было совсем кстати на холоде.

– Продолжаем, продолжаем работать! – начал через пять минут отгонять нас от горячего термоса Гераничев.

– Товарищ лейтенант, когда человек ест, его даже собака не кусает.

– Вы как разговариваете? Я не собака, я офицер. Выполнять приказ!

Если не будет выполнена норма, то придется вернуться вечером.

Вечером этого дня мне удалось вырваться в часть под предлогом начинающего болеть горла, сославшись на необходимость таблеток. В роте я нашел зеленый шарф, выторговал у каптерщика еще две пары портянок и уговорил фельдшера в санчасти отдать мне все лекарства, которые могли сбить температуру, как-то вылечить простуженное горло и прочие воспалительные процессы полным ходом набиравшие обороты в палаточном городке. Со всем этим скарбом я, как обещал Рожину, вернулся к ужину на место дислокации сборного батальона.

– Что ты ходишь, как немец под Москвой? – попытался наехать на меня взводный.

– Немцам было теплее, о них думала армия Вермахта. А тут сам о себе не подумаешь – никто не подумает.

– Немедленно сними.

– Если сниму, сразу заболею. Заболею – тут же уеду.

– Я тебе уеду. Я тебе уеду. Сними! Это приказ!

Спорить с дураком посреди поля было бессмысленно. Я, бурча себе под нос ругательства, снял зеленый шерстяной шарф и пихнул его в карман.

Утром человек пять заявило, что у них больное горло и им больно глотать. Фельдшер подтвердил высокую температуру у каждого из солдат, и грузовик на зависть остальным увез их в часть с уже ставшего ненавистным всем места. К вечеру после работ в поле во время небольшой метели с холодным северным ветром количество больных прибавилось. Утром следующего дня я стоял в строю с горлом, обмотанным зеленым шарфом.

– Ты опять неуставной шарф нацепил? – братан не мог пройти мимо.

– Холодно.

– Сними.

– Уеду вместе со всеми. Отстаньте, товарищ лейтенант.

– Что ты сказал?

– Гераничев, оставь его. Лишь бы работал, – Рожин видел, как редеют наши ряды, и понимал, что в таком темпе через три дня тут останутся только офицеры.

К домику операторов подкатил УАЗик, и из него вылез генерал-майор.

– Батальон, смирно! Товарищ генерал-майор, личный состав сводного батальона для выхода на работы построен. Командир батальона майор

Рожин! – отчеканил комбат, своим животом почти упираясь в генеральское пузо.

– Вольно. Товарищи солдаты и сержанты. Вы выполняете важное правительственное задание. От этого задания многое зависит. Я повторяю: многое. Вы копаете траншею для показательной демонстрации обороны взвода ночью, зимой. Будет присутствовать самое высокое командование Московского военного округа, офицеры иностранных держав и уполномоченные лица. На вас возложена серьезная честь выполнить свой воинский долг. Я еще раз повторяю: честь! Я уверен, что вы с доблестью справитесь и будете достойно награждены. Но это после, а сейчас, – генерал сделал театральную паузу, – больных больше нет.

Все здоровы. Поле покидаем только после того, как закачиванием работы… или в мертвом виде. Все, как на войне. Отступать нельзя.

За нами Москва! Вам в помощь будут преданы машина для копания траншей, два танка-бульдозера и саперы со взрывчаткой. Все закончить надо через три недели. Все понятно?

Батальон, как один, молчал.

– Я не слышу, всем понятно? – рявкнул Рожин.

– Так точно.

– Громче.

– Так точно!! – отчеканил строй.

– Вольно. Выходи на работы.