Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

механизмов; либо забивался куда-то в отдаленные уголки сада и мастерил что-то из камней, деревяшек, железок и той самой «пыли», которая вызывала столько негодования у Лей. После таких вылазок он возвращался перепачканным с головы до пят, и бедной Сай приходилось тратить целую уйму мыльной пасты, чтобы выстирать его одежду.

Но я не разделяла недовольства Лей. Меня радовало, что Аро нашел себе занятия по душе, пусть я совершенно не понимала их. Эти увлеченные занятия все дальше уводили его от ужаса прошлых лет, а главное, приучали к свободе — свободе заниматься тем, чего хотел он сам.

Лей, словно истинная мать-настоятельница, по вечерам вытаскивала Аро и Сай побродить босиком по морскому берегу, в то время как мы с Диего прогуливались по аллеям на набережной среди почтенных господ. Нередко Лей зазывала с собой и Хаб-Арифа. С этих вылазок они приходили умиротворенные и счастливые, надышавшиеся морем и свободой, и мне нравилось видеть восторженный блеск в темных бесхитростных глазах Аро.

— А этот что здесь делает? — вырвал меня из раздумий голос мужа, на этот раз по-настоящему недовольный.

Я оглянулась и увидела Джая, который вместе со всеми пытался забраться в телегу. Несмотря на то, что ему всего несколько дней назад сняли лубки, его руки были скованы цепями за спиной и пристегнуты к ошейнику, как и у остальных рабов. Я вздохнула: никак не могу привыкнуть к этим дурацким правилам безопасности. Но он хотя бы одет.

— Джай побудет на смотровой площадке, понаблюдает за поединками. Ведь он тренирует людей и несет за них ответственность.

— Ответственность за них несем мы, а этот просто пытается придать себе важности, — ворчливо возразил Диего и прикрикнул на рабов-телохранителей: — Пристегните их хорошенько, каждого!

Я отвернулась, чтобы не видеть, как еще не до конца окрепшего Джая будут пристегивать в неудобной позе к железным скобам в полу телеги.

Этот день на Арене был один из моих нелюбимых: когда соперников для бойцов определял жребий. За последний месяц я уже научилась приглядываться к чужим рабам и кое-кого из них запомнила. Самые опытные, сильные и ловкие бойцы принадлежали, как правило, либо дону Верреро, либо дону Ледесме. С ними осторожные игроки предпочитали не иметь дела. Донне Эстелле ди Гальвез принадлежали, в основном, новички, которых она выставляла против других новичков, но владела она и парочкой умелых воинов. Впрочем, несмотря на заверения Хаб-Арифа, что он способен их отвоевать, выступать против бойцов этой леди я ему запретила.

Однажды я осознала, что со мной теперь тоже считаются. Диего поначалу был недоволен тем, что ко мне подходят люди не из нашего, правящего круга, договариваются о ставках, выспрашивают о моих планах, желают выкупить моих рабов или же, напротив, предлагают выбрать их бойцов для следующих поединков. Однако со временем муж стал относиться к такой моей популярности спокойнее и даже отчасти гордился этим.

Сегодня первым выпало сражаться Тирну. Это был уже третий его бой под моим именем, и сегодня он снова не подвел своих учителей. Его поединок на мечах добавил в нашу армию еще одного новичка, совсем юного парня с ошалевшими, полубезумными глазами.

Следующим в рукопашном бою предстояло выступить Эйхо, смуглому уроженцу островной части Халиссинии. Этот парень появился у нас вместе с Золдом, и поскольку его ранения были легкими и позволили раньше приступить к тренировкам, сегодня Хаб-Ариф рискнул впервые выставить его на бой. Джаю, как я знала, не нравилась эта идея: он считал этого юношу недостаточно подготовленным. Именно поэтому перед поединком с участием Эйхо я волновалась особенно.

И было из-за чего. Его соперник, удивительно светлокожий, хоть и не отличался особой мощью телосложения и физической силой, зато обладал проворством и ловкостью пантеры. На первых атаках преимущество, казалось, было за более крупным и жилистым Эйхо, но вскоре удача ему изменила. Противник быстро раскусил его ухищрения и, умело контратакуя, загнал Эйхо к бортику, молниеносным движением сдавил предплечьем горло и прижал лицом к песку. Я подскочила с места, издав вопль отчаяния: впервые кто-то из моих людей потерпел поражение. Но что это? Какая-то странная заминка дала Эйхо возможность извернуться из, казалось, железного захвата, перехватить лодыжки светлокожего соперника и опрокинуть его навзничь, как безвольную куклу. Неловко взмахнув руками, боец практически без сопротивления позволил себя обездвижить. Победа досталась Эйхо.

Я села на место и в недоумении посмотрела на Диего.

— Он поддался, — нахмурился муж. — Невероятно.

— Что? — я непонимающе моргнула. — Как поддался? Зачем?

Диего не ответил, лишь нахмурился еще больше и подозрительно покосился в мою сторону.

Толпа разгневанно зашумела. Растерянный Эйхо, поднявшись на ноги, озирался вокруг и не мог понять, что за переполох случился на трибунах. Помощники распорядителя остановили бой, но победу Эйхо, вопреки ожиданиям, не присудили. Распорядитель, посовещавшись с наблюдателями, следящими за соблюдением правил, нахмурил брови, многозначительно переглянулся с сидящим в привилегированной ложе доном Вильхельмо и поднес к губам рупор.

— Многоуважаемые господа! Увы, многие из вас видели, и совет наблюдателей подтвердил: победа подложная. Этот раб, — распорядитель указал на побледневшего бойца, — нарушил правила, намеренно сдавшись. Какими бы ни были его причины, — мне показалось, что распорядитель бросил быстрый взгляд в мою сторону, — но подобное нарушение недопустимо и карается немедленной смертью.

— Смертью?! — воскликнула я, едва не подскочив на месте. — Но за что?! Ведь это всего лишь игра!

— Игра должна быть честной, — с каменным лицом, не глядя на меня, произнес Диего.

— Победившему выигрыш не засчитывается. Если будет установлена его причастность, он будет наказан плетьми, а его господин за подлог уплатит неустойку.

Кровь, ударившая было мне в лицо, теперь отхлынула от щек. Эйхо накажут?! Да по какому праву?!

— Успокойся, — услышала я голос Диего и ощутила его ладонь на своей руке. — Если он невиновен, я не позволю его наказать.

— Что… что они делают?! — задыхаясь от сдавившего горло ужаса, прошептала я.

Подняли решетку; сквозь нее несколько рабов уже вкатывали на арену огромный деревянный диск. Чувство дурноты всколыхнуло желудок: я узнала этот диск. Именно на нем должен был умереть Джай, когда я впервые увидела его; именно на нем на моих глазах умер мучительной смертью разорванный на части невинный человек.

— Нет. Нет. Нет, — я затрясла головой, будто в падучей болезни. Выдернув руку из ладони мужа, рывком поднялась. — Это невозможно, я этого не допущу!

— Вельдана, сядь, — жестким тоном приказал Диего. — Не позорь меня снова, прошу.

Как на беду, я случайно поймала взгляд приговоренного к смерти бойца. Он смотрел прямо на меня, и в его широко раскрытых глазах — светлых, не темных, как