Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

отвечаю на поцелуй, прослеживаю ладонью изгиб женской спины, узкую талию, жадно сжимаю доступную ягодицу. Чувствую, как ее мягкая грудь задевает мою, дразнит твердой вершинкой кожу. Единственной рукой подталкиваю Вель выше, разрываю поцелуй только для того, чтобы как следует зацеловать ее всю: шею, ключицы, грудь. Так, как она любит. Ее пальцы ласкают мое плечо, осторожно ощупывают шрамы, накрывают горкой затвердевший сосок. Мои пальцы заняты делом ниже: гладят, сминают, проникают, заставляют ее сладко стонать.

«Наконец-то, — проносится в голове последняя разумная мысль. — Наконец-то все как надо».

====== Глава 31. Игра в поддавки ======

Комментарий к Глава 31. Игра в поддавки глава пока не бечена

Рука, только что освобожденная из лубков, выглядит синюшно-бледной, дряблой и кажется в два раза тоньше, чем левая. Пожалуй, это самый унылый период в исцелении после переломов. Знаю, что вскоре мышцы окрепнут и рука вернет свою силу, но смотреть на это без омерзения невозможно.

— Сожми мои пальцы. Только не сломай, — велит Гидо, обхватывая ладонью мою ладонь.

Подчиняюсь, чувствуя легкую боль в предплечье. Старик выглядит удовлетворенным.

После он медленно, дюйм за дюймом прощупывает всю кость от запястья до локтя, с особым вниманием — в месте перелома.

— Здесь болит?

— Немного.

Гидо хмурится. С досадой думаю, что моему «немного» он давно научился не верить.

— Что ж, будем надеяться, что к костной мозоли не приросли мышцы, — бормочет он себе под нос, но я все равно ничего не понимаю.

— Что-то не так? — выглядывает из-за тощего плеча Гидо встревоженная Вель.

— Время покажет, — уклончиво отвечает хитрый старикашка и тут же начинает сыпать нудными наставлениями: — Чтобы восстановить руку полностью, за ней необходим тщательный уход. Ежедневный массаж — я покажу, какой, — чем чаще, тем лучше. Солевые ванны с крепким настоем костолома, затем гретые морские камни, выкладывать вот так, — Гидо рисует на руке несколько невидимых дорожек из воображаемых камней. — После прогревания мазь из слез горного камня и розового масла, а на ночь — обертывания из морской полыни под плотной повязкой.

— А когда мне тренироваться между всеми этими припарками? — раздраженно огрызаюсь я.

— В ближайший месяц — никаких тренировок! — Гидо корчит до смешного грозную рожу. Видимо, упрямство на моем лице выглядит слишком явным, потому что старик поворачивается к Вель и обращается уже к ней: — Это очень серьезно! Ему нельзя перегружать руку, пока кость окончательно не укрепится и мышцы не восстановят свой тонус. Ведь это правая рука, ему с ней еще полжизни жить!

Невольно прыскаю в кулак, изо всех сил давя в себе неуместный хохот. Вель смотрит на меня с укоризненным недоумением, и я отворачиваюсь, чтобы не засмеяться еще громче. Лучше им обоим не знать, что за дурацкие мысли лезут мне в голову.

— Ребрам по-прежнему нужен покой. Тугие повязки, никаких резких движений. Руки выше плеч пока не поднимать. Упражнения для спины я расписал здесь, — Гидо сует клочок бумаги почему-то не мне, а Вель, словно это она должна выполнять эти упражнения. — Спину ни в коем случае не перегружать!

— А еще он хромает, — жалуется Вель.

Гидо хмурится, заставляет задрать штанину, прощупывает бедро.

— Ничего не поделать. Разрублены мышцы. Как бы надежно они ни затянулись, боль будет давать о себе знать. Пробуйте массажи и компрессы — рецепт я напишу.

— Благодарю вас, дон Зальяно. Не соблаговолите ли посмотреть остальных моих людей? Вам не придется далеко идти: тех, кто нуждается в уходе, я разместила в комнатах здесь, на этаже.

— Непременно, донна Адальяро. Сегодня я свободен до самого вечера. Еще я хотел бы повидать Аро, если позволите.

Пока Гидо неторопливо и педантично складывает инструменты в лекарский саквояж и негромко переговаривается с Вель, я поправляю на себе одежду и искоса наблюдаю за ними обоими. В курчавых волосах Гидо, кажется, еще прибавилось седины. Теперь сложно было бы сказать, какого цвета когда-то были его волосы. В глазах много грусти, из их уголков разбегается множество морщин. Он выглядит уставшим.

Вель, напротив, как будто расцвела. Лицо округлилось и разрумянилось, пышет здоровьем. Глаза наполнены живым блеском, движения, прежде нервные и порывистые, стали размеренными и спокойными. За тот месяц, пока ей приходилось ездить без меня на Арену, она приобрела манеры истинной великосветской дамы. Иногда мне кажется, что коварная интриганка Лей поит ее какими-то колдовскими эликсирами: изо дня в день Вель становится все красивей и притягательней. По ночам ощущаю в ней все больше глубокой женской страсти, и это будоражит так, что днем я едва могу дождаться следующей ночи.

Но сейчас они оставляют меня одного так равнодушно, будто бы для них я интересен лишь как объект лечения, а не как живой человек. Ну и ладно. Мне есть чем заняться. В воздухе по ночам уже ощутимо тянет сыростью: приближается сезон дождей. Мне следует проверить, как идут внутренние работы в бараках и насколько усердно тренируются те одиннадцать человек, которых упорство и сила Зверя собрала на нашей собственной арене.

— Нам скоро придется покупать еще одну телегу для рабов. В этой они уже едва умещаются, — пробурчал Диего, глядя на длинную вереницу закованных в цепи полуобнаженных мужчин, которым Вун помогал забраться в повозку. Правда, его недовольство едва ли было искренним.

— Я уже думала об этом и попросила Аро внести покупку телеги в список будущих издержек, — ответила я, убирая невидимую пылинку с парадного мундира мужа.

Диего поморщился. Он всегда морщился, когда я упоминала Джая или Аро, и к этому я уже привыкла. И если его нелюбовь к Джаю была отчасти объяснима, то чем ему не угодил Аро… Нет, я не могла этого понять.

Около месяца миновало с того дня, когда я воспользовалась советом Джая и как бы невзначай пожаловалась мальчику на трудности с ведением хозяйственной книги. Аро отвлекся от своих рисунков, потянулся к записям и почти мгновенно произвел необходимые вычисления. С тех пор я назначила его своим счетоводом с настоящим жалованьем — пока скромным, ведь мальчику следовало сперва научиться распоряжаться личными деньгами. Жалованье я выплачивала по пятницам, и каждую субботу Лей приходила ко мне и укоризненно качала головой: Аро опять ходил на рынок и накупил на все деньги книг по алхимии и полную сумку мешочков с какой-то вонючей пылью и бесполезным мусором.

Несмотря на их странную дружбу с Джаем, на тренировочную площадку Аро носа не казал. Свободное от работы время он просиживал у себя в комнате, сжигая целые пинты свечного масла и изводя огромное количество бумаги на рисование воображаемых