Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

Керенский, — ненавистник французского Народного фронта, антидемократ, антисемит, поклонник Муссолини и т.д.»1. Независимо от степени соответствия этого «образа» реальному политическому лицу М.Тухачевского ясно, что книга П.ФерВака, несомненно, сделала свое дело. Вновь Тухачевский представал перед французским, английским, западным общественным мнением как символ «Мировой революции», «революции извне», «революции на штыках», которую жаждет внести в Европу Тухачевский. Несколько поблекший и забытый «образ» «красного Бонапарта-Аттилы» ярко вспыхнул на Востоке Европы, гальванизируя успокоившиеся было страхи. В ситуации неготовности к войне и осложнившейся социальной и внутриполитической обстановки Сталин и советское руководство стремились не допустить военного столкновения с Польшей, Великобританией и Западом в целом. Одним из важных, символических во внешней политике шагов, сделанных советским руководством в демонстрации миролюбивых намерений, было бы устранение Тухачевского с фронта внешней политики как символа войны, как политического «ястреба».

31 марта 1928 г. в центральном печатном органе Красной Армии — газете «Красная Звезда» была помещена развернутая информация о защите диссертации В.Меликова в Военной академии им. М.В.Фрунзе «Марна — Висла — Смирна»1118 1119. В ней резкой критике подверглась оперативно-стратегическая деятельность Тухачевского во время «похода за Вислу». В газете приводились развернутые цитаты из выступлений участников обсуждения диссертации и самого диссертанта. Публикация материалов защиты данной диссертации в центральной армейской газете создавала необходимый контекст для неофициального, но публичного обсуждения проблемы войны с Польшей. Речь шла о Советско-польской войне 1920 г., однако имелась в виду не начавшаяся в 1927 г. новая война СССР против Польши и Западного мира. Дапная публикация позволяла публично продемонстрировать военно-политические позиции начальника Штаба РККА Тухачевского и его оппопентов. Она позволяла открыто критиковать и опровергать стратегическую «доктрину Тухачев-('КОГО ■. Таким образом, в центральной армейской печати ненавязчиво, но вполне определенно поставили под сомнение авторитет Тухачевского как главного стратега Красной Армии и показали всем, в том числе и западной общественности,несогласие советского военного и политического руководства с точкой зрения начальника Штаба РККА.

■Примечательно, что В. фон Бломберг, встречавшийся в Москве с уже новым начальником Штаба РККА Б.Шапошниковым, передал свои впечатления о нем: «Выхоленный, причесанный на пробор офицер английского типа... сдержанный, представляет ту часть Красной Армии, которая стремилась избежать войны с Польшей. Он считает своей задачей и целью всего советского высшего командования мирное и систематическое строительство Красной Армии»1. В. фон Бломберг усмотрел в новом начальнике Штаба РККА олицетворение изменения того направления, которое отождествлялось с Тухачевским, предшественником Шапошникова на посту начальника Штаба РККА1120 1121.

Итак, устранение Тухачевского с должности начальника Штаба РККА для успокоения и умиротворения политических кругов на Западе было удобным и благоприятным условием и фактором в разрешении уже давно обострившихся военно-политических проблем, связанных с личностью начальника Штаба Красной Армии. В этом заключалась лишь' одна из причин отставки Тухачевского.

В.Меликов, оценивая действия М.Тухачевского в «походе на Варшаву», позволил себе, а центральная армейская газета опубликовала, весьма резкие обвинения начальника Штаба РККА в авантюризме и сомнения в наличии у него полководческих способностей1122. '

Это была откровенная дискредитация, на которую В.Меликов вряд ли осмелился бы без санкции или даже побуждения «сверху». Примечательно, однако, и выступление самого Тухачевского на этой защите. Оппонируя Меликову, Тухачевский утверждал: «Нельзя считать ошибкой нашей политики военную задачу в 1920 г. Несмотря на то, что наши силы были на исходе, при рациональном их использовании, пожалуй, они могли бы дать необходимую победу.

В кампанию 1920 г. мы наделали много ошибок. Мы не провели аграрной политики. Если бы польский ревком роздал крестьянам землю, то неизвестно, как бы сложилась обстановка»1123.

Оставим в стороне вопрос о степени убедительности и доказательности приведенной точки зрения Тухачевского. Она, судя по всему, принципиально не изменилась по сравнению с 1922 — 1923 гт. Важно другое.

Во-первых, в марте 1928 г. начальник Штаба РККА Тухачевский утверждает возможность победоносного исхода «польской кампании» 1920 г.

Надо полагать, он и в начале 1928 г. считал, что даже при «малых силах» («наши силы были на исходе»), но при «рациональном их использовании» в совокупности с верными социально-экономическими и социально-политическими мероприятиями можно добиться успеха в войне с противником, более сильным в военном отношении.

Таким образом, он как бы указывал на возможность победоносной перспективы вероятного военного столкновения с Польшей в 1927 г. при «рациональном использовании» имеющихся сил и соответствующих социально-политических и экономических мероприятий.

Иными словами, нельзя исключать его готовность и решимость к войне в 1927 г. Это обстоятельство, видимо, также создавало почву для слухов, о которых своему начальству сообщал В. фон Бломберг в 1928 г.

Во-вторых, преднамеренно или нет, но Тухачевский указал на существенные ошибки, допущенные польским ревкомом в 1920 г. В его составе находился и Уншлихт, занимавший к 1928 г. должность 1 -го заместителя Председателя РВС СССР. При обсуждении диссертации В.Меликова М.Тухачевский изложил свою позицию и косвенным образом обратил внимание и на И.Уншлихта как одного из «виновников» неудачи «польской кампании 1920 г.». Это можно было понять и как «недоверие» к Ун-шлихту и в условиях едва не начавшейся новой Советско-польской войны.

Во всяком случае, эта акция с публикацией материалов защиты диссертации Меликова на злободневную тему в конце марта 1928 г. была, несомненно, преднамеренной со стороны политического и военного руководства. Она шла в русле создания соответствующей военно-политической почвы для отставки Тухачевского. Это был первый в СССР знак грядущей «опалы» для «красного Бонапарта».

В.Меликов не был единственным критиком оперативно-стратегических взглядов М.Тухачевского. С критикой стратегических взглядов Тухачевского во «внешней войне», в войне с Польшей выступил и давний соратник начальника Штаба РККА и единомышленник по оперативным вопросам Н. Варфоломеев1. Мнение Варфоломеева было тем более значимо, что он являлся с 1925 г. заместителем Тухачевского как Главного руководителя по стратегии в Военной академии РККА.

В число критиков Тухачевского вольно или невольно оказался вовлечен и другой его соратник по Гражданской войне и «польскому походу» — В.Путна. На его книгу «К Висле и обратно» ссылались и ее цитировали в 1928 г. «Мы пытались методы и шаблоны внутренней Гражданской войны, — писал Путна, — механически применить и в войне, хотя и классовой, революционной, но все же, по существу, внешней и притом — в условиях

и 2

недостаточного классового расслоения во вражеской стране» .

В этом же направлении шла критика «стратегии Тухачевского» в «польской кампании» и со стороны А.Вольпе1124 1125 1126.

Таким образом, в центральной военной прессе и литературе официальной пропагандой подготавливалась почва для отставки

М.Тухачевского с должности начальника Штаба РККА. Грядущая отставка объяснялась несостоятельностью «военной доктрины Тухачевского» — его концепции «революционной войны», а главным виновником неподготовленности РККА к войне определяли Тухачевского и его Штаб.

Тухачевский пытался вновь выдвигать и отстаивать свою точку зрения на причины и виновников неготовности Красной Армии к войне. Он видел их в ошибочном определении места и роли Штаба РККА. Новая вспышка дискуссии по этому вопросу лишь ускоряла отставку Тухачевского.