Девочка в реакторе - Анастасия Котова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анатолий Дятлов, заместитель главного инженера на Чернобыльской АЭС, был выпущен из тюрьмы, расположенной в поселке Крюково по причине постепенно развивающегося онкологического заболевания. Следователь при московской Генпрокуратуре просит признать Дятлова невиновным и требует пересмотра дела из-за новых выявленных обстоятельств.
Пострадавшая, семилетняя Алина Валерьевна Легасова, внебрачная дочь академика Легасова, пропала без вести и в течении двух лет была признана безвременно ушедшей. В мае тысяча тысяча девятьсот восемьдесят шестого года была обнаружена на территории Чернобыльской атомной электростанции при невыясненных обстоятельствах. Генеральная прокуратура уверена, что два с лишним года девочка провела внутри реактора РБМК (РБМК-1000, Реактор Большой Мощности Канальный), и выясняет дальнейшие подробности уголовного дела.
В.Г.
Глава XIII
Месяцем ранее.
Юля до сих пор помнила бабушкин огород, землю, еще толком не вскопанную для посадки картофеля, и крупные камни с блестящими, будто золото, гранями. Слегка синевато-фиолетовые оттенки переливались при ярких лучах утреннего солнца. Она подскочила, выбежала во двор и хотела взять один из них, когда бабушка прикрикнула:
– Не трожь, это радиация!
– А что такое радиация? – спросил двенадцатилетний несмышленыш.
– Вот если тронешь, узнаешь!
С тех пор почти из каждого утюга только об радиации и говорят.
– Бедные германские детки, – слушая новости по радио, закручинилась бабушка, – им не разрешали гулять по улицам, радиация же наша кругом. Ох, бедные, бедные детки…
Юля большими зелеными глазами смотрела на громко рыдающих женщин, идущих вдоль проселочных дорог с пустыми ведрами, с завязанными в узелок тряпками и хозяйскими сумками. Вдалеке сверкали милицейские фары – сирена начинала визжать, когда кто-то из деревенских бросался наутек или начиналась самая настоящая драка.
– Вы должны немедленно покинуть это место, – в сарае, среди навоза и копоти, возник образ молодого солдата в защитном костюме ядовито-зеленого цвета. На его лице был такой же жуткий респиратор. И глаза, полные решимости и грусти. – Здесь небезопасно, радиация кругом…
– Как это – небезопасно?! – встрепенулись доярки – женщины в домотканых платьях и с белоснежными платками на головах. Румяные щечки и слегка грязные носы. – Вон, цветочки цветут, травка зеленая растет, все цветет и пахнет!..
– Мой отец всю войну прошел, пострашнее вашей радиации видел, – вступилась за них еще одна женщина, у которой заметно выпирал живот. – Брехня это все! Мы здесь как жили, так и будем жить, а попробуете нас выгнать, так мы вас поганой метлой отсюда погоним, еле ноги унесете!
– Как вы смеете разговаривать с военным человеком!.. – возмущенно произнес солдат, а сам заметно растерялся.
– А вот так!.. – одна из доярок схватила пустое ведро и набросилась на солдатика, шандарахнув того по голове.
– Ай!.. – бедняга начал размахивать руками, а потом выбежал на улицу, где его встретили громкий свист и смешки.
– Бейте его! Бейте!
– Так им!..
– Пусть знают, как нас выгонять!
Придерживая подолы своих длинных платьев, дамочки выбежали из сарайчика, прихватив пустые металлические ведра. С громким улюлюканьем бросились на парня, нанося удары куда придется. Испуганный солдат прикрывал голову руками, пытался даже дать сдачи, но сдался и попросту сбежал.
Они вернулись сюда спустя пару лет после эвакуации. Новое место оказалось не только скучным – серые бетонные стены, однотипные магазинчики и редкая природа, – но и тяжелым морально: на них косо смотрели, в них тыкали пальцем, называли обидными словами, писали на двери родственников пошлости и ругательства, а родственники их попросту обделяли.
– Шухер!..
Они не успели спрятаться. Их было четверо: бабушка, дедушка, Юля и Таня, что на пару лет младше своей подруги. На проселочной дороге, которая успела прорасти высокой до груди травой, появились люди в черных одеждах, шлемах и противогазах. В руках солдаты держали автоматы, готовые выстрелить в них.
Внезапно мужчины в амуниции начали махать руками. Что-то кричали, но издалека не расслышать было слов. Солдаты побежали им навстречу, но не успели даже приблизиться, когда из ниоткуда появился сильный вихрь, небо разверзлось над головой, молнии пронзали землю и бегущих по тропе милиционеров.
– А-а-а!! – над головой восемнадцатилетней девушки пролетела стремительная молния и ударила в землю, оставляя черный след.
– Бегите отсюда!! – закричали солдаты.
Старик исчез во тьме заброшенного домика. Бабушка, громко вскрикнув, припала к земле и накрыла голову руками. Сильный вихрь, подхватив комки сухой черной глины и пожелтевших листьев, больно ударил в спину. Юля крепко зажмурилась и попыталась устоять на месте, но порыв буйного ветра подхватил девицу и ее подругу, унося их куда-то прочь.
Громкий визг, что комом сдавливал горло, наконец вырвался наружу. Ноги барахтались в воздухе, платье рвалось об верхушки деревьев, а ветер все сильнее подбрасывал ввысь, пытаясь поднять двух перепуганных до смерти девиц. Зрачки расширились, заполняя глазные яблоки чернотой. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, а душа ушла в пятки. Татьяна едва не потеряла сознание. Юля пыталась поймать свою подругу, но новый порыв унес ее в другую сторону.
– Танька!!
Внезапно вихрь отступил. Невесомость исчезла, и девушка полетела вниз, прямо на острые верхушки деревьев. Юля крепко зажмурилась и попыталась расслабиться, чтобы не почувствовать адской боли от пронзающих насквозь ветвей. Но это плохо получалось, поэтому она сначала ударилась о ствол сосны, до крови порезалась острыми ветками, а затем повисла на одной из них.
Глава XIV
“Чернобыльская Зона Отчуждения ныне покинутое и смертельно опасное место, где люди не смогут жить в ближайшие тысячу, а то и десять тысяч, лет. В некоторых местах сохраняется высокая радиоактивность. Зона Отчуждения строго охраняется, посетителей пускают только по специальному пропуску, а самосел и мародеров каждый раз отлавливает украинская милиция.
Мы не должны допустить, чтобы эти люди не подверглись смертельно опасному излучению и не принесли эту беду кому-нибудь другому. Чернобыль сохраняет нашу память о нем, но, увы, жизни более не
