Все радости — завтра - Бертрис Смолл

Скай печально подумала, что молитвы отца Жана пропадут впустую. Ей не было жалко себя, но жалко Адама. Он любил детей, и ему следовало бы иметь собственного сына. Она перекрестилась — месса закончилась. Теперь они вместе с Адамом предстали перед алтарем и принесли обеты обручаемых. Она вздрогнула, как девушка при первом обручении, услышав низкий бас Адама, обещавшего любить ее до самой смерти.

Затем последовал небольшой пир в столовой, а после него граф и графиня де Шер в сопровождении домочадцев погрузились вместе с багажом в дорожные кареты, и путешествие в Париж началось. Всего набралось двадцать с лишним человек взрослых и детей. Самых младших пришлось оставить в замке. Чтобы достичь Парижа, им придется ехать не менее пяти дней, если ничто не помешает.

Но только доехав до моста у Тура, все члены семейства поверили в реальность путешествия. Свадьба Генриха Наваррского с Маргаритой Валуа была самым ярким событием в истории Франции за последние несколько лет, особенно принимая во внимание то, что невеста весьма недвусмысленно высказывалась против этого брака.

Маргарита Валуа унаследовала сильный характер своей матери-флорентийки Екатерины Медичи, но была гораздо популярнее королевы-матери, так как была стройна, красива и весела. Все парижане — по большинству католики — сочувствовали своей любимой принцессе, которую выдавали за гугенота против воли. Не будь их страх перед вдовствующей королевой сильнее любви к ее дочери, юному наваррцу несдобровать. Но пока даже официальный любовник принцессы, герцог де Гиз, не осмеливался выступить против жениха.

Очевидно, после рождения дочери жена короля Карла IX, прелестная императрица Елизавета Австрийская, не в состоянии более рожать, а единственный сын короля от его фаворитки Мари Туше — незаконнорожденный. Официальным наследником становился принц Анжуйский, любимым занятием которого было наряжаться в женскую одежду. Практичные французы не могли ожидать от него чего-либо путного. Таким образом, Генрих Наваррский становился наиболее вероятным претендентом на престол, если, конечно, примет католичество, а его жена — их любимая принцесса — станет королевой. Кроме того, этот союз мог положить конец раздирающим Францию религиозным войнам.

Пока кареты семейства де Савилей катились к Парижу, женщины оживленно обсуждали, что им надеть на бал в Лувре в ночь бракосочетания. Их радость и возбуждение по поводу праздника не могли не передаться Скай. За окном кареты расстилалась летняя Франция — сады и виноградники были уже полны плодов, а на полях дозревали посевы. Совсем не то, что в эту пору в ее любимой Ирландии и прекрасной Англии, но Скай ничего не имела против — Франция тоже красивая страна. Она молилась о возвращении домой, но, если это не исполнится, можно будет прожить и здесь.

В пути им встречалось немало постоялых дворов, однако граф был придирчив. На дорогах Франции царило оживление, но им всегда удавалось обеспечить себе отдельные спальни и столовую. Скай размещалась обычно в спальне с Габи и ее двумя старшими дочерьми, Изабо и Кларисой, а в другой спали Мюзетта и шестнадцатилетняя дочь Изабо — Матильда, восьмилетняя дочь Александра, маленькая Габи, а также две дочери Кларисы — Мари-Габриэла и Катрин. Три младшие девочки ехали в Париж впервые и были вне себя от восторга. Матильда, старшая среди них, уже помолвленная молодая дама, бывала в Париже дважды и поэтому изображала опытную женщину. Скай подбадривала младших, говоря, что и она сама впервые едет в Париж.

И вот наконец они в Париже! Скай выглядывала то в одно окошко кареты, то в другое, всматриваясь, впитывая окружающее. Париж разочаровал ее — он очень походил на Лондон. На время пребывания в столице они арендовали дом у богатого гугенота. Дом находился рядом с дворцом герцога де Гиза, на правом берегу, в районе Марэ, поэтому им пришлось пересекать Сену на пароме. В отличие от своих собратьев по вере этому гугеноту пришлось остаться в Париже, так как у него только что умерла жена.

Де Савили не были богаты, как Скай и Адам. Они владели землями Аршамбо, виноградниками и угодьями, да еще небольшим домом в Париже. Но, как справедливо указал отчиму Адам, этот домик на улице Сер-Селестин не вместил бы всего семейства, а оставить кого-либо — значило причинить жестокую обиду. Поэтому его сдали на время празднеств, что не составило большого труда, а затем арендовали гораздо больший дом, который мог вместить графа и графиню де Шер со всеми их домочадцами. Адам благородно настоял на том, чтобы уплатить львиную долю ренты.

— Наш собственный особняк на левом берегу расположен гораздо удобнее, — с чувством воскликнула Габи, — мало ли что Гизы сделали Марэ модным местечком, оно так и осталось болотом, воздух просто ужасный! Жаль, что нельзя поместиться в нашем старом доме — там всего шесть спален, а нам нужно как минимум девять. Пропади оно пропадом! Ненавижу снимать! Чужие дома такие грязные! Вот подождите — увидите, там все покрыто метровым слоем пыли!

— Ну, ну, дорогая, — успокаивал ее Антуан, — гугенотки известны своей чистоплотностью!

— Но ведь она умерла бог знает когда! Нет, все равно слугам придется перевернуть дом вверх дном!

Однако, к досаде и даже, как подумала Скай, разочарованию графини, нанятый дом оказался чистеньким и уютным. Хотя нынешний владелец и был убит горем, но не настолько, чтобы изменить правилам почившей супруги. Он даже специально нанял прислугу, чтобы подготовить дом для постояльцев. Окна сверкали, шторы и покрывала вычищены. В каждой комнате стояли вазы со свежесрезанными цветами.

— Итак, видишь, ta cheri, — заметил граф жене, и его глаза поблескивали от веселья, — все в порядке. Остается только радоваться и наслаждаться!

Но времени на отдых почти не оставалось — бал должен был состояться уже на следующий вечер, и всю ночь и затем весь день слуги подшивали и гладили бальные платья для всех дам. Скай выбрала ярко-голубое шелковое платье с шокирующим вырезом, вышитым голубым бисером и серебром, что гармонировало с расшитой серебром юбкой. В этом платье Скай не покидало ощущение, что при очередном глубоком вдохе ее грудь может внезапно оказаться на свободе. Адам подхихикивал, представляя себе такую перспективу, пока застегивал на шее Скай бриллиантовое ожерелье.

— Что-то не припомню у тебя такого ожерелья, — заметил он как бы между прочим, возясь с застежкой. — Хотя у тебя куча этих побрякушек.

— Это прощальный дар Никола. — Она решила ничего не скрывать от него. — Это было очень мило с его стороны и так на него похоже, ведь он знал, что Дейзи увезла в Англию все мои вещи и у меня не осталось драгоценностей. — Скай стояла не шевелясь, спокойно ожидая реакции Адама.