Бальзам Авиценны - Василий Веденеев

Кто же такой Мирт? Нет сомнения: привязанную к стреле записку на французском написал именно он – кто еще мог составить подобное послание посреди диких, прокаленных солнцем песков? А здесь предводитель вольных всадников назвался шотландским именем – уж не связан ли он с секретной службой Британской короны? У англичан давно тянутся руки к Туркестану. От тех мест, где судьба свела слепого Шейха и русского офицера, почти рукой подать до британской Индии.

Ладно, Бог с ними! Есть более важные и прозаичные вещи, чем восточные сказки про бессмертие и тайные службы империи, – нужно спасти старика и вернуть шкатулку с картой, книгу и сумку с полевыми заметками. А бальзам? Прежде чем решить, хочешь ли ты быть бессмертным, стоит еще как следует подумать.

Из дома вышел хмурый, озабоченный доктор. Неужели шейху стало хуже? Проходя мимо Кутергина, врач чуть заметно отрицательно мотнул головой – это означало, что он не видел Титто. Значит, дела неаполитанца плохи. Жаль, но ничего не поделаешь.

Капитан сложил рисунки в папку и быстрым шагом направился к дому маркиза. Хозяина он застал в кабинете.

– Я за штурм! – Федор Андреевич бросил папку на каминную полку. – Больше тянуть нельзя. Если они попытаются вырваться из города, жертв будет больше.

– Недавно вы выступали против активных действий, дорогой Теодор, – улыбнулся да Эсти.

– Теперь иное положение, – вздохнул капитан. – Знаете, в чем наша ошибка? Мы не атаковали их вчера ночью! Титто ушел на встречу со мной, а в доме оставались только толстяк и Мирадор.

– Да, наверное, – подумав, согласился маркиз.

– Сейчас к ним добавилось пять наемников. Где гарантия, что завтра утром их не станет десять или пятнадцать? К сожалению, мы упустили инициативу и слишком понадеялись на неаполитанца.

– Я вызову Пепе. – Синьор Лоренио позвонил в колокольчик. – Пусть готовит людей. Вы тоже пойдете?

– Непременно, – кивнул Кутергин. – Причем со стороны улицы: надо отвлечь их внимание и попытаться проникнуть в дом через заколоченные окна первого этажа…

Примерно через два часа несколько лодок с вооруженными людьми прижались к обрыву, на краю которого стоял дом. На веранде траттории сидели крепкие молодые парни, а по улице прогуливались крестьяне с корзинами, в которых под мешковиной лежали кинжалы и пистолеты. Старый Пепе, как полководец, посматривал на улицу из окна второго этажа траттории. Федор Андреевич в последний раз перед штурмом решил обойти вокруг дома. Он прекрасно понимал, что скоро такое скопление людей неминуемо привлечет внимание, поэтому торопился: моссадиери уже готовы к бою и ждут лишь его сигнала…

Титто чуть не взвыл от отчаяния и едва сумел загнать обратно в горло рвущийся из него хриплый, ноющий звук – освободиться от пут никак не удавалось.

Оставалось последнее средство. Извиваясь, как червяк, помогая себе головой и связанными ногами, неаполитанец добрался до угла сундука и начал перетирать стягивающую руки веревку об его острый, окованный железом край. Наемники Мирадора вязали умело, они стянули руки за спиной не только в запястьях, но и в локтях. Итальянец закусил губу до крови и тер проклятую веревку, пока не потемнело в глазах. Узлы впивались в тело, край сундука раздирал кожу, и по заросшим темной щетиной щекам Титто потекли слезы отчаяния – неужели конец? Скоро он превратится в жертвенного барана и единственным утешением перед лицом смерти будет плевок в лицо мучителям и палачам!

У каждого своя правда и свои понятия о чести, не совпадающие с правдой и с понятиями других. В мире, в котором привык жить неаполитанец, ценились удачливость, изворотливость, смелость и умение остаться в живых, уничтожив противника. Для этого были хороши любые средства, и победитель получал самый главный приз – жизнь! Сможет ли он и сейчас выйти победителем, как выходил им в поединках с Маттео, Фазаном, лейтенантом Костой и всей каморрой на протяжении более чем двух лет? А это немалый срок! Титто сотни раз могли уже пристрелить, задушить, отравить, утопить… Но он жив!

«Пока еще жив!» – напомнил себе неаполитанец и вновь принялся перетирать веревки, замирая, когда за дверью слышались шаги, и принимаясь за дело с удвоенной энергией, лишь только они затихали. Одновременно он рывками пытался развести руки в стороны, надеясь разорвать узлы, но крепкая веревка не хотела уступить даже животной силе Титто. Раньше он не раз удивлял приятелей, голыми руками разрывая толстый кожаный ремень, намотав его концы на ладони. О его силе ходили легенды, и никто не желал в случае ссоры подставлять лоб пол его чугунный кулак. Веревка – не ремень, однако она не поддавалась!

Приподнявшись, он зацепил ее за острый угол сундука и налег всем весом, раздирая спину об окованную железом крышку. Раздался щелчок, как будто лопнула туго натянутая струна, и рукам сразу стало легче. В первый момент Титто просто не поверил, что ему наконец удалось справиться с упрямой веревкой, но локти освободились. Теперь дело пошло быстрее, и вскоре он уже растирал покрытые багровыми полосами, затекшие запястья, стараясь поскорее восстановить кровообращение.

Настороженно прислушиваясь к доносившимся из-за двери звукам, неаполитанец непослушными пальцами распутал узлы на ногах. Глухо ругаясь сквозь зубы, срывая ногти, он растянул веревку, снял ее и, злорадно смеясь, смотал. Теперь он не только свободен, у него есть оружие – веревка послужит прекрасной удавкой и сегодня же чья-то шея окажется в петле!

В горле пересохло, и гортань скребло, как наждаком. Осторожно ступая, Титто направился к бутылям, надеясь утолить жажду вином, но в них оказалась крепкая виноградная водка. К сожалению, она не утолит жажду, зато замутит рассудок. И он опять заткнул горлышко пробкой.

Может быть, удастся хоть чем-то разжиться в сундуках и чемоданах? Однако они оказались заперты, и тогда неаполитанец стал открывать коробки, перевязанные смоленым шпагатом. Тот лопался в его руках, как гнилые нитки, отлетела в сторону крышка, а содержимое Титто вываливал прямо на пол: некогда церемониться и рассматривать вещь за вещью, ему нужно найти хоть какое-то оружие, помимо веревочной удавки. И чем быстрее он найдет его, тем больше шансов спасти свою жизнь.

В коробках лежали рубашки, белье, туфли, сапоги, какие-то каменные и деревянные статуэтки, некоторые даже с двумя-тремя парами рук и ног, как у паучков. Наверное, это добро собирал англичанин: Мирадор обмолвился, что тот приплыл из Индии. Белье навело на мысль связать веревку и спуститься из окна на улицу, но Титто тут же отказался от этой идеи – на окне крепкая решетка, а ему нечем взломать ее.

Под руки попался большой красивый веер из расписного шелка, украшенный разноцветным бисером и невесомыми перышками неизвестных райских птиц, переливающихся всеми цветами радуги. Неаполитанец хотел уже отбросить безделушку как никчемную вещь, но вовремя сообразил – каркас веера сделан из тонких и прочных стальных пластиночек. Правда, их всего две, но найдется ли еще что-нибудь подходящее? И прекрасный веер был тут же безжалостно разодран. Зато у Титто оказались две стальные пластинки. Он тут же использовал их как отмычки и вскрыл замки чемодана.