Об истине и зверях - Барб Хенди

Под Балаалом она услышала древнее имя. Оно прозвучало, когда дракон пересказывал последние слова Глубокого Корня, обрекающего себя на вечную смерть. Это имя заполнило ее голову шипящим шёпотом, и сначала она перевела его упрощённо. Она не знала древнего гномского, и поэтому подобрала самое близкое слово, которое только пришло ей на ум. Это заставило ее голос дрогнуть:

«Может быть, только мой брат, Тихо Говорящий, вспомнит меня…»

Почему хранители шара не заставили ее повторить это? Возможно, они понимали то, чего боялась она: неизвестно, что случилось бы с Красной Рудой, услышь он это.

Винн посмотрела на последние строчки загадочных символов бегайн в своей новой тетради. Символы были так запутаны и специфичны, что только она могла понять их значение.

Бендзакенджава… Тихо Говорящий.

Если бы Красная Руда услышал его нуманский перевод, возможно, он не уловил бы скрытую связь. Но как каталогист, изучающий языки с детства, Винн мгновенно уловила ее. Изменения произношения в корневых гномских словах не скрыли это от нее. А суффиксы, префиксы и изменения для создания глаголов, существительных, прилагательных и наречий остались неизменными за более чем тысячу лет.

«Бензаж» было наречием в произнесении имени собственного. Его корень должен был быть чем-то вроде «вефег». Это было в словаре:

«Вефег, ведхеж; см. „ведзаж“ в современном использовании.»

Самым точным переводом на нуманский было «тихо», но более буквальным по значению могло быть «отеческое наставление». «Вензаж» — «вефег» — было корнем для слова «отец».

«Кенджава» было не таким понятным, но она нашла и его. Начальная форма глагола прошедшего времени, корнем было что-то вроде «чанга» или «чангаса».

«Чангаса, чанджакса, ченжак; см. „ченджаксе“ в современном использовании.»

«Говорящий» было точным нуманским переводом, но более буквальное значение — «мастер-рассказчик». Корень «ченджаксе» — «чангаса» — означал «язык».

Имя Бендзакенджава — Тихо Говорящий — должно было измениться за такое количество веков в…

Бендзакендж.

Отец Языка был братом-близнецом Глубокого Корня. Последствия того, что Винн сейчас раскрыла, были подавляющими.

Красная Руда только уступили ее доводам, почему он не может рассказать о Глубоком Корне никому, кроме мастера Циндера. Ведь сначала он был дико одержим одной вещью: очистить имя своего забытого предка и восстановить наследие семьи.

Винн отказала ему в этом праве.

Если бы он услышал имя брата Глубокого Корня, отчаяние и наследие не дали бы остановить его. Но она видела страх и ненависть ширвиша Маллета при ее наивном упоминании Таллухерага. У Щепки и Хайтауэра почтение их старшего брата к давно мертвому предку, который вызвал его на службу среди Ходящих-сквозь-Камень, вызывало сильное отвращение.

Если Красная Руда объявит, кем был Глубокий Корень, что сделал его предок и почему, он будет осужден любым, кто помнил имя Таллухераг. Без доказательств, и даже подтверждения Винн, простой «бумагомарательницы», Красная Руда обратился бы к имени брата Глубокого Корня как к последнему спасению.

Что произошло бы, если бы Красная Руда публично объявил, что забытый, худший из Ларгнаэ, Падших, был кровным родственником Банаэ, Вечному?

Отец Языка почитался как образец знания и мудрости, но также и сохранения наследия. Это значило, что любой верящий гном не поверит Красной Руде. Винн видела, как ее собственный народ позволял вере опровергать разум и осуждать факты… или даже хуже.

В лучшем случае, Красную Руду заклеймили бы еретиком, а его семья перенесла бы ещё больше лишений. А в худшем…

Любой Главный Ширвиш, даже сам Маллет, мог подстрекать против него справедливое негодование. Ни Красная Руда, ни его семья не были бы в безопасности — даже Хайтауэр. Любая гномская семья, клан или племя могли потребовать выдать им домина для расправы, и Гильдии пришлось бы его защищать. А члены королевской семьи использовали бы любые средства, чтобы защитить Гильдию. Они уже использовали это против Винн.

Народ Малурны и гномы Дред-Ситта были соседями, союзниками, даже товарищами на протяжении больше чем четырех веков. Эти связи не могли быть разрушены из-за того, что один Ходящий-сквозь-Камень очень хотел очистить имя своей семьи.

Винн не могла допустить и шанса, что что-то из этого может произойти. Она украла последнюю надежду Красной Руды на прощение и скрыла её.

Винн воспитали, вырастили и обучали искать истину, чтобы её услышали все. Этот выбор тянул ее вниз еще больше. Каждая мышца в ее маленьком теле болела, как будто этот растущий груз был реален. Она чувствовала, что может сломаться, если ещё что-то опустится на ее плечи. А ведь опустится, она знала это.

Сейчас Винн чувствовала себя очень одиноко. За исключением Тени, в Гильдии у неё не было никого, кому бы она достаточно доверяла. Здесь не было никого, кто знал достаточно и верил в то, что придет… даже Чейна.

Низкое ворчание Тени прервало растущую тоску Винн.

— Хорошо, пойдем, — прошептала она.

Ворчание перешло в рык.

Винн вздохнула. Чейн идёт? Возможно, он не получил ее записку — или просто проигнорировал её.

«…Не… Чейн…»

Загривок Тени встал дыбом. Ее уши прижались к голове, она обнажила зубы и уставилась на заднюю стену ниши.

Винн схватила посох и сунула руку в карман, нащупывая очки. Она и вправду почуяла какого-то другого не-мертвого?

Тень внезапно повернула голову и посмотрела на противоположный проход перекрёстка. Ее голова дважды повернулась туда обратно.

«…Сзади…»

Винн надела очки и сорвала ножны с кристалла посоха. Рык Тени снова усилился, и Винн, полуобернувшись, посмотрела на проход позади.

Темная фигура показалась из-за левой стороны входа.

Винн вытянула посох в её сторону, и слова заклинания пронеслись в её голове.

Солнечный кристалл загорелся.

— Мои глаза!

Этот странный крик раздался в тот момент, когда стёкла очков Винн потемнели. Она не видела ничего, кроме притемненного солнечного кристалла.

— Убери это!

Винн обернулась на рычащую команду позади, но все еще держала солнечный кристалл направленным на первого злоумышленника. Очки начали светлеть.

За напряженной Тенью Винн разглядела только высокую фигуру за другой аркой. Она была одета в тяжелый плащ, и одна рука в перчатке прикрыла от света лицо под капюшоном. Около нее застыл силуэт огромной собаки.

Тень больше не рычала.

«Этого достаточно, малышка. Всё в порядке.»