Ничего неизменного - Наталья Игнатова

— Тихо! — прошипел неживой, нечеловеческий голос, прозвучавший, казалось, сразу со всех сторон.

Ее потащило вперед и вниз, ноги оторвались от земли, но Берана не упала. Ее будто держала и несла огромная длинная рука. И принадлежала эта рука… о, Господи — огромному, железному чудовищу. Нет, никакая не рука — бич из стального троса с острым лезвием на конце. Лезвие упиралось ей под подбородок, а бич уходил в тело чудовища.

Металлическая пластина вместо лица — ни глаз, ни рта, ни ушей. Голова растет прямо из широченных плеч. Железное тело ощетинено шипами, к которым Берану притянуло слишком близко. Попробуй дернуться, и сразу окажешься насаженной на стальные острия. «Железную деву» вывернули наизнанку? Что это такое, что за тварь? 

— Как ты вошла? — теперь она слышала, что шипящий голос исходит откуда-то из груди существа.

Берана секунду думала, насколько громко ей ответить. Может, кто-нибудь услышит? Что там за стеной? Это первый этаж, там всегда полно людей.

За эту секунду железное чудовище само нашло ответ.

— Демоненок, — кольца бича сжались еще крепче. — Твоя кровь открывает двери. Открой! Опусти этот рычаг.

Теперь она разглядела и рычаг — грубо вырезанная деревянная рукоятка, вставленная в серебряное основание, — и кабинет за прорезями в толстой стене. Приемную Койота. То есть, сейчас уже Медвежатника. Там раньше сидел Альфи Стаббс, а потом его убили вместе с Койотом. Медвежатник себе, конечно, нового секретаря нашел, но сейчас приемная пустовала. Кричи, не кричи…

— А ты сам? — спросила Берана шепотом, — у тебя же руки есть.

— Госпожа Шиаюн, уходя, заперла все двери, — прошелестело чудовище. — Ты можешь их открыть. Я не могу ни открыть, ни сломать. Давай, открывай, — стальные петли соскользнули вниз, теперь они охватывали ноги Бераны, освободив ей руки. — Вампир убил госпожу.

Это было неожиданней и страшней, чем вылетевший из темноты стальной бич, чем лезвие у горла, чем сама железная тварь с шипящим голосом. Госпожа Шиаюн? Сеньора Шиаюн? Убита?

— Не может быть, — Берана забыла, что нужно бояться, — не может быть! Ее нельзя убить, ты что, дурак? Она бессмертная!

— Вампир убил ее, — повторило существо. — Она хотела, чтобы я был с ней, защищал ее. Передумала и ушла одна. У нее была моя душа, теперь душа у меня. Госпожи Шиаюн больше нет.

Он отдал душу сеньоре Шиаюн? О. Теперь Берана поняла, в чем дело. Он не был врагом, и не был чудовищем. Он был кабальеро, он любил и защищал сеньору. Когда любишь — отдаешь душу, это так и бывает, а когда по-другому, то это не любовь.

Она уже подняла руку, чтобы потянуть рычаг. И замерла.

Вампир?

Так это что, Заноза, получается, убил сеньору Шиаюн? А Стальной Кабальеро любил ее и хочет отомстить? Хочет убить Занозу? Он сможет. У него получится. Он же… с ним ничего не сделать, ни пулями, ни мечом, ни вампирскими чарами. Беране было жаль сеньору Шиаюн. Ужасно жаль. Очень-очень. Так было больно и страшно, и плохо, что сердце почти не билось. Но она не верила, не могла поверить до конца. Потому что не бывает так, невозможно такое, никто и ничто на свете не могло причинить зло сеньоре Шиаюн.

Она бессмертная. По-настоящему. И такая красивая, такая нежная, добрая. Заноза бы никогда… Заноза никогда не причинил бы вреда женщине.

Но он подменил леди Калимму. Привел армию на Тарвуд. За одну ночь арестовал всю Стражу. Подчинил солдат Гарнизона. Зачаровал даже сеньора Мартина.

Кто знает, что еще он может сделать?

Нет. Сеньора Шиаюн жива, она точно жива. Бессмертные не умирают, и убить их нельзя, и… нельзя и все. А Занозу можно.

Господь всемогущий и святая Тереза, как же быть-то?! Открыть двери рыцарю, и Заноза умрет. Не открыть, и рыцарь в гневе раздавит ее стальными руками. Хотя… сейчас ведь день. Днем Заноза уходит с Тарвуда. Днем он в безопасности. Надо бежать на мельницу, к сеньору Мартину. Спросить о сеньоре Шиаюн. И рассказать о Стальном Кабальеро. Сеньор Мартин — демон, у него есть армия, он защитит Занозу. Все будет… все как-нибудь будет.

А если нет? А если Заноза и правда убил?..

Нет, нет, нет, невозможно. Берана зажмурилась, замотала головой, и охнула, когда Стальной Кабальеро, яростно зашипев, ударил ее о стену.

Он что, он решил, что она не откроет дверь?

— Кровь! — стальная змея снова обвилась вокруг всего тела. Рук не поднять, даже не вздохнуть, так сильно сдавило ребра. — Мне нужна только кровь, ты, демоническая сука!

Берана хотела крикнуть, но лезвие раскроило ей щеку, и от боли она беззвучно выдохнула из легких остаток воздуха. Забилась, вырываясь. Стальной Кабальеро вновь ударил ее о стену. Теперь лицом. Рукоять рычага целиком залило кровью, и когда металлические пальцы сомкнулись на выщербленном дереве, рычаг пошел вниз без сопротивления. Через секунду рыцарь вытащил извивающуюся Берану в приемную. Стальной бич сдавливал тело все сильнее. Нечем было дышать, в ушах звенело. Кровь текла и текла, брызгала на пол, на мозаичный паркет.

Стальной Кабальеро вышиб дверь в кабинет Медвежатника. Пустой. На счастье Медвежатника, на счастье Верны, которая тоже часто тут бывала… на беду Бераны. Если бы тут был хоть кто-нибудь, хоть кто-то… кто мог бы позвать на помощь!

Страшно шипя и хрипя, Кабальеро принялся крушить мебель. Он будто забыл про Берану, размахивал ею, несколько раз приложил о шкафы, о стену. Осколками стекол изрезало плотную кожу одежды, и Берана не знала, сколько из них, пробив одежду, вонзились в тело.

— Убили ее! — шипел Стальной Кабальеро. — Убили ее! Они все! Хотели убить ее! Они все умрут! И ты — первая, — он перевернул Берану вверх ногами, поднял к потолку, так, что ее лицо оказалось на одном уровне с его безликой головой, — это был твой вампир, сука! Ты заманила ее, обманула. Убила! Ты — первая.

Взмах бича, мгновения выворачивающего душу полета через разгромленный кабинет — прямо к большому, во всю стену, окну. Берана зажмурилась, чтобы хоть глаза уберечь от осколков. И даже не успела подумать, не успела понять, что за окном — Хаос.

Стекло зазвенело, и в облаке собственной крови она вылетела в смерть. 

Ангел явился Алексу Гарфильду наяву и на трезвую голову. То есть, это Алекс не спал. И не был навеселе. А ангел бодрствовал, разумеется, но насчет трезвости сказать трудно. Ангелы, они всегда… одухотворены. К тому же, этот ангел с порога торжественным и непререкаемым тоном понес такую околесицу, что при всем уважении к нему, как посланцу Божьему, Алекс все-таки решил, что тот выпил на дорожку чего-нибудь крепкого. Из лучших сортов ячменя.

— Отправляйся на остров и спаси чернокожую принцессу, — сказал ангел. — Не медли!