Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

Лишь тогда Бурбоны смогли возвратиться в Неаполь, однако королевы Марии Каролины среди них не было. Фактически покинутая своим жалким супругом — который и пальцем не пошевелил, чтобы оказать ей помощь, когда Бентинк изгнал ее с Сицилии, — она вернулась в родную Австрию. Именно здесь, в замке Хетцендорф возле самой Вены, ее нашли мертвой утром 8 сентября 1814 г. Она отличалась твердым характером и даже храбростью, однако постоянно упорствовала в своих заблуждениях, и вина за то, что Неаполитанское королевство под властью Бурбонов пришло в упадок и окончательно прекратило свое существование, во многом лежит именно на ней.

До Ватерлоо оставалось немногим больше недели, когда 9 июня 1815 г. состоялось последнее заседание Венского конгресса. Он открылся в сентябре прошедшего года, через пять месяцев после отречения Наполеона. Участники пережили трудный момент, когда пришло известие о его бегстве с острова Эльбы, однако продолжали заседать — с опаской поглядывая на запад, — и принятое ими окончательное соглашение оказалось самым объемным договором в истории Европы. При этом царь Александр I прибыл лично, дабы защитить интересы России; австрийский император Франц II прислал первого министра, князя Меттерниха; король Пруссии — князя Гарденберга, а король Георг III Английский — лорда Каслри. Позднее к участию в конгрессе допустили французских Бурбонов, и в Вене появилась наиболее яркая фигура из всех названных выше — князь Талейран.[319] Были также представлены Испания, Португалия и Швеция; присутствовали бесчисленные представители европейской знати и их дамы, собравшиеся, дабы насладиться самым блистательным светским обществом, какое только могло собраться на этом континенте.

Большинство решений, принятых в Вене, касалось северных европейских стран, и мы не будем останавливаться на них. Что касается Средиземноморья, то Венеция, вместе с Ломбардией и Венето, вновь оказалась в руках австрийцев; Геную включили в состав Пьемонта; Тоскана и Модена отходили к эрцгерцогу Австрийскому, тогда как Парма — к другой австриячке, императрице Марии Луизе (последовав дурному совету, она всего за пять лет до этого вышла замуж за Наполеона).[320] Папская область (в 1798–1799 гг. входившая в состав Цизальпинской и Римской республик, а в 1808–1809 гг. — в Итальянское королевство) великодушно возвращалась папе.

Оставалось разобраться с еще несколькими незначительными территориями, а именно с семью Ионическими островами близ западного побережья Греции. Исторические судьбы этих островов отчасти разнились, но в целом они складывались по одному и тому же образцу: вначале ими владела Византия, затем — норманнская Сицилия (завоеванная Робером Гвискаром), после Четвертого крестового похода — Венеция, и наконец — Турция (за исключением Корфу и Паксоса, которые принадлежали Венеции до 1797 г.). Заняв Венецию в том же году, Наполеон едва ли не первым делом послал 2000 человек на острова, власть над которыми он считал весьма важной для осуществления своих планов, касающихся Востока — и в особенности Египта. К августу весь архипелаг оказался в руках французов, а два месяца спустя Кампоформийский договор легализовал факт управления им Францией. Как и в Венеции, Золотые книги, куда заносились фамилии местной знати, были повсюду сожжены, а изображения львов святого Марка стесаны с ворот, однако вскоре французы вызвали всеобщую ненависть к себе, во-первых, своим антиклерикализмом и, во-вторых, настойчивым требованием даровать иудеям статус, равный статусу православных христиан. Поэтому, когда Россия и Турция присоединились ко Второй коалиции против Наполеона в 1798 г. и направили объединенный флот под командованием адмирала Федора Ушакова для отвоевания островов, то, возможно, турок и не приветствовали как освободителей, но о православных русских это можно сказать с уверенностью. Лишь на Корфу французы имели достаточно большой гарнизон, чтобы завязать битву, но после нескольких месяцев осады также вынуждены были сдаться.[321]

По условиям русско-турецкого соглашения в мае 1800 г. острова становились независимой федеративной республикой; она находилась под покровительством царя и выплачивала ежегодную дань Высокой Порте. Когда возобновилась война между Англией и Францией, поначалу казалось, что независимость нового государства не пострадает. Но Наполеон по-прежнему бредил идеей завладеть Корфу, и, согласно дополнению к Тильзитскому договору — он и царь подписали его на пароме посреди реки Неман в июле 1807 г., — острова были переданы Россией под покровительство Франции. Годом позже последовал еще один удар по самолюбию британцев, когда Франция заняла Капри: главнокомандующий Средиземноморского флота лорд Коллингвуд, узнав от нескольких купцов с Кефалонии и Дзанте, что островитяне горят желанием вновь обрести независимость, решил отомстить, захватив как можно больше островов Ионического архипелага. Значительные силы, отплывшие в 1809 г. с Сицилии, с легкостью заняли Кефалонию и Дзанте, Итаку и Киферу, но Корфу обладал слишком мощными укреплениями, и его нельзя было взять штурмом. Единственной альтернативой представлялась блокада, обернувшаяся почти что фарсом: в ней участвовало только два маленьких фрегата, и стоило им скрыться из виду, как французские лодки пересекали пролив, приставали к албанскому берегу и возвращались, нагруженные всем необходимым. Так в течение следующих шести лет военные представители двух держав, притом что страны эти оставались «на ножах» в Европе, проводили сходную мирную политику на островах, часто на виду друг у друга.

Обеим сторонам нелегко давалось управление местными жителями. В этих краях кровная месть оставалась нормой жизни, ежедневно совершались убийства, везде царили невежество и суеверия. Английский путешественник сообщает, что когда губернатор Кефалонии попытался внедрить на острове разведение картофеля, «некоторые священники потрудились убедить крестьян, что это то самое яблоко, коим змий соблазнил в раю Адама и Еву». Постепенно, однако, они оказались побеждены, и к марту 1811 г. майор Ричард Черч успешно сформировал на Дзанте соединение, названное им первым греческим полком легкой пехоты герцога Йоркского. Второй полк, сформированный на Кефалонии (офицерский состав был представлен исключительно греками), принял участие во взятии Паксоса в феврале 1814 г. Хотя оба полка были распущены по окончании наполеоновских войн, многие греки, служившие в них офицерами и солдатами, впоследствии успешно применили свой опыт в качестве лидеров греческой войны за независимость; упомянем прежде всего знаменитого Теодора Колокотрониса, который на всех портретах, будь то картина или скульптура, неизменно изображался в британском шлеме.

В ноябре 1815 г. полномочные представители Британии, Пруссии, России и Австрии пришли к соглашению, что Ионические острова отныне должны стать независимым государством под покровительством Британии и под управлением британского верховного комиссара. Через месяц занять этот пост прибыл тогдашний губернатор Мальты сэр Томас Мейтланд. Сэр Чарлз Непир, служивший под его началом, описывая его как «неотесанного старого деспота… невыносимо грубого и резкого» в обращении, «чрезвычайно нечистоплотного», «вечно пьяного и окруженного доносчиками». Однако несмотря на эти недостатки, а также на шотландский акцент, который делал его речь непонятной как для жителей Корфу, так и для его соотечественников, «Король Том» правил островом твердой рукой последующие десять лет и неожиданно показал себя просвещенным губернатором.

Тем временем на континенте, в лежащей за проливом Албании, начала разворачиваться куда более зловещая драма. Она разыгралась из-за амбиций номинального турецкого правителя города Янины, некоего Али-паши. Байрон, посетивший его в 1809 г., писал:

«Его высочеству шестьдесят лет, он очень толст и невысок, однако красив лицом; у него светло-голубые глаза и белая борода. В обращении он очень добр, и вместе с тем ему присуще достоинство, которое, по моим наблюдениям, является чрезвычайно распространенным качеством среди турок… Внешность его являет все, что угодно, кроме его истинного характера, ибо это немилосердный тиран, повинный в ужаснейших жестокостях; он очень храбр и является столь превосходным военачальником, что подданные называют его мусульманским Бонапартом».

В начале своего жизненного пути Али был разбойником, и, по сути, им и остался. В молодости он и его последователи установили в Албании и Эпире нечто вроде царства террора. Стремясь сокрушить его, османские власти делали все, что могли, но ему вновь и вновь удавалось перехитрить или победить их, пока наконец в отчаянии они не решили подкупить его, пожаловав ему высокий пост. Он стал губернатором Янины еще в 1787 г.; используя эту, так сказать, стартовую площадку, он и его семья распространили свою власть буквально на всю Албанию и Грецию, за исключением Аттики и самих Афин. Али также преобразовал свою столицу. Янина всегда была красива; она расположена в живописном месте в горах, близ озера. Он улучшил дороги, учредил ежегодное проведение двух ярмарок, построил караван-сараи для купцов и даже выкопал судоходный канал. Его роскошный дворец мог похвастать самыми большими гобеленами на свете (прежде они висели в Версале).