Альтернативная история - Йен Уотсон

И Флавиус Самуэлюс бен Самуэлюс, мой мудрейший друг, оказался прав. Мы так и не узнали.

Стивен Бакстер

АНАФЕМА ДАРВИНУ

Мэри Мейсон в сопровождении носильщика, который катил за ней следом тележку с багажом, сошла с парохода на пристань в Фолкстоне и вместе с другими пассажирами стала в очередь на контроль безопасности.

Фолкстон, первое, что она увидела в Англии, на первый взгляд не слишком располагал к себе: маленькая гавань, укрытая от ветра скалами, за которыми виднелся мрачный, закопченный город с торчащими над ним тонкими шпилями церквей. В порту было многолюдно: пассажиры, сходящие на берег, грузчики, занятые разгрузкой трюмов. Несколько конных повозок стояли рядком в ожидании, среди них одна с паровым двигателем, вся покрытая копотью. Океанский пароход с проржавевшими бортами казался в этой гавани пугающе огромным и мощным.

Мэри было сорок четыре года. Она устала, все тело у нее затекло, и, как оказалось, она уже немного отвыкла стоять на твердой поверхности, не качающейся вверх-вниз. Путь из Южной Земли до самой Англии Мэри проделала, чтобы принять участие в суде инквизиции над Чарльзом Дарвином, умершим более ста лет назад. Дома, в Куктауне, это казалось ей весьма заманчивой перспективой. Теперь же эта мысль представлялась ей чистым безумием.

Когда наконец подошла ее очередь, портовые контролеры внимательно изучили ее паспорт, устроили настоящий перекрестный допрос о цели приезда в Англию (по всей видимости, слово «натурфилософ» им ни о чем не говорило), затем разворошили все чемоданы. Наконец один из чиновников вернул ей паспорт. Она глянула на всякий случай, верная ли дата стоит на визовом штампе: 9 февраля 2009 года.

— Добро пожаловать в Англию, — буркнул чиновник.

Мэри прошла вперед, носильщик за ней.

— Лектор Мейсон? Далеко здешнему порту до куктаунского, верно? И все же я надеюсь, вы остались довольны путешествием.

Она обернулась:

— Отец Брейзел?

Это был Ксавьер Брейзел — тот самый иезуит, что согласовывал ее приглашение и приезд. Высокий, стройный, изящный, в скромном черном костюме с белым пасторским воротничком. Значительно моложе ее, лет тридцати, должно быть. Он улыбнулся, перекрестил ее двумя пальцами, благословив, и пожал руку.

— Зовите меня Ксавьер. Рад знакомству, искренне рад. Для нас большая честь, что вы согласились участвовать в процессе, и я с особым нетерпением жду, когда мы услышим вашу речь в соборе Святого Павла. Идемте, я нанял коляску до вокзала… — Он кивнул носильщику и повел ее вперед. — Процесс над Алисией Дарвин и ее не знаю сколькоюродным прадедом начинается завтра.

— Да. Пароход задержался в пути на пару дней.

— Жаль, что у вас почти не будет времени подготовиться и отдохнуть.

— Ничего.

Коляска была маленькая, но крепкая, запряженная парой смирных лошадок. Они с грохотом покатили экипаж по тесным, вымощенным булыжником улицам.

— И прошу прощения за меры безопасности, — сказал Ксавьер. — Не слишком приветливо наша страна встречает гостей. Это началось после взрывов двадцать девятого мая.

— Это же было шесть лет назад. И ватиканских террористов, кажется, поймали?

Речь шла о мелких терактах мусульманских фанатиков — так они отметили 550-летие исламского завоевания Константинополя, через сто двадцать с лишним лет после того, как христианская коалиция вновь отвоевала город у турок.

Ксавьер только улыбнулся:

— Стоит один раз окружить себя стальным кольцом, и попробуй его потом разорви.

Они прибыли на станцию, где как раз ожидал отправления дневной поезд на Лондон. Билеты Ксавьер купил заранее. Он помог Мэри занести багаж и проводил ее в вагон первого класса. Она оказалась едва ли не единственной светской пассажиркой, все прочие были сплошь лицами духовного звания: мужчины в черных костюмах, женщины в монашеских покрывалах.

Поезд тронулся. Мимо окон понеслись облака черного дыма.

Проводник принес кофе. Ксавьер с удовольствием сделал глоток.

— Угощайтесь, прошу вас.

Мэри попробовала свой кофе.

— Вкусно.

— Французский, из американских колоний. Французы знают толк в кофе. Кстати, раз уж мы заговорили о Франции — вы раньше в Британии не бывали? Между прочим, эта линия железной дороги повторяет маршрут наступления наполеоновской Grande Armee в тысяча восемьсот седьмом году, через Мейдстон на Лондон. Вы, может быть, заметили памятники в городах, через которые мы проезжали… Что с вами, лектор? Мне кажется, вас что-то беспокоит.

— Не привыкла к такому количеству духовных лиц вокруг. Южная Земля — христианская страна, хотя и прошла через марксистскую реформацию. Но у меня такое чувство, будто в этом поезде я единственная грешница.

Он улыбнулся и произнес доверительным тоном:

— Если вам кажется, что здесь у нас переизбыток пасторских ошейников, вам стоило бы поглядеть на Рим.

Он уже начинал ей нравиться — своим чувством юмора и откровенностью. Но Мэри по опыту знала, что иезуиты умеют втираться в доверие и использовать это в своих целях.

— Мне ведь не придется ехать в Рим, чтобы увидеть святую инквизицию в действии?

— Мы предпочитаем не употреблять этот термин, — невозмутимо ответил он. — Священная Конгрегация доктрины веры, вновь получившая полномочия при кардинале Ратцингере, после терактов двадцать девятого мая, блестяще проявила себя в борьбе с турецкими экстремистами.

— Которые хотели всего лишь вернуть свободу вероисповедания, какая у них была до крестового похода тысяча восемьсот семидесятого года.

Он улыбнулся:

— Вы знаете нашу историю. Ну конечно, потому-то вы и здесь. Для нас очень важно присутствие объективного наблюдателя. Конгрегация хочет, чтобы все видели: суд рассматривает дело Дарвина законно и беспристрастно. Должен признаться, другие философы, специалисты по естественному отбору, ответили на наше приглашение отказом…

— И вам пришлось довольствоваться историком натуральной философии?

— Мы очень благодарны вам за содействие. Церковь в целом стремится не доводить дело до прискорбных разногласий. Цель разбирательства в Конгрегации — не осудить, а прояснить отношения между теологией и натуральной философией. И я искренне надеюсь, что, когда вы увидите это своими глазами, вы перемените свое мнение о нас к лучшему.

Мэри пожала плечами:

— Положим, у меня здесь есть и свой интерес.

Как историк, она надеялась собрать любопытный материал о вековом противостоянии между Церковью и натуральной философией, а может быть, извлечь какую-то пользу и из самого суда, помимо возможности в меру сил воспрепятствовать пропаганде инквизиции. Однако теперь, оказавшись в самом сердце теократии, она уже не была уверена в успехе.

Она замолчала. Ксавьер смотрел на нее с вежливой озабоченностью.

— Вам удобно? Может быть, еще кофе?

— Кажется, я немного устала, — сказала она. — Извините, если я была резка. — Она порылась в сумке и достала книгу. — Может быть, я пока почитаю немного и дам вам отдохнуть.

Он посмотрел на корешок.

— Герберт Уэллс, «Война небесных сфер».

— Я хочу как можно глубже погрузиться в английскую атмосферу.

— Хорошая книга, и ереси в ней не так уж много. — Он даже подмигнул.

Мэри невольно рассмеялась, но вместе с тем ощутила легкий неприятный холодок.

Она почитала, потом немного вздремнула под стук колес, пока поезд проезжал города Кента, Эшфорда, Чаринга и других графств. Города и деревни были маленькие, тесные, дома все, как один, в черных пятнах сажи. В пробегающем за окном загородном пейзаже то тут, то там мелькали маленькие фермы, крестьяне, одетые во что-то грязно-серое, работали в полях. Приземистые церквушки торчали среди этой первозданной зелени словно каменные гвозди. Мэри слышала, что в Мэйдстоне стоит памятник Веллингтону, на том месте, где герцог погиб при неудачной попытке остановить Наполеона у реки Медуэй. Но если такой памятник и был, из поезда она его так и не увидела.

Когда поезд подошел к Лондону, уже начало темнеть — короткий английский день клонился к закату.

Как гостью Церкви, ее разместили в одном из лучших лондонских отелей. Однако номер ее освещала лишь масляная лампа-коптилка. Электричество, кажется, было только в лобби и в гостиной. А у нее-то, в доме под Куктауном, даже на крыльце горит электрическая лампочка. Еще она заметила, что на телеграфе, куда она зашла отправить весточку домой, мужу и сыну, аппарат был австралийский, максвелловской конструкции.

Зато утром она обнаружила, что из ее окна открывается великолепный вид на дворец Людовика Шестнадцатого, на Уайтхолл и на улицу Мэлл. День был ясный, голуби порхали вокруг статуи Бонапарта, установленной на огромном кресте, возвышавшемся над площадью. Историку это напоминало прежде всего о медленном, но сокрушительном реванше, одержанном Католической церковью в протестантской Англии. В восемнадцатом веке Католическая лига феодалов объединилась с французами, чтобы подавить британские имперские амбиции в Америке и Индии, а затем, в 1807 году, на Англию натравили корсиканца, цепного пса французского короля. К тому времени как Наполеону пришлось отступить, Англия уже снова стала католической страной под управлением нового короля из династии Бурбонов. Глядя на задумчивое лицо Наполеона, Мэри вдруг порадовалась, что ее дом от всех этих исторических событий отделяют двенадцать тысяч миль.