Альтернативная история - Йен Уотсон

— Юлий, — Рашель прижала палец к губам, — позвони ему сам.

Линии были забиты, но я наконец-то прорвался. Поскольку обед давно закончился, Маркус оказался на месте, в офисе. Более того, он был достаточно трезв.

— Юлий, сукин ты сын! — яростно приветствовал он меня. — Где тебя черти носят? Я велю тебя выпороть.

Зато он ничего не сказал о том, что вышлет за мной эдилов.

— Ты уже прочитал «В крестианский мир»? — осторожно поинтересовался я.

— Что? А, та рукопись. Нет, я ее еще не смотрел. Но я ее куплю, не сомневайся. Я говорю об «Олимпийском осле». Ты же понимаешь, что теперь цензоры его не запретят. Более того, я хочу, чтобы ты сделал Олимпийцев чуть тупее и противнее. Нас ждет успех, Юлий! Если подумать, можно еще и фильм по ней снять. Когда ты сможешь приехать и внести правки?

— Ну… скоро, наверное. Я еще не смотрел расписание катеров.

— Каких катеров! Ты вылетишь самолетом, первым рейсом — мы оплатим билет. И кстати, издательство удвоило твой аванс, деньги будут на счете к вечеру.

За десять минут я успел предложить Рашель руку и сердце, уже без сослагательного наклонения, а она быстро и уверенно согласилась. Скоростной перелет до Лондона занял девять часов, но я улыбался всю дорогу.

Глава 5

Когда удача поворачивается лицом

Быть свободным писателем — значит жить в какой-то мере легко и беззаботно. Может, не совсем беззаботно в финансовом плане, зато недостаток денег окупается удобствами в иных областях. Не нужно каждый день ездить на работу, а когда видишь, как незнакомцы в поездах и самолетах читают написанные тобой фразы, тебя охватывает ни с чем не сравнимое удовлетворение. Но быть писателем на пороге выхода бестселлера — значит подняться на совершенно иной уровень. Маркус поселил меня в гостинице рядом с офисом издательства и стоял над душой, пока я превращал несчастных воображаемых Олимпийцев в самых недалеких, никчемных и неприятных существ, каких только видела наша старушка-Вселенная. Чем комичнее выходили из-под моего пера Олимпийцы, тем сильнее восторгался Маркус. Ему вторили коллеги в издательстве, партнеры в Киеве, на Манхэттене, в Калькутте и еще доброй дюжине городов по всему миру. Маркус гордо сообщил, что моя книга одновременно выйдет везде.

— Мы будем первыми, Юлий! — предвкушал он. — Твоя книга станет золотой жилой. Деньги? Конечно, тебя ждут большие гонорары! Скоро ты будешь на вершине успеха!

И он оказался прав. Киностудии заинтересовались настолько, что подписали контракт еще до того, как я закончил правки. Их примеру последовали журналисты, и мне пришлось давать интервью в любую свободную минуту, когда Маркус позволял мне отложить рукопись, позировать для обложек и беседовать с представителями рекламных отделов. В целом у меня не оставалось времени даже вздохнуть до того момента, как я очутился на скоростном авиарейсе в Александрию — на пути к невесте.

Сэм согласился стать посаженым отцом и встретил меня в зале прибытия. Он выглядел постаревшим и усталым, но смирившимся с неизбежным. Пока мы ехали к дому Рашель, где уже начинали собираться приглашенные на свадьбу гости, я попытался поднять ему настроение. Меня переполняло счастье, и хотелось им поделиться.

— По крайней мере теперь ты сможешь полностью вернуться к своей работе, — начал разговор я.

Сэм бросил на меня странный взгляд.

— Писать приключенческие романы? — спросил он.

— Конечно нет! Мне хватает книг, а у тебя есть спутник в далеком космосе. Ты найдешь чем себя занять.

— Юлий, — грустно вздохнул Сэм, — где ты был? Разве ты не видел последнего сообщения Олимпийцев?

— Конечно видел, — обиженно откликнулся я. — Все его видели.

Но когда я задумался, то понял, что о послании мне рассказала Рашель. Я даже не взглянул на тот журнал у кровати, а позже не смотрел новости.

— Я был очень занят, — пристыженно добавил я.

— Тогда ты, наверное, не знаешь, что они не только прекратят с нами всяческое общение, но и уничтожат все наши спутники за пределами Солнечной системы.

Я еще никогда не видел Сэма таким печальным.

— Как так? Если бы спутники прекратили трансляцию, я не пропустил бы такие новости!

— Ты ничего не пропустил, — терпеливо объяснил Сэм. — Информация со спутников еще только двигается к нам. У нас осталось еще несколько лет, а потом выход за пределы Солнечной системы будет для нас закрыт. Юлий, они не хотят видеть нас в космосе. — Он замолчал и уставился в окно. — Вот как все обернулось… Но мы приехали, и тебе нужно идти в дом. Рашель уже устала сидеть под балдахином в одиночестве.

Еще одно преимущество популярного писателя, особенно для тех, кто любит путешествовать, кроется в том, что тебе оплачивают все расходы. Рекламный отдел Маркуса заплатил за все: появления на публике, автографы в книжных магазинах, выступления в колледжах, интервью на телевидении, встречи с издателями, приемы — нам не пришлось скучать, и медовый месяц удался на славу.

Я бы в любом случае чудесно провел медовый месяц с Рашель, но вряд ли бы мы посетили шесть из семи земных континентов, если бы наши чеки не оплачивало издательство. (Мы решили, что навещать Полярную Австралию не стоит — все равно там нет никого, кроме пингвинов.) И среди деловых встреч мы всегда ухитрялись найти время для себя — на пляжах Индии и китайских островах, в чарующих лавках Манхэттена и дюжине других городов Западных континентов. Мы побывали везде!

Когда вернулись в Александрию, нанятые в наше отсутствие строители уже закончили ремонт виллы Рашель — мы решили превратить ее в зимний дом, хотя сейчас на первое место встали поиски деловой резиденции в Лондоне. Сэм жил у Рашель и встретил нас у дверей вместе с Базилием.

— Я думал, что ты в Риме, — сказал я, когда суматоха с вещами улеглась, а Рашель отправилась посмотреть, что сделали с ее банями.

— Пока нет, я все еще пытаюсь понять, что пошло не так. Расследование ведется в Египте, последние сообщения мы посылали отсюда.

Я пожал плечами и сделал глоток принесенного Базилием фалернского вина, затем жестом знатока приподнял бокал в луче света: немного мутновато и слишком долго выдерживалось в бочке. Тут мне пришлось ухмыльнуться самому себе — пару месяцев назад я пришел бы в восторг от дорогого напитка.

— Но мы знаем, что случилось: они решили не идти на контакт с нами.

— Безусловно, — откликнулся Сэм. — Но почему?! Я пытался вычислить, какие сообщения мы отправляли, когда они разорвали связь.

— Думаешь, мы их чем-то обидели?

Он почесал коричневое возрастное пятно на лысой голове и уставился на меня.

— А как ты думаешь, Юлий? — вздохнул он.

— Ну, возможно, — признал я. — И какие сообщения ты подозреваешь?

— Я пока не уверен. Мне пришлось изрядно порыться в архивах. Олимпийцы подтверждали получение каждого сообщения повторением последних ста сорока групп символов…

— Я не знал, что все так сложно.

— Они с самого начала установили такую систему. В последнем сообщении, которое они подтвердили, содержалась история Рима. К несчастью, его длина составляет шестьсот пятьдесят тысяч слов.

— И тебе пришлось перечитать трактат по истории?

— Не только перечитать, Юлий. Нам надо вычислить, что из этого послания не упоминается в предыдущих. Мы задействовали две или три сотни ученых, которые сравнивают его со всеми предшествующими, и единственным совершенно новым добавлением стали данные последней переписи…

— Ты же говорил об истории, — перебил я.

— Новейшая история. Мы посылали современные данные: столько-то всадников,[77] столько-то граждан, вольноотпущенников, рабов. — Сэм замялся и задумчиво добавил: — Павел Магнус — не знаю, слышал ли ты о нем, он алгонкин — заметил, что в статистике мы впервые упомянули рабство.

Я ждал продолжения и, не дождавшись, вопросительно посмотрел на Сэма:

— И что?

— И ничего, — пожал плечами он. — Павел сам принадлежит к рабскому сословию, поэтому неудивительно, что он обратил на это внимание.

— Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу? Разве вы больше ничего не нашли?

— О, мы выдвинули тысячу гипотез! В переписи содержались медицинские данные, и некоторые ученые считают, будто Олимпийцы испугались неизвестного у них смертельного вируса. Может, мы вели себя недостаточно вежливо? Или у них происходила борьба за власть и та сторона, что оказалась у руля, не захотела допускать в галактическое сообщество новые расы?

— И мы не знаем, что заставило их передумать?

— Все гораздо хуже, Юлий, — грустно сказал Сэм. — Не думаю, что мы когда-нибудь узнаем, что заставило их прекратить все отношения с нами и запереть нас в Солнечной системе.

И Флавиус Самуэлюс бен Самуэлюс, мой мудрейший друг, оказался прав. Мы так и не узнали.