Сколько стоит ваше сердце? - Татьяна Матуш

смогу ответить.

Алета боролась с собой меньше мгновения и выпалила:

— Она тебе понравилась? Между вами что-то было?

— Да — на оба вопроса. — Оценив ее ошеломленный, не верящий взгляд, Марк качнул головой. — Ты совсем не умеешь задавать вопросы, Алета. Даешь своему противнику слишком много пространства для маневра и совершенно не думаешь о защите.

— Наш разговор — это поединок?

— Наш — нет. Поэтому… "да" — Беата мне понравилась. Как любой человек — сильный, не глупый и не подлый. И "да" — что-то произошло. Когда ничего не случается, такие серьезные клятвы молчания не накладывают, иначе люди горели бы свечками по всей Империи. Я в нее не влюблен, не давал клятву верности и мы не любовники.

Румянец на острых скулах стал еще ярче.

— Учитель по риторике говорил, что задавая прямой вопрос ты открываешься, — стесняясь, сказала она, — если уж продолжать о поединке.

— И он был абсолютно прав. Но ты же все равно задала прямой вопрос и открылась, так почему было не сделать этого предельно конкретно?

— Девушке из хорошей семьи не пристало даже знать, что между мужчиной и женщиной может быть что-то, кроме совместных молитв, — хмыкнула она, — слова "любовники" нет в ее словаре.

— Учту, — кивнул Марк.

Некоторое время они ехали молча и Винкер уже понадеялся, что допрос закончен, когда Алета повернулась и яростно почти приказала:

— Я не хочу, чтобы ты рисковал жизнью ради меня! Не делай так больше.

— Лучше я, чем ты.

— Почему?!! Винкер, если ты мне сейчас скажешь про клятый анеботум…

— И в мыслях не было. Просто у меня больше шансов выжить. Подготовка лучше.

Длинный извилистый переулок выбрал отличное время, чтобы закончится и вывести их на маленькую площадь, круглую, как шиарский пирог с яблоками. Фонтана по середине не было, но каменная чаша была. Не с водой — с землей. И из нее поднималось гибкое молодое дерево.

На площади шумели — и громко. Хотя до драки не дошло… Впрочем, в таких городках пять — семь человек уже толпа и свара. Люди не привыкли себя сдерживать. Да и "подогретых" наливкой или крепкими винными выморозками с самого утра в провинции почему-то традиционно больше.

Сквозь мерный перестук копыт к всадникам пробились громкие визгливые голоса и пара-тройка крепких ругательств, а потом быстрый перебор лалы — четырехструнного инструмента с коротким грифом и без ладов.

Ай лала моя, лала Одна палка — два угла… Как-то раз один маркиз, помолчим об имени, Налетел на десять лет на коровьем вымени. А когда молодчика вынули из стойла Отряхнулся и сказал: "Это того стоило!"

Громких хохот прокатился по площади из конца в конец. Стукнули ставни.

Вот живет одна жена, добродетели полна. И как только муж из дому, та бегом бежит…

Что там дальше случилось с женой, они не услышали — еще один взрыв смеха заглушил окончание куплета.

Винкер направил коня к музыкантам.

Ай лала моя, лала Императору — хвала. Был бы он не хуже прочих… Только б хвост чуть-чуть короче!!!

Марк спешился и протолкался вперед. Куплеты распевал карлик. Мужчина с пропитым лицом и острым недостатком зубов был Винкеру чуть выше пояса, зато зычным голосом, не напрягаясь, накрывал пару кварталов.

Винкер запустил два пальца в кошель, которым снабдила его в дорогу благодарная Беата.

На солнце сверкнул полновесный золотой эр. Карлик приметил его мгновенно, даром, что смотрел в другую сторону и развернулся к Винкеру всем корпусом, вместе с лалой.

— А можешь ты, братец, спеть что-нибудь о Храме? — негромко спросил Марк и подбросил монетку в воздух. До земли она, конечно, не долетела.

Золото — могучий источник вдохновения. Почти такой же, как любовь. Уличный перец перехватил инструмент и с новым воодушевлением затянул:

Каротта милая в огне, Но крепость наша — вера, И небеса послали мне Защитника Эдера, Чтоб он злодея наказал, Поправшего законы И чтоб над нами воссиял Огонь Святой короны. Пусть Тьма сильна, сильны враги Судьба моя светла!

Винкер одобрительно кивнул, развернулся и неспешно направился к лошадям. Вслед ему неслась песня, подхваченная народом на площади:

Эдер, Преславный, защити

Оборони от зла…

— Какие отвратительные стихи, — сказала Алета, едва Марк снова забрался в седло. — С чего тебе вздумалось поощрять эту убогую бездарность чем-то, кроме веревки?

— С того, что лучше всего рыба в мутной воде ловится на золотую блесну. А ты, дорогая сестра, придержи язык. Мы в Каротте, а здесь власть Императора еще более эфемерна, чем защита Небес.

— Святые Древние!