Черта прикрытия - Иэн Бэнкс

— Да, господин.

— Окулинзы при тебе? Они нам пригодятся.

— Нет, господин, они разбились.

Вепперс досадливо покачал головой.

— Какое-то чмо хотело меня убить, Джаскен, ты понимаешь это? Пускай думают, что я погиб. Пусть воображают, что добились своего. Ясно тебе?

— Да, господин. — Джаскен тоже затряс головой, как бы прочищая мозги. — Мне сообщить остальным о вашей гибели?

— Нет. Вели им говорить всем, что я жив, но тяжело ранен, отделался легким испугом, получил серьезные травмы, пропал без вести, впал в кому; чем больше вариантов, тем лучше. Главное, пускай твердят, что мне нельзя показываться на людях. Кто бы их потом ни расспрашивал, им станет ясно, что все лгут. Они подумают, что я мертв. И, возможно, ты тоже. Поиграем в прятки, Джаскен. Ты играл в прятки мальчишкой? Я очень любил прятаться, у меня это лучше всех получалось. Именно этим мы и займемся прямо сейчас: поиграем с ними в прятки.

Вепперс похлопал своего спутника по плечу, едва обратив внимание, что Джаскен поморщился от боли.

— В бизнесе начнется полный раздрай, но тут уж ничего не поделаешь.

Он показал на коммуникатор.

— Давай, звони. А потом найди, во что бы мне переодеться: пилотскую форму или что-нибудь другое.

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

Аппи Унстриль было нестерпимо жарко. В конце концов холод, вероятно, победит: он уже просачивался через дыры в корпусе Испепелителя, тянулся к ней, неподвижно лежавшей в самом центре корабля. Собственное тепло корабля улетучивалось, вытекая в космос. Ей подумалось, что она, вероятно, замерзнет последней, станет косточкой в сердцевине плода... впрочем, уместней было бы назвать ее мякушкой.

Надо держаться. Иначе она замерзнет... хотя смерть придет тем или иным путем. Она либо заживо изжарится, либо задохнется.

В последнем сообщении Гилозоиста говорилось, что он атакован и выведен из строя. Корабль отделился от Первичной Контактной Площадки и успел пролететь не больше десяти километров, как на него обрушили удар энергетического оружия примерно равного технологического уровня, подкрепленный действием высокотехнологичного полевого разрезателя. Двигатели корабля отказали, генераторы полевой структуры разлетелись вдребезги, несколько членов команды погибли. Судно известило, что попробует вернуться в порт.

Почти одновременно аналогичным атакам подверглись и корабли ГФКФ на другой стороне Диска. Один из Малых Разрушителей был уничтожен, а остальные корабли его группировки получили очень серьезные повреждения; их вообще-то можно было привести в порядок, но случилось бы это нескоро. Тем временем Аппи и ее Испепелитель рыскали по фабрикаторам и как раз заглянули в один из них, проверяя, не ведется ли там строительство кораблей.

В этот момент началось нападение. Они старательно игнорировали близкую дилетантскую Вспышку, хотя она казалась достаточно серьезной, а позиция корабля была почти идеальна, чтобы хорошенько обкурить гнездо Роя. Но они решили, что сейчас есть дела поважнее.

Ей это казалось ошибкой; Испепелитель все-таки не был общецелевым миниатюрным кораблем, его затачивали под совершенно определенные боевые задачи. Он, как-никак, военный корабль. Достаточно сообразительный, инициативный, но тем не менее заточенный под военные нужды. Мышление его носило несомненный их отпечаток, было, если можно так выразиться, узкопрофильным. Держать орудия зачехленными, пока в нескольких минутах полета бушует дилетантская Вспышка, казалось ей абсолютно неправильным.

Но, проверив достаточно фабрикаторов, чтобы истинный размах кораблестроительной активности сделался вполне очевиден, даже Аппи признала, что есть дела поважнее. Она бы с удовольствием спустилась поглубже в распотрошенный фабрикатор, чтобы посмотреть, как именно выглядит недостроенный корабль, который они случайно обнаружили, но результаты дистанционного сканирования были недвусмысленны: конструкция простая, но достаточно опасная, так что проникновение в сам фабрикатор они после недолгого совещания сочли необдуманным риском. Фабрикатору уже ничто не помешает закончить изготовление судна. Сборщики продолжали сновать туда-сюда от периметра к центру сети, сплетенной из нитей и кабелей. Даже застынь они в неподвижности, Испепелителю пришлось бы немало потрудиться, прокладывая путь из одной ячейки в другую так, чтобы не повредить всю конструкцию. А при сборщиках за работой, мечущихся из стороны в сторону на непредсказуемых скоростях, это было бы равносильно самоубийству.

Так что они игнорировали загадочный строящийся корабль и свежую Вспышку дилетантской инфекции по соседству, сосредоточившись на задаче, которую признали более важной. Случайно выбирая один фабрикатор за другим на достаточном расстоянии друг от друга, иногда на разных сторонах Диска, они носились между ними и заглядывали внутрь, используя прискорбно ограниченные твердотельные сканеры импровизированных атакующих кораблезондов. Это оказалось проще, чем они сперва думали, ибо все осмотренные ими фабрикаторы выглядели одинаково; их стены будто короеды прогрызли в одних и тех же местах. Там, где полагалось быть толстой внешней корке, они обнаруживали тонкую кожицу, поддерживаемую балочными фермами, за ней — обширную полость, в которой суетились сборщики, сооружая что-то огромное, покамест беспомощно повисшее в центре паутины. У немногочисленного вспомогательного флота миссии Культуры едва хватило времени выбрать методом тыка каждый четвертый фабрикатор и обследовать их. После этого их атаковали.

Она смотрела на результаты очередного сканирования — да, и здесь тоже строится корабль... и тут через разноголосый щебет на открытом канале, который они все регулярно слушали, пробился сухой, обрезанный сверху и снизу по частотной полосе, сжатый от кодирования-раскодирования голос Гилозоиста. Корабль вел передачу в чрезвычайном режиме. Он сообщил, что перенес атаку неопознанного противника, получил значительные повреждения и вынужден возвратиться к причальным платформам Площадки. Когда он ушел с общего канала, там некоторое время царила полная тишина. Ее сменил бессвязный шум перекрывающихся возгласов навроде Какого хера? Что он сказал? Это учебная тревога? Да не может...

Их перекрыл вопль Ланьяреса:

— Эй! Я теряю...

И еще пара сдавленных возгласов или воплей кого-то из них, а потом снова воцарилось молчание. Она успела выговорить:

— Что проис...

В Испепелителе тоже стало очень тихо.

— Тревога! Зафиксировано проникновение эффек... — начал корабль мгновение спустя. Наверное, это говорил резервный резидентно загруженный субстрат чрезвычайного положения. У маленького корабля насчитывалось четыре внешних вычислительных слоя, окружавших ядро искусственного интеллекта, но чтобы общаться с ней через доспехокостюм, требовалось оборудование, зависимое от эффекторов. Так что, когда ее окружила темная неподвижная тишина, это произошло очень быстро, а тишина действительно оказалась неподвижной и лишенной всяких звуков. Ей подумалось, что в корабле должна еще оставаться искра разума, на атомном или биохимическом уровне, но где бы она ни теплилась, разговоры между ней и Аппи оказались невозможны.

Каким бы подавителем эффекторов ни воспользовался нападающий, на нейросети это оружие действовало так же хорошо, как и на всю прочую начинку Испепелителя. Нейрокружево выпало из сети. Последним сообщением, по ней ушедшим, вероятно, стал аварийный сигнал бедствия Я в полной жопе или что-то в этом роде. Она точно знала, что сообщение отправлено: где-то в центре ее головы с легким треском разломилась тонкая стеклянная нить. Впрочем, эта аналогия была далека от точной. Если пытаться подыскать определение получше... то было глуховатое, плоское дзыннь! между ушей. Она его наполовину услышала, наполовину ощутила остальными органами чувств. Теперь она хотя бы знала, что предоставлена самой себе. Не слишком утешительное знание.

Она рассеянно размышляла, почему разработчики тревожной сигнализации вообще позаботились о том, чтобы в подобных ситуациях нейросеть забивалась мусором. Оставить человека в такой переделке с мертвой нейросетью в сохранявшем способность мыслить органическом мозгу — решение не из самых очевидных. Но ведь это Культура, детка. Правда превыше всего, правда предпочтительнее лжи — сколь неприятна она бы ни была и как бы ни умножила печаль. Она слыхала о поборниках чистоты настроек, которые даже отказывались от наркосекреторных миндалин и систем болеподавления. Дескать, это все так, фальшивые нашлепки.

Чудаки они, однако.

Она была обездвижена, стала узницей своего костюма, бессильная даже пошевелиться внутри гелепенного кокона. А даже если б и могла, то после освобождения из костюма ей непременно пришлось бы гадать, как открыть заблокированную дверь тесной аскетичной рубки управления, до отказа набитой дополнительным оборудованием. Да и из самого корабля выбраться, наверное, не так-то просто.