Древнерусская литература. Литература XVIII века - Коллектив Авторов

Вот почему трактовка основной проблемы искусства классицизма – проблемы человеческой личности получила в России специфическое выражение. После реформ Петра I культура окончательно приобретает светский характер. Клерикализм в осмыслении природы человека, свойственный идеологии допетровской Руси, безвозвратно отошел в прошлое. Теперь на первое место при оценке нравственного достоинства человека выдвигаются иные показатели. Главным среди них становится служение интересам государства. От обязанностей в выполнении общественного долга не мог быть свободен даже сам монарх. Неуклонное подтверждение верности подобному идеалу являла для русских людей XVIII в. деятельность самого Петра I, ставшего своеобразным символом обновленной России.

В свете того широкого процесса формирования нового культурного облика страны, который был задан петровскими реформами, становится понятной популярность в России XVIII столетия концепции просвещенного абсолютизма. В самой личности Петра, в размахе осуществлявшегося им государственного строительства на благо нации деятели русской культуры стремились видеть прямой пример просвещенного государя. Провозглашенный ранней просветительской мыслью Запада идеал просвещенного монархического правления в глазах современников Петра I, казалось, осуществился в России. Устойчивость подобного взгляда помогает понять пристальное внимание к России со стороны французских просветителей, от Вольтера и до энциклопедистов.

Таковы были идеологические предпосылки, определявшие пути формирования русского классицизма.

Говоря об утверждении классицизма в России, следует особо учитывать специфику исторической ситуации, в которой совершался данный процесс. Своеобразным манифестом этого направления в русских условиях явились «Две Епистолы. В первой предлагается о русском языке, а во второй о стихотворстве», выпущенные А. П. Сумароковым в 1748 г. Определяя в них задачи новой русской литературы, автор ориентировался на широко известный трактат Буало. Но положение Сумарокова существенно отличалось от того, в котором находился законодатель мнений французской литературы XVII в.

«Поэтическое искусство» Буало было по-своему подготовлено блестящими достижениями французского классицизма, и сам Буало исходил в своих рекомендациях из практики современников, выдающихся представителей этого направления. В русских условиях появление трактата Сумарокова было вызвано почти полным отсутствием на национальной почве такой литературы, какую хотел бы видеть автор и характер которой соответствовал бы установкам, пропагандировавшимся в его «епистолах». Исключение составлял один Ломоносов, на авторитет которого в жанре торжественной оды Сумароков прямо указывает, сравнивая его с признанными классиками в этом жанре («Он наших стран Мальгерб, он Пиндару подобен»). Но, например, признавая несомненные заслуги Кантемира в его попытках перенести на русскую почву жанр стихотворной сатиры, Сумароков не находит возможным причислить его к авторам, достойным стать образцом поэтического совершенства:

Преславного Депро прекрасная сатираПодвигла в Севере разумна КантемираПоследовать ему и страсти охуждать;Он знал, как о страстях разумно рассуждать,Пермесских голос нимф был ввек его утеха,Стремился на Парнас, но не было успеха.Хоть упражнялся в том, доколе был он жив,Однако был Пегас всегда под ним ленив.[840]

Устарелость принятой в сатирах Кантемира системы силлабического стихосложения – вот что оставалось для теоретика русского классицизма неприемлемым в практике первого последователя Буало. В тот момент, когда Кантемир создавал свои сатиры, задача реформирования русского стиха была далека от своего решения.

Автор первых русских сатир продолжал оставаться в глазах Сумарокова представителем старых норм поэтической культуры. Именно этим можно объяснить и тот факт, что вслед за Кантемиром в «епистоле» о стихотворстве упоминается Феофан Прокопович, который при всех его заслугах в области красноречия, по мнению Сумарокова, «достойного в стихах не создал ничего». По-видимому, аналогичным было отношение Сумарокова и к его старшему современнику Тредиаковскому, полемические столкновения с которым не прекращались почти на всем протяжении творческой биографии Сумарокова.

Однако именно в творческих поисках Кантемира и Тредиаковского русская литература XVIII в. впервые предстает в своем новом облике. Деятельность этих двух авторов не только подготовила органичное восприятие системы европейского классицизма на русской почве, но и частично обозначила уже качественное своеобразие тех путей, по которым будет развиваться русская литература на протяжении всего столетия.

2. Кантемир

Одним из ранних представителей русского классицизма был Антиох Дмитриевич Кантемир (1708–1744). Сын молдавского господаря Дмитрия Кантемира, перешедшего на сторону России и деятельно сотрудничавшего с Петром I, Антиох Кантемир формировался в кругу идейных сподвижников русского царя, в атмосфере просветительских мероприятий начала XVIII в. Он учился в гимназии при Петербургской Академии наук, основанной Петром I, но открытой после его смерти. Сближение Антиоха Кантемира с Феофаном Прокоповичем и с историком В. Н. Татищевым привело к созданию «Ученой дружины» – дружеского общества лиц, объединенных близостью политических и культурных взглядов и позиций. Вместе со своими старшими единомышленниками Кантемир принимал большое участие в политических событиях 1730 г., когда родовитая знать (так называемые «верховники») пытались вернуть Русское государство к допетровским временам и отменить все прогрессивные мероприятия первых десятилетий XVIII в.

В творчестве Кантемира впервые наметились тенденции освоения русской литературой художественных достижений французского классицизма.

Литературная деятельность Кантемира начинается очень своеобразно. Под влиянием своего воспитателя Ивана Ильинского он составил «Симфонию на псалтырь» (своего рода алфавитный указатель), опубликованную в 1727 г., когда автору было 19 лет.

Отдавая дань модному жанру петровского времени, А. Кантемир в эти же годы писал стихотворения на любовную тему.

В конце 20-х гг. XVIII в. Кантемир начал работу над стихотворными сатирами. В напряженной обстановке наступления политической реакции, активно поддержанной церковью, Кантемир выступил со смелым обличением общественных пороков.

В 1729 г. появляется первая сатира «На хулящих учения» с подзаголовком «К уму своему», направленная против «презрителей наук», в первую очередь против реакционного духовенства. Кантемир создает сатирическую галерею священнослужителей. Вот портрет ханжи и невежды Критона:

Расколы и ереси науки суть дети;Больше врет, кому далось больше разумети;Приходит к безбожию, кто над книгой тает, –Критон с четками в руках ворчит и вздыхает,И просит, свята душа, с горькими слезамиСмотреть, сколь семя наук вредно между нами.[841]

Дьячок Лука, «трижды рыгнув», подпевает:

Наука содружество людей разрушает;Люди мы к сообществу божия тварь стали,Не в нашу пользу одну смысла дар прияли.…………………Нет правды в людях, – кричит безмозглый церковник, –Еще не епископ я, а знаю часовник,Псалтырь и послания бегло честь умею,В Златоусте не запнусь, хоть не разумею.

В суммарной характеристике качеств церковного пастыря Кантемир достигает большой художественной выразительности:

Епископом хочешь быть – уберися в рясу,Сверх той тело с гордостью риза полосатаПусть прикроет; повесь цепь на шею от злата,Клобуком прикрой главу, брюхо – бородою,Клюку пышно повели везти пред тобою;В карете раздувшися, когда сердце с гневуТрещит, всех благословлять нудь праву и леву.Должен архипастырем всяк тебя в сих познатиЗнаках, благоговейно отцом называти.

В третьей сатире Кантемир дает яркую зарисовку архимандрита Варлаама (духовника императрицы Анны Иоанновны) – одного из кандидатов в патриархи:

Варлам смирен, молчалив, как в палату войдет, –Всем низко поклонится, к всякому подойдет.В угол отвернувшись потом, глаза в землю втупит;Чуть слыхать, что говорит; чуть, как ходит, ступит.Когда в гостях, за столом – и мясо противноИ вина не хочет пить; да то и не дивно;Дома съел целый каплун, и на жир и салоБутылки венгерского с нуждой запить стало.Жалки ему в похотях погибшие люди,Но жадно пялит глаза с под лбу глаз на круглы груди…

Яркая антиклерикальная направленность сатир Кантемира сближает его творчество с выступлениями деятелей Возрождения, обличавших церковников с позиций гуманистического светского мировоззрения. И в новеллах Боккаччо, и в «жестоких» сатирах деятеля польского Возрождения К. Опалиньского, и в безавторских фацециях, отражавших настроения демократических слоев населения, образы церковников всегда наделены отрицательными чертами, они жадные, беззастенчивые и глупые. Русская демократическая сатира конца XVII в. также отразила эту тему. В «Калязинской челобитной» и в «Службе кабаку» с очевидностью выступает протест широких народных масс против духовенства и монашества. Но в сатирах Кантемира невежественные церковники не смешны. Их власть опасна. Они препятствуют развитию науки, они активны, умело пользуются своим влиянием. Первая сатира заканчивается стихами, свидетельствующими о том, что Кантемир изображал не абстрактных служителей церкви, а именно представителей русского духовенства, враждебно настроенных к преобразованиям петровского времени. Это была уже «сатира на лицо»: здесь современники видели архиепископа Георгия Дашкова, ярого врага Феофана Прокоповича, гонителя русских ученых. Вспоминая о времени преобразований начала XVIII в., Кантемир писал: