Красное на красном - Вера Камша

Вернулся хмурый (как же, не пустили в бой!) Луллак. Приказ он исполнил, но красивое лицо молодого кагета было встревоженным. Адгемар милостиво улыбнулся племяннику.

— Полководец не должен сам браться за саблю, сын сестры. Его оружие — это его голова.

— Да простится мне моя дерзость, но атака пехоты со стороны лагеря была бы более уместна.

— Она будет, — улыбнулся казар, — возможно.

И тут Робер понял все. Главным врагом Адгемара был не Алва, а казароны, которые мешали ему делать то, что он считал нужным. Лис хотел быть королем, а не казаром, ему нужна была абсолютная власть, и он добывал ее на Дарамском поле.

До Алвы черед дойдет, но сначала Адгемар избавится от камней на ногах — от живых людей, которых он хладнокровно послал под чужие пули. Какими бы ни были эти казароны, они — кагеты, они пришли по призыву своего казара защищать свой дом, не зная, что их гонят на убой. Луллак это понимает, и ему это не нравится, но он молчит. Любопытно, если б Рокэ не взял Барсовых Врат, что бы сделал Адгемар с казаронами? Отравил, перерезал, отпустил по домам? Или устроил резню, переодев часть бириссцев в черно-белое, и бросился к гайифскому императору и Эсперадору с жалобой на нарушителей Золотого Договора?

— Мои! — Рука Луллака указала на всадников левого крыла, бывших от талигойцев всего в нескольких шагах. Каре зажимали с двух сторон, но тут произошло непредвиденное. Пехотинцы стремительно и четко перестроились, пропуская кагетов. Те, то ли не в силах сдержать взятый разгон, то ли опасаясь быть сбитыми теми, кто скачет следом, пронеслись живым коридором и влетели во всадников правого крыла, усугубив всеобщее столпотворение и не сразу поняв, в чем дело. Пехота за спинами конников Луллака немедленно сомкнула ряды, и те оказались отрезанными от лагеря.

Рокэ действовал наверняка — по обе стороны от проклятых каре тянулись полосы перекопанной земли и груды вянущих веток, вне всякого сомнения, прикрывавших волчьи ямы. На то, что обходной путь заказан, соображения командовавшего атакой казарона хватило. Он лихорадочно пытался перестроиться, но ему мешали свои же. Тем не менее люди Луллака кое-как развернулись, и тут им в бок врезалась очередная очумелая толпа — те, кто бросился грабить обоз. Судя по всему, незадачливые мародеры нарвались на теплую встречу. Бедолаги стегали коней так, словно за ними гнались закатные твари. Вперед они не смотрели и, разумеется, напрочь смешали с таким трудом восстановленный порядок.

То, что осталось от многотысячной кавалерии, бестолково топталось под талигойскими пулями, и в этот миг из рощи тремя потоками хлынула черно-белая конница.

Эпинэ не поверил своим глазам. Талигойцы гнали морисков прямо на ловушки — и… ничего не произошло. Мин и волчьих ям не было и в помине, Алва в очередной раз всех обманул! Свежие тысячи обрушились на ошалевших кагетцев, те шарахнулись на талигойские копья, отлетели от нерушимого пехотного строя и в очередной раз навалились на своих. Луллак громко выругался. Адгемар повернулся к племяннику и холодно заметил:

— Сын сестры, надеюсь, ты понял, где истинное место полководца?

Принц что-то выкрикнул, этих слов Эпинэ не знал, но на лице Лиса не дрогнул ни один мускул. Следующие слова казара расслышал только Луллак и стоящий поблизости Робер, забывший сообщить Лису о своих успехах в кагетском. Адгемар выразился кратко и точно, именно так говорили владыки древности, о которых Робер читал в юности.

— Сегодня сын моей сестры видит не конец кагетской кавалерии, а, — голос Адгемара налился торжественностью, — начало кагетской государственности. Следует не рыдать, но радоваться.

4

Ричард очнулся, только когда кто-то из адуанов схватил Сону под уздцы. Остатки кагетской кавалерии в третий раз улепетывали по своим же следам. Эмиль Савиньяк зло засмеялся и стряхнул с клинка кровь.

— Жизнь прекрасна, Дикон, — генерал вложил шпагу в ножны, — но мы несколько увлеклись. Надо найти Алву.

Это оказалось нетрудным, Рокэ был среди мушкетеров, лицо маршала покрывала гарь, но он был жив и здоров, как и Бонифаций с Шеманталем. Эмиль спешился, бросив поводья какому-то солдату, Дик последовал примеру генерала. Юноша опасался выволочки за непослушание, но на него никто не обратил внимания. Алва задумчиво разглядывал в зрительную трубу кагетский лагерь, Шеманталь с обожанием смотрел на Проэмперадора и поигрывал золотым кагетским амулетом, епископ сиял, как новенькая монетка, и рассказывал, как сребролюбцы набросились на «беззащитный» обоз, где их ждали волчьи ямы, мины, укрывшиеся в возах мушкетеры и прочие сюрпризы.

— Мысль начинить пустые бочки серой, мелким щебнем, козьим салом и порохом была воистину богоугодной, — вещал Бонифаций, — сердце мое радовалось, когда возгорались они и катились под ноги нечестивым. Видел я глупцов и еретиков, воткнувших в землю копья, дабы сдержать бег огненной бочки. Взлетели они на воздух, а с ними еще два десятка нечестивцев за грехи свои были ввергнуты из огня земного в Пламя Закатное.

— Аминь! — Алва опустил трубу и повернулся к Савиньяку. — Рад вас видеть, Эмиль.

— Монсеньор, — проникновенно произнес кавалерист, отдавая честь, — приказ выполнен. Не прошло и часа, как вся толпа удалилась с поля боя, теряя все, что можно и что нельзя.

— Не обольщайтесь, Эмиль. — Рокэ опустил трубу. Его лицо ничего не выражало, разве что глаза были еще ярче, чем обычно. — Мы разогнали тушканов, это так, но я почти уверен, что Адгемар этого и хотел.

— Хотел?! — Савиньяк явно ничего не понимал.

— Если НЕ хотел, значит, он полный профан в военном деле, но это не так. Лис весьма неплохо воевал и с Холтой, и с собственными мятежниками, он неплохо разбирается и в тактике, и в стратегии. Так ошибиться он не мог.

Два генерала и епископ смотрели на Алву, ничего не понимая, и Рокэ соблаговолил пояснить:

— Почему казар не попытался остановить давку и не удержал на цепи хотя бы резервы? Почему не бросил их в бой в нужный момент? Почему не ударил из лагеря в тыл нашей пехоте, ведь возможность была прямо-таки сказочная? Почему так распределил силы? И последнее почему. Почему вообще он собрал такую ораву?

— После Барсовых Врат… — начал Бонифаций.

— Барсовы Врата ни при чем, — отрезал Рокэ, — собирать ополчение Адгемар начал, когда получил ультиматум, а перевал мы взяли неделю назад. За это время разве что гонцов разошлешь.

— Когда вы так говорите, это и впрямь кажется странным.

— Вы, Эмиль, отменный генерал, но интриган, извините, никакой.